Генри Хаггард - Элисса Страница 31

На рассвете его пробудил знакомый голос и, открыв глаза, он увидел через прутья Метема, не связанного, хотя и под охраной стражников. Финикиец смотрел на него с глубоким участием, в его живых глазах стояли слезы.

— Увы! — вздохнул он. — Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь увижу потомка Израиля и фараона, сидящего, точно дикий зверь, в клетке и осыпаемого насмешками варваров. О принц! Лучше бы вам умереть, чем подвергнуться такому позору.

— Несчастья властвуют над человеком, а не человек над несчастьями, Метем, — рассудительно ответил принц. — Истинного бесчестья в них нет. Даже если бы я мог покончить с собой, это был бы непрощаемый грех; кроме того, моя смерть повлекла бы за собой смерть другого человека. Поэтому я ожидаю своей участи, какова бы она ни была, с должным терпением, уповая на то, что мои страдания и мой позор искупят мой грех в глазах Того, кого я отверг. Но как ты очутился здесь, Метем?

— Я пришел сюда с позволения Итобала; он разрешил мне посетить вас в каких-то своих целях. Вы слышали, принц, что он занял все городские ворота, хотя сам город пока еще уцелел, что все горожане толпятся в храме и на горе и что, в полном отчаянии, Сакон покончил с собой, упав на меч?

— Да? — сказал Азиэль. — Все это предсказал Иссахар. Такова заслуженная участь дьяволопоклонников и трусов. Есть ли какие-нибудь известия об Элиссе?

— Да, принц, она все еще скрывается в погребальной пещере и, полная твердой решимости, не сдается ни на какие уговоры.

В это мгновение стражник стащил ткань, и при солнечном свете Азиэль увидел всех своих двенадцать телохранителей, заключенных в такие же позорные клетки.

— Смотрите, — сказал Метем. — Узнаете это место?

Принц с трудом поднялся на колени и увидел, что они находятся на вершине каменистого холма высотой футов в восемьдесят. Напротив них, на расстоянии ста шагов, в отвесном каменном склоне виднелись бронзовые решетчатые ворота. Внизу пролегала дорога.

— Узнаю, Метем. Это дорога в город — по ней-то мы и проезжали, а напротив — священная погребальная пещера Баалтис.

— Да, та самая пещера, где сидит госпожа Элисса; оттуда ей хорошо видно все, здесь происходящее, — со значением произнес Метем. — Догадываетесь, зачем вас привезли сюда, принц Азиэль?

— Чтобы она могла видеть, каким пыткам мы будем подвергаться?

Метем кивнул.

— И что именно они задумали, Метем?

— Скоро узнаете, — грустно вздохнул купец.

В это время появился Итобал в сопровождении злобных, как дьяволы, дикарей. Он учтиво поздоровался с Метемом, повернулся к воинам-евреям и спросил, кто из них уже приготовился к смерти.

— Я, их начальник, Итобал, — сказал Азиэль.

— Нет, принц, — с жестокой улыбкой ответил Итобал, — твой черед еще не пришел. Вон там, я вижу раненый воин; избавить его от мучений — поистине благое дело. Рабы, поднесите этого еврея к самому краю пропасти; принц, вероятно, заинтересуется новым видом казни, поэтому пододвиньте туда же и его клетку.

Приказ был тотчас же выполнен; Азиэль в своей клетке оказался на самом краю пропасти. Недалеко от него находился каменный выступ около двадцати футов длиной, с выдолбленным в самом его конце желобом; над этим желобом, на деревянном шесте с тонкой цепочкой, было подвешено хорошо отполированное зажигательное стекло. Пока Азиэль размышлял о цели этих зловещих приготовлений, рабы привязали к клетке, где сидел раненый воин, прочную веревку, пропустив другой ее конец через желоб и закрепив его; затем они спустили клетку с утеса, и она повисла высоко в воздухе.

— А теперь я кое-что объясню, — сказал Итобал. — Этот вид казни я заимствовал у поклонников Баала, почитающих солнце; так Баал получает предназначенную для него жертву, и никто не виновен в ее смерти. Ты видишь это зажигательное стекло? Так вот, в определенный час, который можно менять по своему усмотрению, лучи солнца, проходя через это стекло, начинают пережигать травяную веревку, в конце концов веревка перегорает и разрывается, и тогда… тогда Баал получает свою жертву. Если в этот час солнце скрыто за облаками, это означает, что Баал пощадил свою жертву, и ее освобождают. Но в это время года, как ты знаешь, облаков не бывает… Что же ты молчишь, принц? — продолжал он. — Так вот знай: твоя судьба всецело в руках госпожи Элиссы. Умоляй же ее спасти тебя. Подумай, какая это пытка — висеть, как твой слуга, над зияющей пропастью, в мучительном ожидании, пока над веревкой не начнут клубиться тонкие струйки дыма. Случалось, люди даже сходили с ума и, как волки, грызли деревянные прутья.

