Василий Балябин - Забайкальцы, книга 2 Страница 30

— Та-а-ак, значит, сызнова омундировку заводить заставят?

— Нет-нет! — поспешил успокоить его Савва Саввич. — Обмундирование теперь будет за счет казны. Даже за коня, ежели казак на своем поедет, заплатят.

Пока старики судили да рядили да расспрашивали Савву Саввича о том, чего там в Чите слыхать про войну да скоро ли выйдет замирение, писарь, горбатый Семен, уже настрочил приговор. Один из стариков, залюбовавшись, как бойко орудует Семен пером, одобрительно качал головой: эка, до чего насобачился писать-то!

— Как водой бредет, — поддакнул другой, — пишет-пишет, да еще и вильнет, то кверху, то книзу, будто ячмень молотит!

— Вот она, ученость-то!

А Семен и в самом деле за многие годы службы писарем наломал себе руку в этом деле. В приговоре, который он уже набросал, было складно написано о том, что антоновские «казаки и урядники» приветствуют решения областного съезда, что они по зову своих атаманов, в случае нужды, все как один грудью встанут на защиту от врагов родного края и казачества.

И когда атаман, поднявшись из-за стола, спросил: «Ну как, воспода обчественники, ладно будет эдак-то?» — со всех сторон послышалось:

— Вроде ладно!

— Чего же ишо надо!

— Лучше этого сроду не напишешь…

— Давайте подписываться, а то и так засиделись вон до какой поры.

— Кум Федор, расчеркнись там за меня.

Хорошо получилось у Семена на бумаге, но в жизни все оказалось далеко не так складно. Вот уже и осень подошла, а того порядка и мира, которого с нетерпением ждут в селах и станицах, все нет и нет. Войне, кажется, и конца не будет, идут оттуда лишь тревожные вести, а люди если и возвращаются оттуда, так только раненые да калеки. Вот и бывший работник Саввы Саввича Антон Сухарев заявился домой на деревяшке, заменившей ему левую ногу. Он-то и рассказал старикам Вершининым, что единственный сын их Артем погиб на глазах Антона, когда вместе шли они в штыковую атаку на окопы немецкой пехоты.

Помрачнел, сгорбился Филипп Рудаков, хотя и старался не выдавать своего горя, скрывал от жены полученное из станицы извещение, что средний сын его, казак 1-го Нерчинского полка, второй сотни, Павел Филиппович Рудаков «пал смертью храбрых на поле брани под городом Львовом».

В один год постарела, утратила былую красоту чернобровая, дебелая казачка Федосья Никитична. Пятерых сирот, из которых старшему пошел двенадцатый год, оставил ей муж Герасим Плотников, вахмистр пятой сотни 2-го Аргунского полка, убитый под городом Ваном.

Да разве всех перечтешь. В одной лишь Антоновке насчитывалось шестнадцать человек, сложивших свои головы где-то там, в далеком Полесье, на Буковине, в Карпатах и на горных кручах Кавказа. А тут к тому же разруха кругом, слухи о надвигающемся голоде, и чувствовалось по всему, что самое-то худшее впереди.

Тревожные дни наступили и для Саввы Саввича. Не оправдались его надежды, что восстановление в области казачества — это уже начало гибели революции, что, как говорили об этом в Чите, все двенадцать казачьих войск объединятся и при помощи иностранных держав навалятся на революцию, сотрут ее в порошок.

Крепко надеялся на это Савва Саввич, уж больно досадила ему революция. Шуточное дело, денежки его в банке, тридцать пять тысяч, как в огне сгорели! А впереди, если утвердится революция, мерещились ему еще большие беды.

Но время шло, а казаки что-то не объединялись, и все более горшие вести доходили до села из центра.

Со стороны казалось, что все у Саввы Саввича обстоит хорошо: и дом, что называется, полная чаша, всего полно, всего довольно, и не страшно ему никакое лихо. У станичников из деревенской бедноты недосев, забота, как прокормиться, обзавестись семенами, для Саввы Саввича это к лучшему: подорожает хлеб — будет и барышей больше, и дешевые работники.

Но все это уже не радует Савву Саввича, ходит он темнее осенней тучи. При встрече с посельщиками уже не сыплет ласковыми словами с шутками-прибаутками, на их приветствие лишь коротко бросит: «Здравствуйте!» — а то и молча кивнет головой и шагает дальше походкой усталого, придавленного большим горем человека.

Из газет, из разговоров с Семеном Савва Саввич скорее других сельчан узнавал о событиях в России. Так узнал он и о том, что корниловский мятеж, на который Савва Саввич возлагал большие надежды, провалился. Не одолели казаки революцию: мало того, теперь за нее, проклятую, не только рабочие да мужики встали, но и казаки-то раскололись надвое: одни за старые порядки, за казачество, а другие против — с большевиками заодно. От всего этого голова кружится у Саввы Саввича. А тут еще и в семье нелады да неурядицы: Настя и так-то часто ссорилась с Семеном, а теперь и вовсе смотреть на него не хочет, ходит веселая и, откровенно радуясь, ждет возвращения Егора. От всего этого загорюнился Савва Саввич, целыми днями ходил он сердитый и ни с кем, кроме Семена, не разговаривал. Когда Семен приходил домой, Савва Саввич запирался с ним в горнице, и они там тихо подолгу разговаривали, а о чем — никто из домашних не знал.

Ночь. Все в доме спят, тишина. В горнице мерно тикают старинные стенные часы. Савва Саввич, закинув руки за голову, лежит на кровати, рядом, отвернувшись лицом к стене, спокойно спит Макаровна. Старику не спится, обуревают его мрачные думы.

«Поломалась жизнь, поковеркалась, — думает он, тяжко вздыхая, — и какой черт выдумал эту погань — революцию, ни дна бы ему ни покрышки, жили без нее и бога хвалили, а жили-то как?» И вспоминалось Савве Саввичу его прежнее житье-бытье. Все шло у него как по маслу, во всем был лад и порядок, работников всегда было достаточно, всякое дело начиналось и заканчивалось вовремя, поэтому и хозяйство росло, ширилось год от году, на зависть другим. А как хорошо наладил он поставки сырья и продуктов для фронта, какие выгодные контракты заключал с военными интендантами. Вспомнилось, как привозил в Читу крупные партии мяса, кож, овчин, шерсти и масла. Все это Савва Саввич сдавал по договорам оптом, денежки так и плыли на его счет в банке. А какой почет оказывали ему читинские купцы и коммерсанты. Даже от самого наказного атамана получал он благодарность за помощь фронту. Хорошее было время, не то что теперь. Савва Саввич досадливо крякал, ворочался с боку на бок, но сон не шел, а в голову лезли новые думы.

Да-а, выгодное было дело эти поставки. Уж так-то они пришлись по душе Савве Саввичу, что и опять не утерпел он, забил несколько сот овец и полсотни крупного рогатого скота, надеясь, что к зиме эта канитель — революция — кончится, появится настоящая власть и можно будет поехать в Читу с торгом. Но тут, по всему видать, не будет хорошей власти. А при таких порядках какая же может быть торговля, и деньги пошли никудышные, только и пригодны, что ящики ими оклеивать. А главное-то еще и в том, кому продавать? Этим голякам да рабочим, какие революцию учинили? «Ну уж не-ет. — Савва Саввич даже зубами заскрипел от злости. — Я лучше собакам скормлю али выброшу все это мясо к чертовой матери, чем повезу его этим паршивцам, пусть подыхают с голоду, голодранцы проклятые».

Часы хрипло пробили два, а Савва Саввич все еще не спит, думает. Ему жарко под стеганым ватным одеялом, а тут еще от Макаровны так и пышет теплом, как от русской печки.

— Подвинься ты, буреха, — сердито буркнул он, толкнув жену локтем. Макаровна пошевелила жирным плечом, промычала что-то сквозь сон. — До чего же беззаботный человек, — Савва Саввич горестно вздохнул, — дрыхнет, и горюшка ей мало.

Долго не мог уснуть Савва Саввич, с ума не шел амбар, доверху набитый мясом. Куда теперь с этим добром? Заснул он с намерением увезти все, что заготовлено, за границу.

Утром Савва Саввич, посоветовавшись с Семеном, решил окончательно ехать за границу. Встал вопрос: как ехать? На предложение отца везти мясо на лошадях Семен протестующе замахал руками:

— Что вы, тятенька, ведь это надо снаряжать лошадей пятнадцать, не меньше. А как проехать такому обозу? Времена-то видишь какие подошли, в любом поселке могут вас застопорить, и пиши пропало. Надо хлопотать вагон, иначе нельзя.

— Мда-а, — Савва Саввич поскреб рукой лысину, сокрушенно вздохнул, — хлопотное дело, одного вагона не хватит, надо брать два, за них заплатить, да не меньше того начальнику сунуть, все это тово… расходы.

— Зато спокойнее будет на душе и надежнее.

Савва Саввич подумал немного, согласился:

— Ладно, уж так и быть, пойду на станцию.

При помощи выпивки и взяток дело с получением вагонов Савва Саввич уладил в тот же день, а назавтра его работники занялись подвозкой на станцию и погрузкой в вагоны мяса, кож и всего, что было заготовлено для продажи.

Покончив с погрузкой и оформлением документов, Савва Саввич на следующее утро уехал в сопровождении двух работников на станцию Маньчжурия.