Ушаков - Сергей Анатольевич Шаповалов Страница 3

– Я только привёз приказ, – с сожалением ответил я. – Просите губернатора, чтобы он подал прошение царю. Ничем вам помочь не могу.

Севастополь

Вновь повезло с военным обозом. На этот раз везли корабельные орудия, порох в просмолённых бочонках и ящики с чугунными ядрами. Дорога вилась по скалам у самого обрыва. Слева поднимались горы. У подножья росла буйная зелень, доселе мне невиданная. На кустарниках густо распустились ярко-жёлтые цветы. А сами горы вздымались белыми отвесными стенами, похожие на суровые морщинистые лица гордых старцев. Справа открывалась гладь голубого моря. Солнце жгло нещадно. В теснинах становилось душно, но лишь только кони выносили на откос, как тут же жару прогонял прохладный ветерок.

Наконец впереди показался белый город. Маленькие домики рассыпались по берегу широкой бухты. В саму бухту, расправив паруса, величественно входили кильватерным строем боевые корабли. Облачко дыма выпорхнуло из пушечного порта первого корабля. Затем донёсся запоздалый грохот и эхом заметался среди гор. С бастиона ответило орудие.

– Это и есть Ахтиар? – спросил я у флотского офицера, ехавшего со мной в повозке.

– Он самый, – благоговейно ответил офицер, сорвал шляпу и перекрестился. – А это наши корабли идут. Красиво идут! Словно лебеди. Впереди «Святой Павел», флагманский.

В штабе я долго ждал приёма. Офицеры мелькали туда-сюда. Походка уверенная, немного вразвалочку. Вид непривычный для меня: все в белых мундирах. Шпаги короткие. Сапоги без шпор. Адъютант разбирал корреспонденцию, сидя за массивным дубовым столом. Было нестерпимо жарко. Я встал возле распахнутого окна, чтобы хоть немного освежиться.

В штаб вошёл офицер невысокого роста. Движения размеренные, неторопливые. Во взгляде чувствовался напор и уверенность. Голова большая, непропорционально телу, лоб широкий. На отвороте светлого мундира сиял орден Святого Георгия четвертой степени.

– Здравия желаю, Дмитрий Николаевич, – любезно приветствовал его адъютант.

– Фёдор Фёдорович занят? – спросил офицер.

– Лейб-медик у него.

– Разнос устраивает?

– Да. Недоволен снабжением госпиталя.

– Поделом, – согласно кивнул офицер. – Каков госпиталь – такова и армия. Из Петербурга что-нибудь слышно? Все трясёмся, что французы с турками нападут. Уж третий месяц вдоль побережья ходим – все без толку.

– Вот, – указал адъютант на меня. – Курьер только что прибыл.

– Ага! – удовлетворённо воскликнул офицер и решительно направился ко мне. – Вы с вестями?

– Так точно, – ответил я. – Лейтенант Семёновского полка, Добров.

– Капитан первого ранга, Сенявин. – Он пожал мне руку. Ладонь маленькая, но казалась каменной. – Так вы не из фельдъегерской службы? – удивился он.

– Никак нет.

– А от кого поручение?

– От императора.

– Вот как! – воскликнул он и обернулся к адъютанту. – Так чего вы лейтенанта под дверью держите, если он от самого императора? Извольте доложить адмиралу немедленно.

В штаб, словно ураган, влетел молодой высокий лейтенант. Лицо красивое смуглое, южной породы. Темные глаза неистово сияли. Стан тонкий, гибкий. Он сорвал шляпу, обнажая черные кудри, стянутые узлом на затылке.

– С приказами из адмиралтейского правления, – выпалил он.

– Обождите минуточку, – остановил его адъютант. – Адмирал занят.

– Но позвольте, я гнал коней сутки из Херсона, – возмутился лейтенант.

– Метакса, – окликнул его Сенявин. – Егор Павлович. Вы, как обычно – торопыга.

– Здравствуйте, Дмитрий Николаевич, – расплылся он в белозубой улыбке, подходя к нам.