Ты не хочешь умолять госпожу Элиссу? Тогда ты, Метем, похлопочи за нашего друга. За час до полудня госпожа Баалтис увидит, как погибнет этот раненый бедняга. Завтра такая же судьба постигнет и ее возлюбленного, если она не откажется от самоубийства и не отдастся в мои руки. Не смей возражать! Мои люди отведут тебя через нижний город к воротам погребальной пещеры, и госпожа Элисса выслушает, что ты ей скажешь. Смотри, купец, чтобы тебя не подвело красноречие, не то и ты тоже окажешься в клетке. Предупреди госпожу Элиссу, что завтра, на заре, я сам приду за ее ответом. Если она примет мое предложение, принц и его спутники — вместе с тобой, Метем, ведь ты же их проводник — будут отправлены на быстрых верблюдах туда, где их уже ожидают все остальные, — за горы. Но если она заупрямится… тогда… тогда Баал получит свое приношение. Иди.

Не имея никакого выбора, Метем поклонился и ушел, оставив принца в его клетке на краю пропасти.

Усилием воли Азиэль подавил ужас, который леденил его душу, и совместной молитвой попробовал поддержать своего обреченного товарища.

Они молились и молились, час за часом, пока наконец на противоположном утесе принц не увидел Метема и сопровождающих его воинов. Финикиец подошел в решетчатым воротам и что-то крикнул. Повернувшись в своей клетке, Азиэль увидел, что узкий луч, исходящий от зажигательного стекла, уже приближается к веревке.

Роковое мгновение настало… В неподвижном воздухе заклубилась струйка дыма. Азиэль крикнул, чтобы его несчастный слуга закрыл глаза. И в то же мгновение туго натянутая веревка порвалась, клетка с воином исчезла, а чуть погодя снизу донесся грохот тяжелого падения, — и почти в унисон с ним послышался пронзительный крик женщины, подхваченный эхом.

Глава XVII

«Надежда еще остается»[9]

Итобал стоял подле ворот погребальной пещеры, на его латах тускло отсвечивал свет зари. Рукоятью своего меча царь постукивал по бронзовым прутьям решетчатых ворот.

— Кто там тревожит меня? — спросил изнутри женский голос.

— Госпожа, это я, Итобал. Метем передал тебе что я приду на заре, чтобы узнать, какую судьбу ты определишь моему пленнику, принцу Азиэлю. Он уже висит над пропастью, и через час, если ты не вмещаешься, упадет и разобьется. Или же он будет освобожден и сможет вернуться к себе на родину, — это в твоей власти.

— И какова же цена его освобождения, царь Итобал?

— Ты хорошо знаешь, госпожа, — это ты сама. Я взываю к твоему благоразумию: спаси же и его и свою жизнь. А заодно и весь этот город, где ты будешь править вместе со мной.

— Этой угрозы я не боюсь, царь Итобал. Отец которого я так горячо любила, умер, зачем же мне жертвовать собой ради города, ради жрецов, которые замышляли предательски выдать меня тебе.

— Но ты можешь пожертвовать собой ради чело века, так сильно тебя любящего. Подумай: если ты откажешься, вся вина за его смерть падет на твою голову, и что же ты выиграешь?

— Я хочу смерти, потому что устала бороться.

— Тогда окончи свою жизнь в моих объятиях госпожа. Скоро ты забудешь об этой своей прихоти и станешь одной из великих владычиц мира.

Элисса ничего не ответила.

— Госпожа, — вновь заговорил Итобал, — солнце уже восходит, и мои слуги ожидают сигнала.

— А ты не опасаешься, царь Итобал, — сказала она, как бы заколебавшись, — доверить свою жизнь женщине, которой ты завладеешь с помощью гаки вот угроз?

— Нет, — ответил Итобал. — Я не верю, когда ты говоришь, что тебя не волнует судьба города; эти тысячи людей, толпящихся в верхней крепости, — надежный залог моей безопасности. Если ты заколешь меня кинжалом, в тот же день город Зимбое будет предан огню и мечу. Нет, будущее меня не страшит, ибо я хорошо знаю, что тебе только кажется, будто меня ненавидишь, я ничуть не сомневаюсь, что очень скоро ты меня полюбишь.

— Если я отдамся в твои руки, обещаешь ли ты, царь Итобал, освободить принца Азиэля? Ты уже дважды пытался его убить, как же могу тебе поверить?

— Можешь не верить мне, Элисса, но ты должна будешь поверить своим глазам. Посмотри, дорога к морю проходит под этой скалой. Выйди из своей пещеры, встань на краю пропасти, и ты увидишь принца Азиэля внизу, уже на пути к морю; ты даже сможешь с ним поговорить, чтобы убедиться, что это он, живой и невредимый, сможешь пожелать ему счастливого пути. И я клянусь тебе своей головой и честью, что никто не посмеет притронуться к тебе, пока он не уйдет, и еще — что никто не будет его преследовать. А теперь выбирай.