Лью Уоллес - Бен-Гур Страница 3

— Мой народ, — продолжал он, — привержен знанию, и я унаследовал ту же страсть. Так случилось, что два наших величайших философа учили: один — доктрине о Душе, обитающей в каждом человеке, и ее Бессмертии, а другой — доктрине Единого Бога, который есть Совершенная Истина. Из множества предметов, о которых спорили школы, я выбрал эти, как единственно стоящие труда на разрешение, ибо полагал, что существует неизвестная еще связь между Богом и душой. Однако здесь, как непреодолимая стена, возникает вопрос о смерти, и единственное, что остается человеку, это остановиться перед ней и взывать о помощи. Так я и поступил, но никакой голос не ответил мне из-за стены. В отчаянии я покинул города и школы.

При этих словах улыбка одобрения осветила изможденное лицо индуса.

— В северной части моей страны, в Фессалии, — продолжал грек, — есть гора, известная как обиталище богов. Ее имя — Олимп. Я нашел там пещеру и превратил каждое свое дыхание в мольбу об откровении. Веря в Бога, верховного и незримого, я верил, что можно так устремить к Нему свою душу, что он смилостивится и даст ответ.

— И это так! Так! — воскликнул индус, воздев руки.

— Слушайте, братья, — говорил грек. — Выход моей пещеры обращен к морю. Однажды я увидел, что какой-то человек прыгнул с борта проходящего мимо судна и поплыл к берегу. Я подобрал его и привел к себе. Это был еврей, сведущий в истории и законах своего народа; и от него я узнал, что Бог моих молитв многие века был законодателем, правителем и царем евреев. Что это, если не Откровение, о котором я мечтал? Моя вера оказалась небесплодной — Бог ответил мне!

— Как и каждому, кто обращается к Нему с такой верой, — сказал индус.

— Но увы! — добавил египтянин, — как мало мудрых, способных понять, что Он отвечает им!

— Это было не все, — продолжал грек. — Ниспосланный мне человек сказал, что пророки, которые многие века, последовавшие за первым откровением, говорили от имени Бога, открыли, что Он явится снова. Он называл мне имена пророков и приводил точные их слова, как они записаны в священных книгах. Сказал также, что второе пришествие близко, в Иерусалиме его ждут каждое мгновение.

Грек замолчал, и свет на его лице угас.

— Правда, — сказал он, погодя, — правда, человек говорил, что как первое пришествие Бога было только для евреев, так будет и со вторым. Грядущий явится Царем Иудейским. «И ему нечего будет сказать остальному миру?» — спросил я. «Нет, — был гордый ответ. — Нет! Мы — его избранный народ». Но ответ этот не сокрушил мою надежду. Как может такой Бог отдать свою любовь одной земле и одному роду? Я не отступался, пока не добился признания, что евреи были только избранными слугами, хранителями Истины, узнав которую, может спастись весь мир. Когда еврей ушел, и я снова остался один, моя душа очищалась новой молитвой — молитвой о том, чтобы мне было позволено увидеть Царя, когда Он придет, и преклониться перед Ним. Однажды ночью я сидел у входа в пещеру, пытаясь приблизиться к постижению тайны своего существования, понимая, что это значит — приблизиться к Богу, как вдруг в море, а точнее в скрывающей его тьме, увидел загоревшуюся звезду; она медленно поднялась и встала над пещерой. Я упал и погрузился в сон, слыша во сне голос, говоривший:

«О Гаспар! Твоя вера победила! Будь благословен! С двумя другими, пришедшими из отдаленных частей земли, ты увидишь Его и будешь свидетелем Его. Утром встань и иди им навстречу, и верь в Дух, который поведет тебя».

Утром я встал с Духом, который был во мне, как свет ярче солнечного, снял отшельническое одеяние и оделся по-прежнему. Я достал из тайника принесенное из города сокровище. Мимо проходил корабль. Я позвал, был принят на борт и высажен в Антиохе. Там я купил верблюда и снаряжение. Через сады Оронто я направился в Емесу, Дамаск, Бостру и Филадельфию, а затем — сюда. И вот, братья, вся моя история. Теперь я слушаю вас.

