Ирина Измайлова - 1612. «Вставайте, люди Русские!» Страница 3

— Спаси и сохрани! — ахнул Данило. — Лучше смерть принять!

— А я вот о чем помышляю… — задумчиво, будто и не очень взволновавшись, произнес Сухой, уже собравший и прицепивший к поясу свои саблю и колчан, чтобы идти и выполнить поручение воеводы. — Помышляю я о том, как же нам теперь, когда поляки на приступ пойдут, друг друга в битве узнавать? Само собой, одежа у них не такая, как у нас. Так ведь все в дыму будет, в крови. Прежде мы друг другу кричали: «Царев!» И знал каждый, что рядом свой, слуга государев. А ныне, когда государя не престоле нет? Что кричать-то будем?

— Вот вздумал! — рассердился на товарища Вихорь. — Кричи, что вздумается — всяко русского с ляхом не спутаешь.

— Да нет, он дело спрашивает! — осадил стольника воевода. — И на совете нашем я вот что скажу… будем друг друга узнавать, как воины Свято-Троицкой Сергиевой лавры узнавали, когда отряды Гришки Отрепьева от монастыря отбивали. Они кричали: «Сергиев!», потому что живут и сражаются под благословением заступника Царства Московского святого старца Сергия Радоженского. Ну вот и мы станем кричать «Сергиев!». Потому что государя может и не быть, может и долго не быть, а Русь Святая была, есть и будет. И пока мы за нее бьемся, угодник Божий Сергий не отнимет у нас своего покровительства.

Воевода Шейн оказался прав. С утра защитники крепости услыхали громовые раскаты, и в могучие стены твердыни врезались со свистом и ревом громадные ядра, разбивая и круша каменную кладку. Некоторые из этих ядер летели выше, рушились на верхнюю часть стены, вырывая и выламывая из нее целые куски, убивая осадных людей.

— Если мы сумеем вести из трех пушек прицельный огонь хотя бы в течение двух часов, ваше величество, то к полудню пробьем восточную часть стены, и проем будет немаленький! — с восторгом наблюдая за работой осадных орудий, воскликнул взрывных дел мастер, мальтийский кавалер пан Новодворский. — Можно будет начать атаку. Тем более, посмотрите! Русские, кажется, поняли, что им не устоять! Они уходят со стен!

Сигизмунд, едва веря себе, следил за тем, как в клубах пыли, среди языков огня (на стенах, возле защитных пушек то тут, то там взрывался приготовленный для стрельбы порох) мечутся и погибают защитники крепости. Впрочем, только на первый взгляд их движения и все их действия могли показаться паникой. Вскоре стало заметно, что они уходят с восточной стены, старясь унести оставшиеся целыми пушки, собирая оружие и отступая поспешно, однако вполне обдуманно.

— На что еще могут рассчитывать эти дикари? — прошептал, морщась, король. — Неужто думают, что продержатся хоть сколько-нибудь внутри города. Нас с самого начала было в три с половиной раза больше, а теперь, когда подошли подкрепления, больше раз в пять! Мы просто уничтожим их, всех до единого!

— Но я бы все же послал вперед наемников! — сквозь зубы предложил пан Новодворский. — Русские дерутся действительно как звери, и мне будет жаль потерять столько хороших польских воинов. А германцев со шведами не жалко!

Наступления полудня почти никто не заметил. Пыль, дым, копоть, огонь, — все это затмило и для осажденных, и для осаждающих дневной свет, превратив его в тусклое марево. Внутри крепости тоже что-то ярко загорелось, дымная туча взвилась к небу, но затем низко-низко поползла над землей. Кто-то из польских военачальников предположил, что у русских взорвался один из пороховых погребов, но взрыва никто не слыхал. Скорее всего, загорелась смола, которой возле крепостных стен было запасено много, и которую осаждающие использовали с разными целями не один раз.

В восточной стене уже зияли две большие бреши и над ними, вокруг них защитников крепости видно не было — они явно отступили, понимая, что не удержат этот участок стены. Правда, оставались две башни с двух сторон пробоин, и можно было опасаться, что с них по идущим на приступ пехотинцам могут вести огонь. Поэтому для верности пан Новодворский приказал пушкарям пристрелять верхние площадки этих башен и обстреливать их все время, покуда будет идти штурм. В этом был и определенный риск — с разрушенных башен на головы осаждающих могли полететь камни и даже большие куски кладки. Но это было все равно надежнее — смоленский воевода не раз и не два доказывал королю и его войску свою изобретательность.

