Рихард Дюбель - Наследница Кодекса Люцифера Страница 30

Топая ногами, пытаясь вернуть хоть какую-то чувствительность в наполовину отмороженные пальцы ног, он бранил себя за глупость. К чему было вмешиваться, узнав об этой истории? Сейчас он мог бы сидеть у камина, вытянув ноги к огню, и читать Библию, вместо того чтобы смотреть, как два старика со спутанными волосами пытаются раскопать замерзшую землю. Не то чтобы он сомневался в правильности своих действий, но «правильное» вовсе не означает «самое удобное», и уж тем более тогда, когда с неба валит снег, будто собираясь покрыть весь мир, а его собственные сапоги пропускают воду, как решето.

В конечном счете он все еще не мог оправиться от удивления, как быстро все происходит: он приехал в Эгер, чтобы проконсультироваться с тамошним магистром ордена розенкрейцеров, но последний послал его обратно домой с обещанием, что кто-то обязательно придет и позаботится об этом деле. На следующий же день прибыл всадник, назвавшийся комтуром ордена, и подробно опросил старого Генриха Мюллера (и очень вовремя: старый Генрих в тот же вечер сомкнул веки на смертном одре). Всадник помчался назад в Эгер, и теперь, едва ли четыре недели спустя, еще до Рождества, появились два пожилых господина в карете, попросили священника Хербурга отвести их к тому месту в лесу, которое назвал умирающий Генрих, и принялись копать.

– Господа, – стуча зубами, произнес Кристиан, – вполне достаточно перенести тела усопших на мое кладбище весной. Бедолаги лежат здесь уже шестнадцать лет, и два месяца, уж конечно, роли не играют.

Один из мужчин встал и, охнув, схватился руками за поясницу. Наконец он положил лопату на землю и подошел к Кристиану. Священнику, невысокому толстячку, пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Мужчина был высоким и худым, с задумчивым лицом.

– Вы уверены, что это здесь? Тут ничего нет!

– Генрих Мюллер говорил, что это именно то место. Я знаю окрестности, как свой пасторский дом.

– Расскажите мне еще раз, как вы получили эту информацию.

– Генрих Мюллер признался на смертном ложе, что…

– Еще раз: кем был Генрих Мюллер?

Кристиан вздохнул.

– Сначала – мельником Фалькенау. Но вы, конечно, знаете – в каждом поколении рождается человек, который слишком велик для своего окружения, или слишком силен, или слишком вспыльчив. Иногда эти люди покидают родину и употребляют свою вспыльчивость на то, чтобы достичь счастья в другом месте; или же остаются там, где родились – постоянно недовольные, постоянно злящиеся, постоянно преисполненные презрения ко всем остальным, однако не наделенные достаточным мужеством или разумом, чтобы уйти. Со временем они становятся взрослее, спокойнее, смиреннее, если хотите, находят женщину, заводят семью и превращаются в совершенно обычных членов общества. Но в молодости они всем были как кость в горле, и хоть они и успокоились, прегрешения тех времен все еще лежат на них тяжким бременем, и…

– …и Генрих Мюллер был таким человеком.

Кристиан кивнул.

– Очень нехорошим человеком. Если бы его отец не был мельником, парни обязательно собрались бы и подкараулили его в темном переулке. Но вы знаете, как обстоят дела с мельником: никогда не знаешь наверняка…

– …не состоит ли он в союзе с дьяволом, – закончил за него худой старик и широко улыбнулся.

– Все это, естественно, чистое суеверие, – махнул рукой Кристиан, который взял за правило креститься, когда мельник переходил ему дорогу.

– И Генрих Мюллер исправился.

– Несколько лет назад – когда унаследовал мельницу своего отца и сочетался браком. Осенью этого года он сломал ногу, пытаясь заменить мельничный жернов; рана воспалилась, и болезнь забрала его.

– Раскаявшийся грешник, который исповедовался в старом преступлении на ложе смерти.

Кристиан отвернулся.

– Не исповедовался, – возразил он. – Иначе я сохранил бы все в тайне. Нет, он попросил меня позаботиться о том, чтобы бедолаги, которых тогда убил он и его собутыльники, были погребены как полагается, и даже дал мне на это деньги.

– После чего вы связались с магистром ордена розенкрейцеров в Эгере, так как Генрих Мюллер рассказал вам, что это вовсе не было обычным убийством.

– И так как он сказал, что несколько иезуитов были свидетелями преступления, и так как убийство связано со смертью на костре Анны Моргин… – Кристиан повесил голову. – Это был явно не день славы нашей местности.

– Убийство, связанное с процессом над ведьмами; иезуиты, которые покрывают убийство; казнь, слух о которой вышел за пределы данной местности и которую матери сегодня вспоминают для того, чтобы напугать своих строптивых дочерей… Вы поступили правильно, решив заручиться поддержкой рыцарей Креста.

