Лоренс Шуновер - Крест королевы. Изабелла I Страница 31

—                            В Калахарре? — задумчиво протянул Фердинанд. По-видимому, его узнали поблизости от одной из самых сильных крепостей семьи Мендоса, месте пребывания самого епископа, титулованного главы влиятельнейшей семьи. Верный Карденас! Фердинанд надеялся, что ему удалось миновать опасные места. Это было по-рыцарски; это была самоотверженная преданность высшего порядка; но Карденас вёл себя не совсем так, как действовал бы в этой ситуации принц Фердинанд, — всё-таки нужно было держаться подальше от больших крепостей.

Наконец ворота стали со скрипом открываться.

Группа «торговцев» оказалась в безопасности за прочными каменными стенами, в первый раз с тех пор, как она покинула Сарагосу.

Вскоре появился Тревино, чтобы приветствовать своего гостя, рассыпаясь в извинениях:

—                  Непростительная ошибка, ваше величество!

Фердинанд улыбнулся.

—                   Нет, нет, кузен. — Тревино вспыхнул от удовольствия, услышав это обращение, которого он не заслуживал. Король Кастилии сказал бы «мой кузен» только особе королевской крови, а человек не столь высокого происхождения удовольствовался бы обращением «мой родственник».

—                   Часовой лишь выполнял свои обязанности, потому что я, кажется, нахожусь в Калахарре.

—                  Мы определённо не ждали вашего величества.

—                  Пышная кавалькада, подобающая королю, отправилась другим путём; мои спутники и я прибыли по торговым тропам.

Тревино расхохотался:

—                   Ну, я надеюсь, что ваш двойник уже в безопасности. Король Генрих всё ещё на юге или по крайней мере он должен там быть. Трудно в эти дни точно сказать, где кто находится. И в провинции не всё спокойно. Мой часовой сообщил, что он посчитал вас — я прошу прощения у вашего величества — группой грабителей.

—                  К счастью, один из ваших людей, житель приграничного Арагона, узнал меня.

—                   Я надеюсь, что ваше величество не поставит в упрёк человеку, что он пошёл на службу к жителю Кастилии, — произнёс Тревино смущённо. — Парень пришёл ко мне с рассказом о бесплодной земле на ферме, которая, по его словам, не могла прокормить семью...

—                   В определённом смысле я тоже меняю страну, — сказал Фердинанд. — И я не могу винить кого-то, если он делает то же, что и я. Прежде чем я покину вас, я дам ему флорин за хорошую службу.

(Франсиско де Вальдес едва мог поверить своим ушам; но прежде чем Фердинанд уехал, он действительно дал стражнику флорин. Принц знал, что создание хорошей репутации в новой стране нужно начинать с мелочей.)

Доброй новостью было то, что король Генрих всё ещё находился на юге, также хорошо было и то, что у Тревино была сильная стража из преданных рыцарей, которая могла сопровождать Фердинанда в Вальядолид.

Вымытый, накормленный, одетый в новый костюм, хорошо отдохнувший за пять коротких часов сна, на прекрасной лошади, Фердинанд отправился в путь на рассвете, к большому удивлению и досаде всех остальных кабальеро, чьи способности к восстановлению сил были не столь неисчерпаемыми. Все «товары» и лошадей, страдающих шпатом, он оставил Тревино, ещё раз назвав его кузеном и пригласив на свадьбу.

В Вальядолиде, где Изабелла объявила о своём решении выйти за принца замуж и где простые люди устроили волнения на улицах, когда король Генрих хотел заставить её отказаться от этого решения, Фердинанда встречали приветственными криками радостные горожане, разодетые, как на праздник. Они сделали день его приезда своим праздником, и, по мере того, как кавалькада всадников на богато украшенных лошадях медленно продвигалась по улицам, всё больше людей размахивали красочными геральдическими флагами и штандартами Кастилии и Арагона. Толпы народа старались увидеть принца, которому отдала своё сердце их божественная инфанта и которого они тоже хотели бы полюбить.

Приветливо кивая головой, улыбаясь направо и налево, размахивая рукой, одетой в жёлто-коричневую перчатку, восседая на огромном скакуне с осанкой бывалого солдата, Фердинанд являл собой поразительный контраст Генриху Бессильному. В этот день плакаты с грубыми непристойностями были прибиты к воротам дворца короля Генриха, а другие непристойности написаны на стенах, в то время как народ распевал песни, посвящая их Фердинанду.

