Валерий Воскобойников - Блистательный Гильгамеш Страница 3

– Догоните и верните их назад! – приказал Гильгамеш воинам. – Не мы начинаем эту войну, – обратился он к людям на площади. – Быть может Агга одумается, захочет стать нашим другом, в чем же тогда виноваты послы?

Гильгамеш приказал:

Всем жрецам разойтись по храмам, принести жертвы богам и рассказать им обо всем, что случилось в городе.

– Уверен, боги помогут нам, а не Агге, – сказал Гильгамеш.

Всем оружейникам готовить оружие, чтобы хватило на каждого из мужчин города. Из мотыги и серпа тоже можно отковать топор или кинжал.

Всем мужчинам учиться у воинов боевым приемам.

Пастухам отогнать стада так далеко от города в степь, чтобы самый зоркий не смог их увидеть.

Морякам собраться и увести корабли. Женщинам заготовить больше муки и напечь лепешек. Когда подойдут враги, город станут защищать все и некогда будет печь лепешки.

Дело нашлось для каждого. В каждой семье женщины вместе с рабынями шили кожаные подшлмники, плели боевые сети. Мужчины, получив оружие, собирались группами и упражнялись под руководством опытных воинов.

Мы же приносили жертвы в своих храмах, просили у богов помощи. И боги обещали нам ее.

Лишь одна мысль мучала меня: точно такие же жрецы Агги молят тех же богов о помощи, приносят им жертвы, и неужели там в их храмах наши общие боги тоже обещают им помощь? Но я с ужасом гнал эту мысль прочь как недостойную. Человеку, несущему подобную мысль нельзя вставать перед богом.

Корабль с послами отплыл наутро после собрания жителей, и все мы ждали войну.

Все мы ждали войну и она пришла. На пятый день прибежали гонцы, выставленные Гильгамешем на дальних берегах реки. То были молодые длинноногие воины, и они первыми сообщили о плывущих кораблях царя Агги.

Половины дня хватило, чтобы собрать всех работников с полей, огородов за стены города, а стада отогнать еще дальше.

Скоро каждый, поднявшийся на городскую стену, мог разглядеть множество кораблей, спускающихся по Евфрату. Не с дружескими подарками шли они к нам.

Дикие люди в косматых шапках, сшитых из шкур неизвестных зверей, топтпли наши огороды, жгли наши поля и плясали ночью вокруг костров, потрясая копьями. Ими пугал нас властитель Киша, их и привел он, чтобы сломать наши стены а нас сделать рабами.

И своих воинов у него было множество. Они мало чем отличались от любого черноголового, разве что лица их были тубы, угрюмы, злобны.

Утром все они, вытащив корабли на берег, подступили под стены города, грозили нам кулаками и копьями, выкрикивали такие оскорбления, которые у нас даже несмышленый ребенок не посмел бы произнести вслух. Но что они смогли сделать против наших стен? Некоторые из них попробовали проломить ворота. Только и это оказалось им не под силу. Ворота, сделанные оружейниками и плотниками из ливанского кедра, на семи запорах, обитые бронзовыми листами, даже не дрогнули.

– Врагов много, они снуют по нашим полям, как саранча, но мы справимся с ними, – объявил Гильгамеш, – я сам поведу вас на битву.

И мы знали – с Гильгамешем мы победим.

И мы знали, с Гильгамешем мы победим.

Сам же Гильгамеш попытался в последний раз решить все добрым миром.

Отважный Бирхуртур, пожилой богатырь, воспитатель царя, согласился пойти послом к Агге. Тут-то и призвали меня. И я, недостойный, снова приближен был к Гильгамешу. А понадобился я, потому что Гильгамеш решил написать Агге послание. Царь же наш помнил, кого в городе боги одарили самым красивым почерком.

Отряды вражеских воинов бесновались под стенами города, а Гильгамеш был спокоен и добр.

– Бери, Аннабидуг, табличку, бери тростниковую палочку и пиши, – сказал он, когда я предстал перед ними в его просторных покоях. – Пиши же, – и он приянлся диктовать.

Я писал и удивлялся мудрости Гильгамеша. Велик был наш царь своим мужеством, но и по способности видеть глубину человеческих мыслей ему не было равных.

"Что станет с тобою, если ты решишься на битву? Спрашивал Гильгамеш Агге, сына Энмебарагеси. – Допустим, боги позволят тебе вытоптать наши поля, сломать стену и разрушить храмы, в чем я сомневаюсь. Но, допустим, что ты добьешься этого. Ты станешь владельцем непригодной к посеву земли, глиняных развалин и нескольких сотен рабов, мечтающих об отмщении. Но главное – сама богиня Иштар, покровительница Урука, сам бог небес Ан, сам Шамаш, чья кровь течет в моем теле, будут мстить тебе и твоим детям, пока не пресечется твой род. А ведь может статься, что победим мы. Мы сожжем твои корабли, убьем твоих воинов и убьем тебя. Подумай – это ли тебе нужно? Не лучше ли стать нам братьями? Тогда наши богатства увеличатся вдвое. С нашим могуществом не сравнится никто, и все боги Шумера будут оберегать наших людей.

Подумай и реши. Я же готов стать твоим братом".

"Я же готов стать твоим братом", – так закончил послание к Агге Гильгамеш и взял из моих рук табличку.

Мои знаки бывают красивы всегда, а сейчас, перед царем, в этот важный день, я старался особенно и был горд своей работой.

– Тебя хвалят не зря, – сказал Гильгамеш, перечитав табличку, – пусть и Агга узнает, сколь искусны в писании наши люди. Пусть поймет, что не менее искустны они и в битве.

Табличку мою, быстро просушив, поместили в плетеную коробку и отнесли к отважному Бирхуртуру.

По городу все мужчины и даже дети ходили с оружием. Лишь один Бирхуртур подошел к тяжелым воротам без меча, палицы, и кинжала. Воины, охранявшие вход, расступились перед ним. Работники, ведавшие воротами, приоткрыли их лишь на миг, чтобы Бирхуртур успел протиснуть могучее свое тело. И сразу ворота захлопнулись. Гильгамеш совершал в храме жертвоприношение, когда Бирхуртур шагнул от городской стены навстречу врагам.

– Я посол, меня послал наш царь Гильгамеш к вашему царю Агге, – успел он сказать.

Как повела бы себя стая шакалов, если бы от имень затравленных ими овец вышла бы одна для переговоров?

Дикие люди гор, словно шакалы, не имели понятия о правильном поведении. Они накинулись на Бирхуртура и стали терзать его тело. С любым из них пожилой богатырь легко бы справился в битве один на один. Но их было множество. Они повалили его на землю, кололи копьями, били босыми ногами. Потом поволокли по земле к месту, где стоял царь Агга.

Царь Агга смотрел на стену.

Царь Агга смотрел на стену, а к нему волокли отважного Бирхуртура. Все это видели мы, жители города, стоявшие на стене.

– А ну-ка, мерзкий раб, скажи мне, кто из людей там, на стене, твой Гильгамеш? – спросил Агга, когда истерзанного посла положили у его ног.

Даже связанного они боялись его. Несколько диких воинов приподняли богатыря и поставили перед своим царем, по-прежнему не отпуская его рук.

– Сначала прочти табличку, Агга, сын Энмебарагеси, и скажи твоим воинам, чтобы они освободили меня.

Тут же один из вражеских воинов хлестнул посла по лицу плетью, той, что погоняют скот.

– Не зря говорят, что жители Урука грязны и невежественны, они даже не научены говорить с царями.

– С царем я разговариваю каждый день, – ответил отважный Бирхуртур, не дрогнув, даже не моргнув от удара плетью, и знаю, что царя прежде всего отличает особое благородство. Прочти же послание Гильгамеша! – и богатырь достал из-под разорванной одежды коробочку с табличкой.

Агга вынул эту табличку, усмехнулся, бросил себе под ноги и стал топтать.

– Вот что я сделал с посланием твоего царя и то же самое я сделаю с ним, если он не согласится склонить передо мною голову. Отвечай, мерзкий раб, тот воин, что стоит отдельно на стене, это и есть Гильгамеш?

Бирхуртур лишь улыбнулся разбитыми губами.

– Жаль, что ты не знаешь, как выглядит наш царь, иначе бы ты никогда не осмелился высадиться с войском на наш берег.

Гильгамеш в это время закончил последнее моление в храме и получил напутствие от предка своего, солнечного Шамаша. Теперь он знал, как победить несметное войско Агги.

Теперь он знал, как победить несметное войско Агги.

Я же в это время спустился с городской стены и направился в храм, великий Эану, исполнять обязанность младшего жреца бога небес. Кругом меня на улицах все мужчины были вооружены, и лишь один я шел безоружным. Мне казалось, что жители глядят на меня с презрением, словно я не обязанность иду исполнять, а бегу, убоявшись опасности. Невольно, поднимаясь к храму, я свернул на узкую улочку к дому, где жила красавица Алайя.

А может быть и специально я завернул к ее дому – ведь я давно уже понял: день для меня без радости, если я не увижу эту приветливую девушку. Она жила в бедном домишке с дырявыми глиняными стенами вместе с матерью – слепой и дряхлой.