Павел - Сергей Анатольевич Шаповалов Страница 3

– Может вы и князь, когда трезвый. А сейчас – свинья, – холодно прервал его Панин.

– С кем имею честь?

– Бригадир Панин, Никита Петрович. Достаточно, капитан?

– Ваше звание не даёт вам право так со мной разговаривать. Вы не смеете меня оскорблять. Я – князь.

– Поединок?

– Прямо здесь!

– Вызываете?

– Да. За вами выбор оружия.

– Мой секундант – вот этот юноша, – указал Панин на меня, – оружие – штуцера.

– Что? – не поняли остальные.

– Кавалерийские штуцера. Сходимся с двадцати шагов, – спокойно пояснил Панин.

Минуту офицеры соображали.

–Таких правил не существует, – запротестовал маленький светлоусый гусар. – Шпаги или дуэльные пистолеты.

Кто же со штуцерами проводит дуэли?

–Или как я сказал, или вы все будете разжалованы в рядовые! – гаркнул Панин.

Офицеры напряглись. Я почувствовал опасность: все же их было шестеро здоровых пьяных гвардейцев против нас – двоих. Рука сама потянулась к рукояти. Со скрежетом шпага полезла из ножен. Фехтовал я плохо, но отпор дать бы смог.

– Пустое! – твёрдо сказал мне бригадир Панин, заставляя вложить оружие обратно в ножны. Отдал мне свою трость с серебряным набалдашником. Указал на маленького гусара. – Несите штуцера. Отсчитайте двадцать шагов – и никакого примирения.

Пьяные офицеры сбились в кучу и быстро начали трезветь, обсуждая передрягу, в которую попали.

– Это что же такое, господа? – говорил красноротый семёновец. – Вроде, я должен был с Истоминым драться на шпагах. А тут такое вышло…

– Со штуцера, эдак с двадцати шагов пулей так разнесёт, что в руку, что в ногу, а в грудь, так все ребра перемелет, – задумчиво произнёс кавалергард в синем драгунском колете.

– Да, о чем вы! – возмутился худощавый Истомин, со злостью вгоняя свою шпагу в ножны. – Ежели Яшвиль этого бригадира застрелит, – нас всех в Сибирь, пожизненно.

Это же – Панин.

– А ежели бригадир Яшвиля прикончит? – спросил красноротый семёновец.

– Ничего? – пожал плечами Истомин.

Все устремили взгляд на артиллериста, как на приговорённого к смерти.

–Что я должен делать, господа? – вскипел капитан Яшвиль. Нервный пот выступил у него на смуглом низком лбу.

– Вам решать, – с какой-то обречённостью произнёс драгун.

– Довольно разговоров, господа, – спокойно сказал Панин, принимая из рук маленького гусара один из штуцеров. Взглядом знатока проверил кремний, порох на полке. – Мы стреляемся или глазки будем друг другу строить? – Протянул мне штуцер. – Семён Иванович, будьте любезны, проверьте.

– Что я должен делать? – шёпотом спросил я, принимая оружие.

– Перезарядите. Не доверяю этим пьяницам.

Я попросил у маленького гусара патрон. Он растеряно полез в лядунку, вынул бумажный картуш. Надо было как-то его засунуть в ствол. Я никогда не заряжал штуцеры, да ещё с картуша.

– Семён Иванович, – недовольно покачал головой Панин, видя мою растерянность. – Прежде шомполом выковырните пыж из ствола. Только аккуратней.

Я так и сделал. За пыжом выкатилась свинцовая пуля и высыпался порох.

– Отлично, – похвалил меня Панин. – Теперь зубами надорвите картуш. Немного насыпьте пороха на полку. Теперь остальной порох сыпьте в ствол. Там же в картуше пуля и пыж. Плотнее забейте шомполом.

Я все так и сделал. Отдал перезаряженный штуцер Панину.

– Благодарю, – сказал он. – Вот видите, секундантом быть не так уж и сложно.