– От графа Мордвинова? – указал Сенявин на кожаную папку в руках у лейтенанта.

– Так точно.

– Что-нибудь важное?

– Как обычно: приказы по снабжению кораблей, переводы офицеров, ну и прочее…

– И чего тогда так спешишь? Тут, курьер из Петербурга ждёт с бумагами от самого Императора.

Лейтенант смутился, покраснел, как девушка, чем меня развеселил. Крепко пожал мне руку:

– Прошу прощения. Лейтенант флота Егор Метакса.

– Добров. Лейтенант Семёновского полка, – ответил я.

Двери в кабинет адмирала распахнулись. Из них вышел высокий тощий немец в пышном парике и темно-синем сюртуке. Лицо его было бледное с растерянным выражением.

– Проверю лично! – звучал грозный голос ему вслед. – Хлеб больным подавать белый, без всяких отрубей. Мясо должно быть свежее. Вино – неразбавленное.

– Честь имею, – кивнул нам лейб-медик и поспешил вон.

– Заходите, господа, – послышалось из недр кабинета.

В просторном светлом помещении, за большим столом с незатейливой резьбой сидел адмирал. Суровый флотский начальник гренадерского роста с плечами атлета. Погоны с тремя золотыми двуглавыми орлами на белом мундире. Черты лица его были грубыми. Лоб гладкий, бронзовый от загара. Выгоревшие русые волосы с нитями седины стянуты на затылке тугим узлом. Шея мощная, короткая, воротник блузы еле сходился. Глаза удивительно ясные и совсем не строгие. У него были широкие жилистые руки. Белые кружевные манжеты блузы не очень сочетались с его грубыми ладонями. Я доложил о себе, подал пакет.

– Присаживайтесь, – сказал он громким отрывистым голосом с хрипотцой, и указал стулья напротив.

Мы сели.

Пока адмирал читал рескрипт императора, я оглядывал кабинет. Нисколько этот кабинет не был похож на петербургские министерские или генеральские. Никаких тяжёлых драпировок, массивных люстр и канделябров с амурчиками. Никакой показной роскоши. Все просто, но со вкусом. Светлые стены, белая лепнина на потолке, белые портьеры, белые двери без всякой позолоты. Картины, и те в простых светлых рамах, все больше портреты адмиралов или морские пейзажи. Мебель тяжёлая, с точёными ножками. Массивные шкафы, набитые книгами. Напольный глобус. Единственная дорогая вещь – персидский ковёр устилал паркетный пол.

Ушаков закончил чтение, отложил документы и взглянул на нас.

– Что у вас, Дмитрий Николаевич? – спросил он Сенявина.

– На Святом Петре, Фёдор Фёдорович, надо бы заменить часть парусов и лафеты на кормовых орудиях.

– Заменим! Теперь обязательно заменим! – радостно сказал адмирал. – У вас что, лейтенант Метакса?

– Приказы от адмирала Мордвинова.

– Нынче не имеют силы приказы Мордвинова, – прервал Ушаков. – Вот, – он ткнул пальцем в рескрипт, который только что читал. – Император назначает меня командующим Черноморским флотом. Теперь и лафеты заменим, и паруса, и экипажи кормить нормально будем.

– Поздравляю вас, Фёдор Фёдорович, – холодно сказал Сенявин, поднявшись со стула. Я почувствовал, что между капитаном и адмиралом отношения были весьма натянутыми.

– Капитан Сенявин. – Ушаков посмотрел собеседнику прямо в глаза. – Предвижу, нам вскоре предстоят нелёгкие времена. Вы – один из лучших офицеров. Вам доверен линейный корабль, самый грозный и быстрый. В бою, вы – моя правая рука.

– Я готов отдать весь свой талант и, если понадобится, жизнь во славу России, – все так же холодно ответил Сенявин. – Разрешите идти?

– Идите, – пробурчал адмирал.

Капитан Сенявин повернулся на каблуках и уверенным чеканным шагом вышел из кабинета.

Ушаков проводил его тяжёлым взглядом, затем обратился ко мне: