Бернард Корнуэлл - Клинок Шарпа Страница 31

Все случилось ужасающе быстро: только что человек умирал, слабо постанывая – и вот он уже на ногах, а в руке блестит холодная сталь. Леру казался восставшим из могилы: ноги затекли, рука повисла под тяжестью клинка. Но он двинулся, разгоняя кровь, и издал дикий воинский клич. Вперед, во имя императора!

Харпер смотрел в другую сторону. Он услышал крик и обернулся, но между ним и демонической фигурой стоял часовой. Харпер заорал, попытался оттолкнуть его с дороги прикладом ружья, но часовой лишь сделал слабый выпад в сторону ужасающего призрака. Клигентальский клинок легко отвел байонет в сторону и легко перечеркнул лицо часового. Тот завопил от боли и упал назад, прямо на ружье Харпера, заставив того спустить курок. Пули бессильно застучали по каменным плитам галереи, срикошетили от балюстрады, а отдача, способная сбросить человека с корабельной мачты, отшвырнула Харпера назад.

Сержант попытался удержать равновесие: за его спиной была лестница, он стоял на самом верху, где ступеньки были круче всего. Правой рукой он попытался найти опору, но часовой, продолжая кричать и не разбирая дороги, споткнулся о Харпера, обхватив его колени, и тот начал падать. Рука его поймала балюстраду, он повис на ней и увидел, что французский офицер уже движется к нему, нацелив палаш точно в грудь Харперу, двигаясь все быстрее по мере того, как Леру приходил в себя.

Острие клинка ударило точно в распятие у него на шее. Харпер отпустил балюстраду и закричал: «Тревога!» – но часовой так и висел у него на коленях, оставалось только беспомощно махать руками в надежде за что-нибудь уцепиться. Всем своим весом он рухнул вниз, ударившись головой о восьмую ступеньку.

Сухой треск разнесся по двору. Голова подпрыгнула, взлетели светло-каштановые волосы, на глазах пропитываясь кровью, и тело заскользило вниз, пока не остановилось на изгибе лестницы, распростершись головой вниз на каменных ступенях.

Леру повернулся и крикнул раненым соотечественникам, чтобы те не мешались под ногами. Он побежал налево, по кратчайшему пути к задворкам колледжа. Двое часовых на противоположной галерее подняли мушкеты, один встал на колено и взвел курок. Леру остановился: они были слишком далеко, чтобы хотя бы ранить его. Один все-таки выстрелил, пуля просвистела мимо француза, но Леру смущал другой: тот, который ждал. Путь в обход займет у него много времени, но кто знает, в какую сторону побежит часовой. Палаш в руке Леру двигался, как живой, и казалось, придавал ему силы: он расхохотался, чувствуя прилив радости.

Шарп был в операционной, когда услышал гулкое эхо выстрела из семиствольного ружья. Он побежал, перепрыгивая через лежащие на траве тела, и успел увидеть падение Харпера. Когда здоровяк рухнул на ступени, Шарп издал гневный крик, и санитары поспешили убраться с его пути. Он взлетел по лестнице, перескакивая через три ступени разом. Кровь Харпера заливала ступени, сержант был тих и недвижен.

Когда Шарп добрался наверх, Леру как раз возвращался к месту, где поразил Харпера. Шарп почувствовал прилив ярости: он не знал, жив Харпер или мертв, но видел, что он серьезно ранен. А Харпер был человеком, готовым отдать за Шарпа жизнь, настоящим другом, и теперь Шарп стоял лицом к лицу с тем, кто поднял на него клинок. Капитан поднялся на последнюю ступеньку, лицо его исказилось, а палаш со свистом рассек воздух. Леру парировал, ухватив левой рукой правую и вложив в удар всю силу. Клинки скрестились.

Шарпа как будто приложили кувалдой, рука сразу онемела. Он не ожидал такого эффекта: француз отбросил его назад, и Шарп чуть не упал. Но и сам Леру был остановлен, ошеломлен встречной мощью, силой, вставшей против него.

Клигентальский клинок метнулся вперед, едва эхо первого удара достигло дальнего края двора. Шарп отбил удар сверху вниз и с такой скоростью развернул палаш, что острие прошло всего в полудюйме от лица отпрянувшего француза. Он бил снова и снова, чувствуя воодушевление оттого, что опережает противника, превосходит его силой: Леру парировал беспорядочно, отступал, его клинок мог теперь только отражать атаки старого кавалеристского палаша. Нога Леру коснулась камня: он был прижат к стене, деваться некуда. Француз глянул направо, просчитал, куда и как будет двигаться, и краем глаза заметил, как исказилось лицо Шарпа: он уже готовился нанести последний удар, который разрубит противника пополам. Леру поднял клинок в ответном убийственном ударе, не имевшем ничего общего с наукой фехтования: сталь запела в воздухе, удар Шарпа был парирован.

