Мика Валтари - Наследник фараона Страница 30

Он опять выпил.

— Мой бог — Гор, но я ничего не имею и против Амона. Но вижу, что Амон стал слишком могущественным, и новый бог возвысился в противовес ему, чтобы усилить власть фараона. Вот то, что сказала мне сама царица-мать и что было подхвачено жрецом Эйе, который ныне носит посох по правую руку царя. С помощью Атона они стремятся ниспровергнуть Амона или по крайней мере ограничить его власть, ибо не подобает, чтобы жрецы Амона правили Египтом, минуя фараона. Это высокое умение управлять государством, и как воин я вполне понимаю, что новый бог необходим. Если бы только фараон довольствовался строительством храмов для него и нанял жрецов ему в услужение, я бы ни на что не жаловался. Но фараон слишком много думает и говорит о нем. При любом случае, раньше или позже, он переводит разговор на него, и от этого окружающие становятся еще более безумными, чем он сам. Он говорит, что живет по правде, но правда подобна острому ножу в руках ребенка; нож следует носить в ножнах и употреблять только при надобности. Так обстоит дело с правдой, а всего опаснее правда для правителей.

Он сделал еще глоток вина.

— Я благодарен моему Соколу за то, что смог покинуть Фивы, ибо народ кипит, как змеиное гнездо, а я не хочу ввязываться в свары богов. Жрецы Амона уже распространяют всякие небылицы насчет происхождения фараона и подстрекают к мятежу против нового бога. Его женитьба также вызвала недовольство, ибо принцесса Митанни, имевшая обыкновение играть в куклы, внезапно умерла, и фараон возвысил Нефертити, дочь жреца, до ранга царской супруги. Конечно, эта Нефертити красива и великолепно одевается, но она очень своенравна, и во всем чувствуется, что она — дочь своего отца.

— Как умерла принцесса Митанни? — спросил я, вспомнив испуганные, широко раскрытые глаза девочки, глядящей на Фивы, когда ее везли в храм вдоль улицы Рамс разодетую и разукрашенную, как идол.

— Врачи сказали, что она не вынесла климата, — рассмеялся он. — А это подлая ложь, ибо всем известно, что нигде нет такого здорового климата, как в Египте. Но ты сам знаешь, какая высокая смертность среди царских детей — выше, чем в бедных кварталах, хотя, пожалуй, трудно в это поверить. Разумнее всего не называть имен, но я хотел бы остановить свою колесницу перед домом жреца Эйе, если бы посмел.

После этого мы улеглись спать в шатре.

Утром я проснулся от звука рогов и увидел солдат, строящихся в отряды, тогда как сержанты бегали взад и вперед по рядам и кричали на них, раздавая пощечины налево и направо и стегая их своими плетьми. Когда все построились, Хоремхеб вышел из грязной хижины со своей золотой плетью в руке, а слуга держал над его головой зонт и отгонял от него мух опахалом, тогда как он держал речь к солдатам:

— Солдаты Египта! Сегодня я поведу вас в бой, ибо мои разведчики донесли, что кабиры расположились за холмами. Какова их численность, не знаю, ибо эти разведчики со страху удрали, не успев их сосчитать. Надеюсь, их хватит, чтобы покончить с вами всеми, так что не придется больше видеть ваши скверные рожи, и я вернусь назад в Египет, чтобы собрать войско настоящих мужчин, которые любят славу и военную добычу.

Он свирепо посмотрел на войско, и этот взгляд попал в цель: никто из солдат не посмел даже моргнуть.

— Я поведу вас в бой, и все и каждый должен знать, что я пойду в первых рядах и не оглянусь посмотреть, кто из вас следует за мной. Ибо я — сын Гора; Сокол летит передо мной, и я намерен победить кабиров, если даже мне придется сделать это в одиночку. Однако предупреждаю вас, что вечером с моей плети потечет кровь, ибо своими собственными руками я выпорю каждого, кто не последует за мной. И говорю вам, что моя плеть страшнее, чем ломкие копья кабиров из дрянной меди. В кабирах нет ничего страшного, кроме их голоса, который, конечно, ужасен. Если кто-нибудь струсит, услышав их вопли, пусть заткнет уши глиной. Не пристало идти в бой с бабьими причитаниями, хотя бы уж прикиньтесь мужчинами, ведь вы носите набедренные повязки, а не юбки. Если вы победите кабиров, то поделите между собой их скот и прочее имущество, ибо у них скопилось много добра, награбленного в городах, разоренных ими. Вы также разделите между собой их женщин; думаю, что вам будет приятно поваляться с ними сегодня ночью, ведь кабирские женщины красивы и горячи и они любят отважных воинов.

