Этон Цезарь Корти - Любовь императора: Франц Иосиф Страница 30

Взгляды императора и его жены на Венгрию сближаются, особенно с тех пор как и Бойст отказался считать дуализм угрозой могуществу монархии, а, напротив, высказал уверенность, что с умиротворением Венгрии, опираясь на две самые многочисленные нации, империя будет ещё более сильной и могущественной. Поэтому в конце января успокоенная Елизавета собирается ехать в Цюрих, где её сестра, графиня Трани, только что произвела на свет дочь. 22 января императрица получила чрезвычайно обрадовавшее её известие о помолвке сестры Софии, которую так много раз неудачно сватали, с королём Баварии Людвигом II и поэтому решает ехать в Швейцарию через Мюнхен.

Издалека она с неослабевающим интересом следит за ходом переговоров, призванных привести к предоставлению Венгрии равноправия. В первые месяцы 1867 года они продвигаются очень успешно. «Надеюсь вскоре услышать от тебя, — пишет Елизавета мужу, — что венгерский вопрос наконец разрешился и вскоре мы будем находиться в австрийской Будаваре. Если ты напишешь мне, что мы отправляемся туда, моё сердце успокоится, потому что я буду знать, что желанная цель достигнута».

Франц Иосиф проникается идеей Деака о дуализме. В конце концов это приводит к разрыву между Белькреди и Бойстом. Император принимает сторону саксонца, которого назначает премьер-министром. Глубоко обиженный, Белькреди удаляется от дел, открывая тем самым путь к осуществлению равноправия.

18 февраля в палате депутатов венгерского парламента оглашается личное послание Франца Иосифа, в котором Андраши назначается премьер-министром и венгерскому народу возвращается конституция. Вопросы налогообложения и рекрутского набора решаются теперь своевременно, и большинство народа переходит на сторону Деака и Андраши, в то время как Кошут обвиняет этих государственных мужей в предательстве, измене родине. Елизавета следила за этими событиями с огромной радостью. 8 февраля она опять возвратилась в Вену и воспринимает исход борьбы за равноправие Венгрии, в которой она вопреки своему обыкновению приняла столь деятельное участие, как до некоторой степени свой личный триумф. Чтобы выразить благодарность мужу, она в этот период особенно мила и любезна с ним. Народу вряд ли известно, какую большую роль во всём случившемся сыграла императрица, чего не скажешь, пожалуй, о придворных кругах и в особенности о приверженцах эрцгерцогини Софии, которые, правда, после краха 1866 года начинают заметно терять веру в политическую прозорливость матери императора. Провозглашение равноправия и предстоящая коронация в Венгрии, заставляющая ту часть австрийской знати, которая исповедует идеи централизма, опасаться явного перевеса восточной половины империи, усиливает и напряжённость в отношениях с этими аристократами. Завоевав популярность в Венгрии, Елизавета в такой степени потеряла её в Австрии.

На предоставление равноправия Франц Иосиф согласился не от всего сердца, он смирился с этим, потому что иного выхода не было, но в глубине души считал, что решение это получено у него силой. Он и теперь ещё не может до конца избавиться от главной мысли, внушённой ему матерью, и продолжает опасаться, что половинки разрезанного яблока, даже если их опять плотно прижать друг к другу, никогда не смогут держаться вместе крепче, чем в целом яблоке. Однако после неудач 1959 и 1866 годов Франц Иосиф не вполне доверяет собственному суждению. Он начинает видеть спасение в неуклонном следовании конституции и решает не только облечь министров большим доверием, но и возложить на них всю полноту ответственности за их деяния. Как бы то ни было, свободолюбивые взгляды императрицы начинают сказываться во всех областях, а влияние эрцгерцогини падает. Подлинным же триумфом Елизаветы должна стать коронация в Будапеште, намеченная на июнь.

Опечаленная известием о смерти золовки, супруги Карла Теодора, императрица не сопровождает Франца Иосифа в Пешт, где 12 марта его встречают с неописуемым восторгом. Император просто ошеломлён количеством людей, толпящихся по обе стороны дороги, по которой он направляется в Офенский замок.

— Вот уж не думал, что в Пеште столько жителей! — говорит он Андраши.

