Станислав Сенькин - Крест и меч Страница 31

Пастух вытащил икону и передал ее Иуане:

— Вот это и есть благословение для Алании. Ради этого мы и преодолели весь этот пусть. Поиски Ноева ковчега лишь скрывали нашу истинную цель — вернуть эту икону на родину.

Царевич взял в руки икону святого и приложился к ней. От нее веяло радостью и благодатью. Затем недоуменно обернулся к Куще:

— Откуда ты узнал об этой иконе?

Пастух отвечал:

— Она принадлежит старцу Геору, молящемуся сейчас в своей сторожевой башне о нашем благополучном возвращении. Когда-то оставил он здесь эту икону из-за болезни, не зная, что она — благословение для Алании. — Куще тяжело вздохнул и виновато посмотрел на царевича. — Прости, мой друг, что не говорил тебе об этом раньше. Держать язык за зубами мне повелел сам старец. В ту первую ночь после вашего знакомства, когда ты спал в сторожевой башне, Геор молился Богу, прося Его открыть волю Свою относительно Алании и тебя. Старец читал псалмы наизусть довольно долгое время, пока не задремал. И явился ему в тонком сне святой великомученик Георгий. Он повелел взять икону с его святым изображением, которую старец некогда оставил здесь. Тогда понял старец, что воля Божья заключается в том, чтобы ты пришел сюда и забрал святой образ. Он мне все это сам рассказал, но попросил, чтобы я не говорил ничего тебе до времени. Боялся старец, что не воспримешь ты серьезно его слова о видении святого. Поверь мне, Геор — великий муж и знает, что говорит и что делает. Теперь ты можешь со спокойной душой взять эту святую икону. И будет она благословением для Алании.

Потеплело сердце Иуане после этих слов.

— А ты знаешь, почему старец оставил икону здесь? О какой болезни ты говоришь?

— Да, знаю. Расскажу все с начала. На горе Сукиас есть небольшой монастырь, посвященный святым аланам. Когда наш Геор поклонялся месту подвига святых мучеников, вышел из того монастыря армянский монах и протянул ему священное изображение великомученика Георгия. Монах объяснил, что икона эта греческого письма и принадлежала раньше одному аланскому алдару, который состоял на службе у армянского царя. Перед смертью он подарил эту икону монастырю на горе Сукиас. Но настоятель армянского монастыря повелел убрать ее из храма, поскольку армяне с греками находились во вражде и не. общались за Чашей. Пылилась икона великомученика на складе, пока один благочестивый монах не забрал ее в келью.

Когда армяне были с греками одной веры, многие аланы совершали паломничество на Сукиас, но после разделения Церквей поток паломников истощился, пока не угас совсем. Поэтому, когда Геор посетил Сукиас, армяне ему весьма обрадовались. Когда он собрался уходить, монахи решили подарить ему эту икону как единородному ее бывшему обладателю алану, находя, что нашли ей лучшее применение. После этого наш старец пришел к горе Арарат, где познакомился с Мовсесом, и тот провел его сюда. Об этом ты уже знаешь…

Старец решил захватить с собой икону, когда шел к Ноеву ковчегу, чтобы помолиться и здесь своему небесному покровителю. Но добравшись до ковчега, Геор почувствовал, что болезнь одолевает его. Старца бил озноб, казалось, что не проживет он и несколько дней. Тогда решил Геор спрятать икону в ковчеге, в укромном месте, чтобы, если выживет, забрать ее позднее. Отодрал он доску от пола и спрятал под нее икону, затем посчитал количество шагов до тайника от стен ковчега. Затем начали они с Мовсесом спускаться с Арарата. С трудом добрались они до села. Старец пролежал в лихорадке почти месяц. После затяжной болезни он смог вернуться только домой. Думал он, что по воле Божьей икона должна была остаться в Армении. Но явившийся ему во сне великомученик Георгий поведал, что икона эта — великое благословение Господне для Алании. Теперь ты все знаешь!

Улыбался царевич, но не смог не упрекнуть пастуха:

— Зря ты не рассказал мне об этом раньше! И почему старец решил, что я не поверю ему? — Лицо Иуане было теперь радостным.

Царевич завернул икону в плащ и посмотрел на пастуха:

— Теперь, когда забрали мы благословение для Алании, думаю, что здесь, на вершине Арарата, у нас больше нет никаких дел. Надо нам уходить побыстрее, чтобы успеть спуститься до того, как стемнеет. — Он прислушался: — Ты слышишь, что-то шумит? Не началась бы буря!

Путники вышли из ковчега и увидели, что и в самом деле началась настоящая метель. Неожиданно налетели со всех сторон, будто вороны, тяжелые тучи, небо потемнело и повалили снежные хлопья. Уступы и горные отроги зловеще почернели. Страшен был гнев неба. Быстро засыпал снег озеро и последние островки земли. Не на шутку встревожился царевич:

— Быть может, нам стоит остаться на ночь в ковчеге? Переждем, пока закончится снегопад. Иначе как мы будем спускаться по столь опасной тропе, когда ее засыплет снегом?