Хоремхеб замолчал и оглядел своих людей, которые дружно закричали и ударили копьями в свои щиты и стали размахивать луками. Он улыбнулся и, взмахнув плетью, продолжал:

— Вижу, что вы рветесь в бой, но сначала мы должны освятить храм Атона — новою бога фараона. Вообще-то он не воинственный бог, и не думаю, что он придется вам по душе. Так вот, главные силы отправляются в поход, резервы остаются, чтобы освятить храм и обеспечить нам благосклонность фараона.

Войска снова отдали ему приветствие, затем отряды стали беспорядочно выходить из города, следуя за своими знаменами, которые несли на шестах. На знаменах были изображены эмблемы — львиные хвосты, ястребы и головы крокодилов. В бой знамена несли перед солдатами. Легкие колесницы ехали впереди, расчищая дорогу. А оставшиеся командиры вместе с резервами последовали за Хоремхебом в храм, который стоял на возвышении у окраины города. Храм был маленький, построенный из бревен, сбитых наспех и обмазанных глиной. Он не походил на другие храмы, так как вход был посередине, там, где стоял алтарь. Никакого бога не было видно, и озадаченные солдаты оглядывались по сторонам, чтобы отыскать его.

Хоремхеб сказал им:

— Бог круглый и подобен солнечному диску, так что смотрите в небо, если ваши глаза переносят яркий свет. Он простирает над вами руки, благословляя вас, но я предчувствую, что сегодня после похода его пальцы будут для вашей спины не лучше раскаленных иголок.

Солдаты роптали, что бог фараона слишком далеко, а им нужен был такой бог, пред которым можно пасть ниц и которого можно коснуться руками, если осмелишься. Но они замолкли, когда вперед вышел жрец — стройный юноша с небритой головой и с белой накидкой на плечах. У него были горящие и ясные глаза, и он возложил на алтарь весенние цветы, масло и вино, что вызвало у солдат громкий смех. Он также пропел гимн Атону, который, как говорили, сочинил фараон. Он был очень длинным и монотонным, и люди слушали его, открыв рот и мало что понимая.

Ты прекраснее всего на горизонте,Живой Атон, источник всего сущего!Когда ты восходишь в восточном небе,Все земли преисполняются великолепием.Ты прекрасен, ты велик, излучающий свет на весь мир.Твои лучи обнимают все земли, сотворенные тобой,И они связаны вместе лучами твоей любви.Ты далеко, но все же твои лучи касаются земли;Тебя превозносят, но все же подошвы твоих ног ступают по пыли.

Жрец пел о темноте, о львах, которые ночью крадутся из своего логова, и о змеях, и многие из слушавших были напуганы. Он пел о блеске дня и говорил о том, что птицы расправляют свои крылья по утрам, поклоняясь Атону. Он провозгласил также, что этот новый бог приводит в движение плод во чреве и оплодотворяет семя мужчины. Слушая его, можно было вообразить, что нет ни одной, даже самой ничтожной вещи на свете, которая не касалась бы Атона, и даже цыпленок не мог бы вылупиться и запищать без его помощи. Жрец закончил:

Только ты обитаешь в моем сердце,И ни один человек не знает тебя, кроме царя — его сына.Ты делишься с ним мыслями,Ты умащаешь его своим могуществом.Мир лежит в твоих руках, каким ты его сотворил;Твоим светом живут люди,И если ты закрываешь от них свое лицо, они погибают.Ты — жизнь, и люди живут благодаря тебе.Все глаза обращены к твоей славеДо часа твоего захода,Всякие работы прекращаются,Когда ты склоняешься к западу.С сотворения мираТы подготовил это к приходу твоего сына.Для него, который родился от тебя,Царь, который живет по правде,Повелитель обоих Царств, сын Ра,Который живет по правде.Для повелителя обеих корон сотворил ты мирИ для его великой супруги, его возлюбленной,Царицы Двух Царств, Нефертити,Которая будет жить и цвести от века до века!

Солдаты слушали и шевелили пальцами в песке. Когда наконец песнь окончилась, они закричали с облегчением в честь фараона, ибо все, что они усвоили из гимна, было намерение превознести фараона и приветствовать его как сына бога, достойного и справедливого: всегда так было и всегда так будет. Хоремхеб опустил глаза, и юноша, восхищенный приветственными возгласами военных, ушел, чтобы написать отчет об этом событии фараону.

4

Люди шли в поход, сопровождаемые упряжками быков и навьюченными ослами. Хоремхеб устремился вперед в своей колеснице, а старшие офицеры отправились в своих носилках, жалуясь на жару. Я был доволен, что сижу на спине осла, как и мой приятель квартирмейстер, и захватил с собой свой медицинский ящик, на который я очень рассчитывал.