Пользуясь случаем, граф сообщает Францу Иосифу, что венгерский народ, испытывая радость и удовлетворение в связи с примирением с императором и надеясь, что теперь королевская чета станет находиться в стране чаще и дольше, купил ей для этой цели летнюю резиденцию. В Пеште не забыли, что в последний приезд королевы её восхитили расположение и окрестности Геделе, и поэтому выбор был сделан именно на этом замке. Узнал Франц Иосиф и то, что его собираются короновать одновременно с Елизаветой. Согласно обычаю, королев в Венгрии всегда коронуют спустя несколько дней после королей. Всё это означает особое почитание Елизаветы. Она, правда, воспринимает одновременное коронование несколько иначе: «Приятной неожиданностью стало и то, что короноваться мы будем вместе. Это будет не так утомительно, как если бы церемония растянулась на несколько дней». Естественно, теперь она с ещё большим рвением берётся за изучение венгерского языка.

   — Я слышала о некоем произведении, каком-то «Взгляде». Что это? — спрашивает она Фалька, подразумевая ответ Чеченьи «Взгляд на анонимный обзор», где едко высмеивается сочинение барона Баха. Разумеется, это произведение запрещено, и достать его можно с огромным трудом.

   — У вас есть эта книга? — спрашивает Елизавета Фалька. Тот медлит с ответом.

   — Так, значит, она у вас есть? Тогда принесите её, пожалуйста, мне.

   — Но, Ваше величество... — лепечет Фальк.

   — Может быть, вы думаете, что мне нельзя читать такие книги, — с этими словами императрица приближается к письменному столу и извлекает оттуда какую-то тонкую брошюру. «Распад Австрии» — озаглавлена она. Автором является некий «немецкий австриец». В этой небольшой брошюре, которая была анонимно издана в Лейпциге в 1867 году и, естественно, категорически запрещена в монархии, читателей подготавливают к катастрофе, которая, по мнению автора, «произойдёт в Австрии в соответствии с внутренним законом логики». Там говорится, что «народный хаос» в монархии «уже ликвидирован путём распределения по группам, которые спокойно, как в неотвратимом естественном процессе, уподобляются в данный момент государственным образованиям по принципу единства рода и совпадения интересов». Автор этой крайне радикальной книжонки договаривается даже до того, что утверждает, будто на распаде Австрии основывается существование отдельных наций и государств Европы и мир между ними, и заканчивает её словами о том, что этот распад — общеевропейская необходимость. Брошюра производит глубокое впечатление на императрицу, всё ещё находящуюся под непосредственным воздействием минувшего катастрофического лета. Впечатление это ещё больше усиливает тот факт, что автор по чистой случайности яростно нападает на самых главных врагов императрицы при дворе — Грюнне, Гондрекура и Белькреди, чья деятельность вызывает у неё активнейшую неприязнь. Фальк потрясён, обнаружив, что императрица знакома с подобным сочинением, однако продолжает приносить ей другие запрещённые издания, в том числе и историю борьбы Венгрии за свободу епископа Михаэля Хорвата, который впоследствии благодаря заступничеству Елизаветы был прощён.

Венский двор весьма неодобрительно воспринимает влияние либерально настроенного еврейского журналиста, которое растёт по мере роста симпатии Елизаветы к Венгрии. Впрочем, открыто выступить против него не решаются, поскольку это означало бы публичный выпад против императрицы. Впрочем, процесс предоставления Венгрии равноправия ещё не закончен.

При внезапной смене политической ситуации в это смутное время Елизавета до последнего момента опасается, что коронация не состоится. Газеты бьют тревогу.

Никаких неожиданностей тем не менее не происходит. 8 мая Франц Иосиф вместе с супругой едет в Будапешт, где на вокзале их буквально засыпают цветами. Этвешь едва находит слова, чтобы описать царящее воодушевление. «На протяжении трёх столетий мы стремились к этому сначала с верой, затем с надеждой, а теперь остаётся только одно — чтобы нация от глубины души полюбила кого-нибудь из императорского дома. И вот это свершилось, и я теперь не испытываю никакого страха перед будущим». Этвешь, которого прежде непременно следовало искать в рядах оппозиции, сопровождает императрицу, излияние населением своих чувств радует его так, словно он обер-гофмейстер императрицы.

11 мая Елизавета с мужем отправляется в Геделе. Со страхом она следит за развитием политической ситуации, велит позвать Хорвата, чтобы он растолковал ей кое-что непонятное в своей «Борьбе за свободу». «Тогда я ещё не принадлежала к династии, — говорит она, намекая на казни 1849 года, — когда многое, о чём мой супруг сам больше всего сожалеет, делалось от его имени, в то время ещё очень молодого императора. Будь это в наших силах, мы бы первыми вернули к жизни Людвига Баттьяни и мучеников Арада».