С громкими воплями, потрясая саблями и пиками, полторы тысячи наемников ринулись к проемам. За ними двигалась, соблюдая некоторое расстояние, польская пехота, далее — конница, которой предстояло вступить в бой, если осажденные, видя неизбежную гибель, решатся на отчаянную вылазку.

Немцы и шведы, ловко взбираясь по разбитым остаткам кладки, хлынули в бреши. И… вскоре их атака смялась и захлебнулась. Задние ряды налетали на передние, валили их с ног, потому, что передним рядам некуда было наступать!

За разнесенной ядрами стеной в клубах пыли и дыма (теперь стало очевидно, что эту густую дымовую завесу русские устроили нарочно!) перед осаждающими вырос громадный земляной вал, высотою почти равный стене!

— Проклятие! Этого не было! Этого не было, я помню план этой крепости, я его видел! — завопил полковник Вейер, командовавший наступлением. — И это же немыслимо — за один год насыпать такой вал!

Тем не менее, это было именно так: по приказу своего воеводы и под его предводительством смоленские осадные люди за долгие месяцы обороны сумели возвести позади стен новое сооружение, столь же крепкое и почти неуязвимое для орудий: если прицельным огнем можно пробить каменную кладку, то поди-ка пробей земляную стену еще большей толщины — ну, будет земля ползти, осыпаться, но вал-то не рухнет!

— Они там все сошли с ума! — воскликнул полковник, когда до него в полной мере дошло, что за сооружение он видит. — Нет, они не сошли с ума! Это гениально!

Следующей его мыслью было: «Нужно немедленно уводить людей! Между двух стен мы, как в мышеловке!»

Возможно, не скомандуй он: «Немедленно все назад!», ему не удалось бы вывести из западни ни одного из своих пехотинцев. Впрочем, их и так уцелело меньше половины. Как в кошмарном сне, над верхом земляного вала возникли фигуры с луками, и на головы осаждающим посыпался поток стрел. Те пробовали стрелять в ответ, но в таком узком пространстве это было почти невозможно. Вслед за стрелами полилась кипящая смола, и тогда уже уцелели лишь те, кто успел вовремя добраться до проемов в стенах. Ловушка и впрямь была идеальна, под стать той, в которую угодили поляки прошедшей ночью, только на этот раз дань оказалась посолиднее.

— Разреши вылазку, воевода! — упрашивал между тем Шейна командир «даточной» сотни, уездный голова Панкрат Демьянов. — Ляхи сейчас так очумели, что и пикнуть не успеют, как мы им зададим хорошего жару.

— Оставь это, Панкратий! — отмахивался воевода, руководивший действиями осадных людей на земляном валу. — Не до того. Давай-ка, пока не поздно, на западную стену!

— Да там-то что?

— Там, я думаю, сейчас рубка будет!

Шейн понимал, что иностранные советники короля не могли не придумать чего-то еще, кроме атаки стенных брешей — в конце концов, немцев было не так много, значит, роль штурмующих отводилась не им одним…

— Воевода! — послышался в ответ на его мысли далекий крик. — К западной стене лестницы ставят!

— За мной! — Шейн вырвал вложенную было в ножны саблю и ринулся с вала вниз, успев скомандовать Сухому, чтобы следили за брешами, а когда немцы совсем откатятся прочь, закладывали их мешками с землей.

На западной стене в это время уже кипела сеча. Несколько десятков запорожских казаков успели приставить длиннющие осадные лестницы и, сбив стрелами караульных, взобраться наверх. Дальше им пройти не удалось.

— Сергиев! — закричал во весь голос воевода и, замахнувшись, срубил с пути возникшего перед ним казака.

— Паскуды! Русские против русских воюете! — рычал стрелец Данила, размахивая здоровенным топором. — Сергиев! Сергиев!

Этот крик гремел над стеною и, казалось, слыша его, враги испытывали трепет.

К воеводе пробились двое молодых стрельцов и дрались по обе стороны, старясь прикрыть Шейна от сыпавшихся со всех сторон ударов.

— Вы мне мешаете! — кричал он им, в бешенстве стараясь вырваться вперед, оторваться от назойливой опеки. — Баб с детьми обороняйте, а я вам не баба!

Драка на стене продолжалась недолго — спустя полчаса все лестницы оказались либо сломаны, либо просто откинуты прочь вместе с повисшими на них нападающими, тех же, кто успел вскарабкаться на стену, изрубили всех до единого.

— Скольких мы потеряли? — спросил, переводя дух, воевода.

— Пятерых тут, в сече, а скольких пушки порешили, еще не считали! — отозвался воеводин гонец, старый казак Прохор, бережно вытирая куском тряпицы окровавленную саблю. — Вот ведь, не успел я приехать, а у вас тут уже и рубка…