Цветок Арагона,Сердце Кастилии!Наше знамя,Знамя Арагона!

Яркую краску на бледном лице короля Генриха вызвало бы то, что Фердинанда приветствовали в Кастилии как «цветок Арагона». Маркиз Виллена сильно разозлился бы, услышав, как кастильцы славят знамя Арагона, как будто это знамя уже стало их собственным.

Фердинанд покорил сердца кастильцев, как он покорил сердце Изабеллы, — с расстояния в сотни лье! Но радовались не все жители Вальядолида. Некоторые кабальеро, крадучись, покидали улицы и исчезали. Курьеры спешно отправлялись на юг. Король Генрих и маркиз Виллена спешили домой в свою соблазнённую и капризную столицу, оставив Медину Сидония и маркиза Кадиса продолжать свою разрушительную войну в Андалусии...

Прежде чем Изабелла увидела человека, за которого собиралась замуж, ома услышала, как толпы народа приветствуют его на улицах. Её маленький двор собрался вокруг неё. Из Сеговии приехала Беатрис; Карденас и его кабальеро на своих быстрых конях благополучно добрались до дома. Мужчин украшали шпаги и ордена, усыпанные драгоценностями, женщин — богатые платья из роскошного бархата и тончайшего шелка. Комната была освещена ярким светом настоящих восковых свечей, который отражался в драгоценностях, украшавших великолепные кружевные головные уборы. Осанка Изабеллы была строгой и царственной; её волосы цвета меди отливали золотом в мерцающем блеске свечей; глаза казались неестественно огромными из-за волнения. Но она сохраняла внешнее спокойствие.

—                  Это счастливое предзнаменование, что люди приветствуют его, — сказала Беатрис.

—                   Моя причёска в порядке? Может быть, немного добавить румян, как ты мне говорила? Я чувствую, что бледна как привидение. Но как мне узнать, кто из них принц?

—                  Карденас знает, — успокоила её Беатрис.

Изабелла засмеялась:

—                  Как будет неловко, если я перепутаю его с кем-нибудь другим!

—                  Ты действительно слишком бледна, — заметила Беатрис. — Может, совсем немного румян...

Нет, не хочу, я буду напоминать королеву Хуану, — отказалась Изабелла.

—                            Ещё много времени, — успокоила её Беатрис. — Сначала он подойдёт к архиепископу и поприветствует своего дедушку.

—                             Дед Фердинанда, верховный адмирал, так же как и архиепископ Каррилло, вернулся в Вальядолид, чтобы превратить его в свою резиденцию.

—                             Мне хотелось бы, чтобы они поспешили, — сказала Изабелла, но тут же поправилась: — Нет, это бессмысленно.

—                             Ты прекраснее, чем сам ангел! — Голос Беатрис был полон неприкрытого восхищения. Изабелле захотелось обнять её.

—                            Я надеюсь, что у Каррилло будут новости из Рима, — с волнением произнесла Изабелла, — хотя он, кажется, избегает говорить на эту тему.

Беатрис захотелось успокоить подругу.

—                             Разрешение на брак, должно быть, уже получено. Может, он хочет устроить сюрприз?

—                             В самый последний момент? Это будет не совсем хорошо.

—                             Он всегда так занят со своими солдатами...

Изабелла с сомнением покачала головой:

—                             Их проблемы, конечно, очень важны. Но мне снятся кошмары из-за этого разрешения на брак, Беатрис. Святой отец не был дружески настроен по отношению к моему брату, как могу я надеяться, что он будет расположен ко мне?

—                             Архиепископ всё устроит. — Но Беатрис вовсе не чувствовала той уверенности, которую пыталась выказать. Её муж, всё ещё полностью лояльный в отношении короля Генриха, не считал, что папа пойдёт навстречу Изабелле.

—                             Боюсь, что с моей стороны выражение нетерпения по этому поводу — это не то, что подобает делать девушке.

Беатрис улыбнулась:

—                             Фердинанд был бы счастлив услышать эти слова.

—                             Ради бога, Беатрис! Он не должен знать об этом!

Снаружи послышался новый всплеск радостных возгласов и стук копыт множества лошадей по булыжной мостовой. Свет факелов проникал сквозь окаймлённые свинцом стекла оконных переплётов.