– Чего я так и не понял, – вставил Кристиан, – так это вашей роли и роли вашего друга. Собственно, я думал, что прибудет делегация от епископа, а возможно, также кого-нибудь от Общества Иисуса.

– О, не расстраивайтесь, – заметил худой мужчина и подмигнул ему, – у нас есть связи с наивысшими церковными кругами.

Другой мужчина, не перестававший ожесточенно копать, внезапно замер и наклонился. Затем посмотрел в их сторону и крикнул:

– Я наконец-то кое-что нашел! Ты мне поможешь, Андрей, или ты свою работу на сегодня уже закончил?

– Работу я закончил еще десять лет назад, – ответил худой. – С тех пор как мы передали фирму твоим мальчикам. Ты еще помнишь, какой праздник мы тогда устроили?

– Нет, – ответил второй, стоя в неглубокой яме, которую он вырыл. – И если то, что гласит легенда фирмы об этом празднике, правда, то я очень рад. – Он улыбнулся, как человек, говорящий не всерьез.

Тощий мужчина, которого другой назвал Андреем, неторопливо подошел к яме. Кристиан, помедлив, последовал за ним.

За годы пастырской деятельности священник Кристиан близко познакомился со смертью. Одни овечки мирно засыпали в своих кроватях у него на глазах, пока он давал им отпущение грехов, других находили в лесу с приходом весны, после того как время и дикие звери уже потрудились над ними. Путники, заблудившиеся и замерзшие или убитые разбойниками; угольщики или отшельники, умершие от болезни или несчастного случая в своих одиноких хижинах; солдаты, рядами свешивающиеся с деревьев, чей полк прошел здесь, не замеченный жителями ближайшего села, и чьи офицеры нашли подходящее дерево, чтобы наказать за неповиновение, а также за кражу или убийство в своем отряде. Тем не менее он никогда еще не помогал выкапывать тело, которое уже положили в землю, и был поражен тем, какой незначительной выглядела кучка костей на ложе из наполовину замерзшей грязи, завернутая в лоскут грязной темной материи.

Мужчина, раскопавший тела, присел на корточки и руками убрал землю с костяного лица мертвеца. В противоположность напарнику, он был широкоплеч, коренаст и бородат. Волосы у него были седые, коротко постриженные и редкие, а у его друга – длинные и небрежно связанные на затылке, причем в них еще просматривались отдельные черные пряди.

– Думаешь, это он? – спросил длинноволосый – Андрей.

Второй мужчина потер кончик полуистлевшей материи между большим и указательным пальцами.

– Черная ряса, – пробормотал он и посмотрел Кристиану в глаза. – И у нас есть слова Генриха Мюллера о том, что отшельник был богатырем, который так сильно заикался, что его почти нельзя было понять.

Кристиан кивнул.

Мужчина в яме ласково похлопал мертвеца по лицу.

– Ну, здравствуй, брат Бука, – сказал он. – Неужели именно здесь тебе суждено было закончить свой путь, под дубинами убийц и солдат, так как ты пытался дать приют убежавшей от казни ведьме? Ты всегда защищал тех, кто действительно нуждался в твоей защите, не так ли? Аббата Мартина… своего друга Павла… и всех нас, тогда, во дворе монастыря Браунау. Если и есть на свете человек, полностью искупивший свои грехи, то это ты.

– Покойся с миром, – произнес мужчина по имени Андрей.

– Спасибо, друг мой. Я знаю, что ты всегда воспринимал его лишь как убийцу Иоланты.

– Я не знаю, Киприан. Иоланта умерла из-за брата Павла, не из-за него. А брата Павла я тоже давно уже простил.

Киприан снова потер хрупкую черную материю.

– Даже после стольких лет при виде этой рясы у меня все равно волосы встают дыбом. – Он отпустил кончик материи и вытер пальцы о брюки.

– И у меня, когда я вижу в ней Вацлава. А ведь он – мой собственный сын.

– Господа, – напомнил о себе Кристиан, – что будем делать дальше?

Но господа не обратили на него внимания. Киприан встал и покачал головой.

– Не перестаю удивляться, как хорошо связи дяди Мельхиора продолжают работать спустя целое поколение после его смерти. Но рыцари Креста ели у него с рук с тех самых пор, как он привлек на свою сторону тогдашнего великого магистра ордена, епископа Логелиуса.

– Гм-м-м, – проворчал Андрей. – Ну прекрасно, мы нашли тело брата Буки. Но остается вопрос: что он рассказал, прежде чем умереть? Я не доверяю иезуитам. Эти ребята хитрее, чем сам дьявол. Если это правда, и иезуиты, которые вели тогда процесс над ведьмами, оказались здесь с людьми из деревни и солдатами во время охоты на Анну Моргин, возможно, они выдавили из монаха вместе с последним вздохом все, что он знал о…