ГЛАВА IV

Говорит индус — любовь

Египтянин и индус взглянули друг на друга, первый поднял руку, второй поклонился и начал:

— Имя мое Мельхиор. Я говорю с вами на языке, который если и не был первым на земле, то, во всяком случае, первый получил буквы — это индийский санскрит. Мой народ первым отправился в долины знания, первый разделил их и первый украсил. Что бы ни случилось в будущем, четыре Веды останутся жить, ибо это первые источники религии и полезных знаний. Упоминаю об этом не из гордости, как вы поймете, когда я скажу, что Шастры учат о Верховном Боге, именуемом Брахм, а также о том, что Пураны или священные поэмы упанг рассказывают о Добродетели и Праведных Трудах, и о Душе. Стало быть, если брат мой позволит сказать это, — говорящий почтительно поклонился греку, — за века до того, как стал известен его народ, две великие идеи: Бог и Душа — привлекли к себе все силы индийского ума. В этих священных книгах Брахм представлялся триадой: Брахма, Вишну и Шива. Из них Брахма был создателем нашей расы, которая при сотворении была разделена. Он подготовил землю для духов, а затем из его рта произошла каста брахманов, ближайшая к нему и более всех ему подобная, самая высокая и благородная, единственные учителя Вед, которые вышли из его губ готовыми и наполненными всяческой мудростью. Из его рук появились кшатрии, или воины, из груди — вместилища жизни — вайшьи, или производители: пастухи, земледельцы, купцы; из ног же его произошли шудры, или рабы, обреченные служить остальным кастам: слуги, работники и ремесленники. Заметьте также, что вместе с ними родился закон, запрещающий человеку одной касты становиться членом другой; брахман не может спуститься в низший класс — если он нарушает законы своей касты, то становится отверженным, потерянным для всех, кроме таких же отверженных.

Грек немедленно представил все последствия для отверженного и воскликнул:

— В таком состоянии, братья, сколь необходим любящий Бог!

— Да, — добавил египтянин, — любящий Бог, такой, как наш.

Брови индуса болезненно сдвинулись, и лишь когда охватившее его чувство прошло, он продолжал тише:

— Я был рожден брахманом. Часть жизни брахмана, называемая его первым классом, это студенческая жизнь. Когда я был готов вступить во второй класс, то есть жениться и стать хозяином дома, я подверг вопросам все, даже Брахма и — стал еретиком. Разглядев из глубины колодца свет наверху, я захотел выбраться, и увидеть, что он освещает. Наконец — скольких лет труда это потребовало! — я нашел принцип жизни, первооснову религии, связь между душой и Богом — Любовь!

Счастье любви в деянии, и я не мог предаваться покою. Я сжимал челюсти, чтобы не дать ей говорить, ибо единственное слово против Брахма, Триады или Шастр решило бы мою судьбу; одно движение милосердия к отверженным брахманам, которые плелись мимо, чтобы умереть в раскаленных песках — ободряющее слово или чашка воды — и я стану одним из них, потерянным для семьи, страны, касты. Любовь победила! Я заговорил, и во всей Индии не стало места, где я мог бы чувствовать себя в безопасности — даже среди отверженных, ибо при всем своем падении они все-таки верили в Брахма. Я стал искать одиночества, чтобы укрыться от всего, кроме Бога. Я поднялся к истокам Ганга высоко в Гималаях. На Гурдваре, где река течет в своей первозданной чистоте, я молился за свою расу, считая себя потерянным для нее навсегда. Пробираясь по скалам и ледникам мимо вершин, достигающих звезд, я направлял свой путь к Ланг Цо, невыразимо прекрасному озеру, спящему у подножий Тайз Гангри, Гурлы и Кайлас Парбот, гигантов, вечно вздымающих к солнцу свои снежные короны. Там, в центре земли, откуда растекаются своими путями Инд, Ганг и Брахмапутра, где человечество зародилось, а потом разделилось, чтобы населить мир, оставив вечным свидетелем Балк, мать городов; куда Природа, остающаяся в первобытном состоянии, влечет мудреца и отшельника, обещая безопасность одному и одиночество другому, — там я поселился наедине с Богом, молясь, постясь и ожидая смерти.

Снова упал голос, и сжались костлявые руки.

— Однажды ночью я бродил по берегу озера и говорил с тишиной. «Когда Бог придет и объявит Себя? Неужели не будет спасения?» Вдруг из воды появился мерцающий свет, звезда взошла, двинулась ко мне и встала над головой. Сияние ее ослепило меня. Я упал на землю и услышал бесконечно благий голос, говоривший: «Твоя любовь победила! Будь благословен, сын Индии! Спасение близко. С двумя другими из отдаленных частей земли ты увидишь Спасителя и будешь свидетелем его прихода. Утром встань и иди им навстречу, и положись на Дух, который поведет тебя».

И с того времени свет пребывает во мне, и я знаю, что это присутствие Духа. Утром я отправился к миру тем путем, каким уходил от него. В расселине скалы я нашел камень огромной ценности и продал его в Гурдваре. Через Лахор, Кабул, Джезд я прибыл в Исфаган. Там купил верблюда и был ведом в Багдад, не ожидая караванов. Я путешествовал один, но не знал страха, ибо Дух был со мной, как он со мной сейчас. Какая слава ждет нас, братья! Нам суждено увидеть Спасителя, поклониться Ему! Я закончил!