Куще ответил:

— Ой! Лучше нам идти сейчас, пока земля еще не совсем засыпана. Кто знает, надолго ли снежная буря? И не знаменует ли она начало зимы? Быть может, эта дорога будет засыпана до самой весны. Пойдем, Иуане, потому что силы наши на исходе и еды у нас мало, чтобы подкрепить их. С Божьей помощью преодолеем мы этот путь.

Вышли путешественники к началу тропы, еще раз взглянули на ковчег и стали осторожно спускаться. Утесы, большие камни и поваленные деревья не давали снегу полностью засыпать тропу, но стала она опаснее, чем раньше. Не слишком серьезно восприняли поначалу аланы слова Мовсеса о том, что следует не оставлять молитву на этом пути, но сейчас, кроме как на Бога, надеяться было не на кого и не на что.

Куще шел первым. Как родившемуся и выросшему в горах, ему было легче, чем царевичу, который боялся, что, поскользнувшись, может выронить сокровище. Буря же начинала набирать обороты, ветер усилился, и на расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно. Иуане почувствовал нарастающий холод, и его объял страх, что они могут сгинуть в горах вместе с благословением Божьим, дарованном Алании.

Путники подошли к одному из самых сложных участков пути. Они узнали его по большому поваленному дереву, перекрывавшему дорогу. Впрочем, дороги этой уже не было видно, снег покрывал всю землю, наметая большие сугробы. Дневное небо напоминало вечернее — оно было темным от тяжелых туч. Путники знали, что за деревом была узкая тропа рядом со скалой, от которой время от времени отрывались камни, большие и маленькие. По этой тропе нужно было пройти не менее двадцати шагов — боком, повернувшись лицом к скале и держась руками за выбоины и камни. Чуть оступился — считай, пропал. Но другого пути, увы, не было.

Куще, перепрыгнув через дерево, пошел к тропе, как всегда первым. Но посоветовал царевичу идти впереди его, держась одной рукой за него, а другой прижимая к себе святую икону. Тогда, если Иуане сорвется в пропасть, пастух смог бы его поддержать, а если нужно, то и вытащить.

Они осторожно ступали по тропе — впереди Иуане, пастух за ним. Скалы были ледяными, и у царевича замерзли руки. Но это не касалась пастуха Куще — он, как всегда, выглядел бодрым и веселым. Казалось, ему нипочем ни холод, ни опасность…

Вдруг над ними задрожала и треснула скала. Шум падающих камней оглушил царевича, он чуть не выронил икону. Прижался он к скале и остолбенел от ужаса. Большой, в человеческий рост камень, висевший прямо над ним, покачнулся, но был остановлен сильной рукой Куще. Пастух заскрипел зубами — камень был очень тяжел. Затем он осторожно выпустил руку царевича и уже обеими руками поддержал камень, который в любое мгновение мог погрести под собой путников.

Пастух закричал:

— Беги, Иуане, пока есть у меня силы удерживать этот камень! Если упадет он, погибнем и я, и ты! Беги же, спасай свою жизнь!

Не послушался его царевич.

— Нет, Куще! Я помогу тебе удержать камень. А если мы не сможем сделать это вдвоем, все равно не брошу тебя!

Умоляюще посмотрел на него пастух. Напрягся он, чтобы перекричать ветер.

— Знаю, что смел и благороден ты, Иуане! Вот только ни за что сгубишь ты свою жизнь и не сможешь выполнить то, что поручил тебе старец! Все равно я не проживу долго — так сказал мне Геор! Сказал он мне, что не вернусь я из этого путешествия, и знамением моего ухода в другой мир будет барс, которого ты, Иуане, видел во сне прошлой ночью! Поэтому иди! Ты же знаешь, что я файнаг фарст — человек со сросшимися ребрами! Не живут долго такие люди! Осталась в нас часть той титанической силы, какой обладали когда-то допотопные люди-исполины! Вот и придется погибнуть мне вблизи ковчега Ноя! — Камень сдвинулся, и лицо Куще искривилось от чудовищного напряжения. — Беги, царевич! Передай Геору, что люблю я его, как отца!

После этих слов царевич стал продвигаться к краю тропы. Он смотрел на пастуха, пытаясь удержать слезы:

— Прощай, мой друг!

— Прощай! Отойди подальше, чтобы не задел тебя камень, когда будет падать! — Пастух вдруг закричал — камень давил его своим непомерным весом. Лопалась на руках его кожа, трещали кости. Но держался еще могучий Куще. — Помнишь, что я говорил тебе про страх? Что это лишь болезнь!