Клинки встретились, лезвие к лезвию, руки обоих онемели, но звук на этот раз был не лязгом и не звоном: с сухим щелчком палаш Шарпа, верой и правдой служивший ему во всех боях на протяжении четырех лет, сломался под натиском гладкой серебристой стали из Клигенталя. Шарп по инерции продолжал двигаться вперед, и это движение переросло в падение: половина его клинка отломилась, как будто была из карамели, с тупым стуком упала на каменные плиты, оставив в руке зазубренный обломок, и ничто больше не могло удержать Шарпа. Он рухнул, перекатившись поближе к Леру, и попытался воткнуть остатки палаша в пах французу, но полковник расхохотался, отступил на шаг и, схватившись двумя руками за рукоять, приготовился пронзить стрелка насквозь.

В этот момент из-за угла галереи показался тот часовой, что не успел выстрелить. Он оттолкнул двух раненых французов и заорал, увидев человека в окровавленном мундире с занесенным палашом. Он вскинул мушкет. Леру заметил его, бросил Шарпа и кинулся прочь. Стрелок попытался достать его обломком клинка, промахнулся и вскочил на ноги, скидывая с плеча винтовку.

– Эй! – запоздало крикнул часовой, но курок уже был спущен. Отчаянным движением он вскинул ствол, чудом не задев Шарпа, выскочившего на линию огня; пуля, просвистев мимо его щеки, миновала Леру и расплющилась о дальнюю стену. Леру бежал, оставив врагов позади, палаш блестел в его руке.

Рука Шарпа онемела при падении, он никак не мог взвести курок. Леру добрался уже до двери на дальнем конце галереи. Он потянул за ручку, потом ударил в дверь кулаком, но та не подалась. Он снова был в ловушке.

Шарп поднялся. Курок, наконец, был взведен. Тугая пружина придала стрелку уверенности: она встала на место, и винтовка была готова к стрельбе. Шарп сделал шаг навстречу Леру, все еще долбившему в дверь всего в двадцати шагах от него, и вскинул ствол:

– Стоять!

Французу как раз удалось распахнуть дверь. Он нагнулся, в руке блеснул дуэльный пистолет с восьмигранным стволом. Шарп закричал и ринулся на врага, но в дверном проеме возник ирландский священник, Кертис. Леру оттолкнул старика и выскочил наружу. Шарп крикнул старику, чтобы тот убирался с дороги, но дверь уже закрывалась, времени прицелиться уже не было. Шарп спустил курок, и пуля расщепила дверь: он промахнулся.

Леру снова отворил дверь, в руке его блестел пистолет. Он усмехнулся и чуть опустил дуло, нацелив его в живот Шарпу. Тот успел заметить искру и дернулся вбок. Перед лицом Леру взметнулся дымок, и что-то ударило Шарпа. Все вокруг вдруг чудовищно замедлилось. Дверь за врагом захлопнулась, но Шарп еще бежал. Винтовка упала, звеня и прыгая на камнях, весь мир вдруг заполнила боль, но он все еще пытался двигаться. Из горла вырвался крик, донесшийся до самых дальних уголков двора. Шарп знал, что кричит он сам. Он пытался бежать, но колени ударились об пол, руки обожгло чем-то горячим и красным. Он падал, падал, пока не распростерся замертво, заливая галерею кровью – а крик все не кончался.

Он лежал у порога двери, его терзала такая боль, какую он и вообразить себе не мог, кровь потоком лила сквозь прижатые к животу пальцы, которые, казалось, пытались войти внутрь и выцарапать оттуда боль и ужас. Потом он вдруг перестал кричать и обмяк.

Часы собора пробили три.

Глава 13

Рядовой Баттен был встревожен и всем своим видом показывал это:

– Наплевать ему, а? Понимаете? – никто не ответил. Они так и сидели на гласисе у Сан-Винсенте. Лейтенант Прайс глянул на часы и снова уставился на пустой Сан-Каэтано. Баттен ждал ответа, потирая локоть. – Сам был нищим рядовым, да, и должен был им оставаться, черт возьми! Заставить нас столько ждать! – никто снова не ответил, но молчание подстегнуло Баттена: – Всегда куда-то сваливает, вы заметили? Наша рота недостаточно хороша для него, для нашего мистера Шарпа. Понимаете? – он оглянулся в поисках поддержки.

Хакфилд пошел искать капитана, красный мундир сержанта виднелся на другой стороне оврага: он почти дошел до форта. Двое рядовых уснули. Прайс присел на крупный каменный блок, положив рядом куртку Шарпа. Он волновался.

Рядовой Баттен поковырялся в носу и слизнул с ногтя то, что достал оттуда:

– Мы можем тут сидеть всю чертову ночь, а ему, мать его, наплевать!