Гусар в малиновом ментике отсчитал двадцать шагов. Яшвилю всунули в руку второй штуцер. Ствол дрожал, как заячий хвост. Офицеры растеряно смотрели на дуэлянтов. Маленький гусар воткнул шпагу, означавшую середину и упавшим голосом скомандовал: «Сходитесь».

Я ещё ни разу не присутствовал на дуэлях, и мне откровенно было страшно. А если кого убьют? Что тогда? А если моего попутчика пристрелит этот горбоносый капитан? Панин же меня назначил секундантом. А что должен делать секундант? Я мысленно воззвал к небесам. Я так сильно сжал рукоять шпаги, что хрустнули костяшки на пальцах.

Тем временем Панин уверенно шагнул вперёд, гордо выпрямив спину. Тяжёлый штуцер он держал легко одной рукой, направив гранёный ствол в сторону противника. Яшвиль засеменил, неожиданно нажал на спуск. Штуцер бахнул, подбрасывая ствол. Пуля высоко прожужжала над головой Панина, сбив с берёзы ворону. У офицеров невольно вырвался вздох облегчения. Холодок пробежался по мне волной от затылка до самых пяток.

Дуэлянты сошлись к середине. Бригадир был выше своего противника на целую голову. Панин упёр в горбатый нос грузинского князя ствол штуцера.

–Стреляйте, – пискнул Яшвиль. – Да стреляйте же! – потребовал грозно он, сверкая черными очами.

– Ага, теперь я вижу – князя, – философски произнёс Панин, отвёл ствол и выстрелил возле уха капитана. Тот отскочил в сторону.

– Стройся! – рявкнул бригадир, и офицеры тут же встали в шеренгу, пытались оправить мундиры, застёгивали пуговицы и крючки. – Слушай мой приказ! Всем прибыть в полки сегодня же и доложить командирам о своём безобразии. Каждому – по трое суток гауптвахты. – И притворно ласково добавил: – Кто ещё пожелает меня вызвать на поединок – милости прошу. Я всегда к вашим услугам, господа.

К станции подкатила широкая карета с шестёркой откормленных коней, запряжённая цугом. На правой передней лошади сидел форейтор. Карета остановилось. Кривоногий кругленький лакей, похожий на гнома, соскочил с козелков, любезно распахнул дверь и откинул подножку.

– Прощайте, господа. – Панин легко запрыгнул в карету. Обернулся, посмотрел на меня, подумал. – Берите-ка свои пожитки, Семён Иванович, да я вас довезу.

– Премного благодарен…, но я не знаю, право, – начал мяться я.

– Экий вы стеснительный. Я вам приказываю. Вы на почтовых и до завтра не доберётесь. Садитесь. – Строго сказал лакею: – Захар, тебе придётся вместе с кучером на козелках.

– Я? Но я же…

– Ничего, проветришься. Вон от тебя как несёт. Ты что, опять вино со шнапсом мешал?

Маленький лакей виновато пожал плечами, печально моргнул и послушно полез на козелки.

Да, это не почтовый пыльный экипаж. В почтовых каретах вечно пахло мышами и лошадиной мочой. Здесь же витал тонкий аромат косметических масел и изысканного дорогого вина. Просторный салон был затянут весёленьким голубым атласом. Диваны мягкие, обитые бархатом. На чистых окнах зановесочки с кисеёй. Карета шла мягко, чуть покачиваясь на рессорах.

А я все никак не мог отойти от недавних событий. Передо мной сидел человек, который так легко угомонил пьяную толпу гвардейцев. И сейчас был спокоен, как будто совершил обыденное дело. Сидел, сложив ногу на ногу, и беззаботно читал книгу.

– Я восхищаюсь вами! – с жаром произнёс я.

О чем это вы? – холодно спросил Панин, оторвав взгляд от страницы.

– Вы так бесстрашно шли на выстрел. А вдруг пуля попала бы в вас? – с ужасом вспомнил я.

– Да полно вам. Капитан был в стельку пьян. Он еле удерживал штуцер. Если бы с пистолетов стрелялись, – у