Дмитрий Петров - Юг в огне Страница 31

По тихим, пустынным улицам Буденный пошел домой. Родители не спали. Они с тревогой прислушивались к раскатам артиллерийской стрельбы.

— Чего вы не спите? — входя в хату, спросил у них Буденный.

— Какой уж тут сон? — плача, проговорила мать. — Такого страха с отцом пережили — и не приведи боже.

— Чего ж вы так боялись?

— Да как же, сынок, весь день из пушек палят… Вот-вот белые в станицу войдут. Измываться же они будут… А тут наш Емельяша к Никифорову в отряд поступил.

— Ну и правильно сделал, — сказал Буденный.

— Как так — правильно? — всплеснула руками Мелания Никитична. — Ведь его там и убить могут… А ведь он только со службы пришел…

— Молодец Емельян! Если б, мамаша, он к красным не ушел, то его белые б могли забрать… А кто это спит?

На сундуке бежал волосатый парень.

— Ай не признаешь? — радостно спросил отец.

Семен нагнулся над спящим. Тот, приоткрыв веки, улыбнулся:

— Здорово, братушка!

— Дениска?! — обрадованно вскричал Семен, сжав в объятиях брата. Ах, чертушка ты этакий!.. Когда же прибыл?

— На другой день после твоего отъезда в Великокняжескую… Это, выходит, значит… пятнадцатого февраля…

Юноша встал с сундука, подсел к брату. Семен любовно глядел на него.

— Ишь ведь ты какой стал, — с изумлением сказал он. — Вырос на войне… Ну как, Дениска, пришлось и тебе хлебнуть горячего?..

— Ну а как же, — вздохнул юноша. — Пришлось, Сема, повидать всяких страхов.

За станицей все слышнее ухали пушки, низенькие оконца хаты при каждом ударе тоненько звякали.

— Господи Исусе! — перекрестилась Мелания Никитична. — Целый день и ночь, без перерыва, так и стреляют, так и стреляют… Сколько теперь понабили народу, матерь божья… Цел ли наш Емельяша?..

По улице пробарабанил дробный перестук копыт мчавшейся лошади. Под окном топот оборвался. Мелания Никитична прильнула к стеклу, всматриваясь в темь ночной улицы.

— Господи! — вскрикнула она обрадованно, бросаясь к двери. — Никак, Емельяша?!

Она выбежала в сени и вскоре, вся сияя от счастья, снова вошла в хату.

— Ну вот, я же говорила, что Емельяша, — сказала она.

Вслед за нею в хату вошел молодой парень с винтовкой за плечами и болтающейся шашкой на боку. Оглянув всех своих, он удовлетворенно сказал:

— Вот хорошо, что я вас всех застал дома… Зараз же запрягайте лошадей и езжайте в Большую Орловку… Наши туда отступают… Платовскую минуют, сюда никто заходить не будет. Нас послали оповестить своих… Ну, так живо! Я пошел, — ринулся он к дверям. — Некогда мне…

— Погоди, Емельяша, — кинулась к нему мать. — Поешь хоть, небось, голодный.

— Некогда, мать, — буркнул парень.

— Ну хоть кусок хлеба возьми с собой.

— Хлеб давай, — согласился Емельян.

Мать проворно отрезала кусок хлеба и сунула в карман его полушубка. Парень исчез за дверью.

— Ну что же, Денис, — встал Семен. — Прохлаждаться нечего. Одевайся, а я пойду запрягу лошадей. Ты, отец, поедешь с нами?

— Что ты, Сема, куда мне? — замахал руками Михаил Иванович. — Куда я от матери поеду?.. Буду с ней до конца. Да они, беляки-то, нас не тонут… Нужны мы им?..

— Смотри, отец, тогда не обижайся, — сказал Семен, — если что случится с тобой… Где хомуты-то?

— В сарайчике. Вон ключ висит, возьми.

Вскоре братья Буденные выезжали из Платовской станицы. Они направились на северо-запад. В том же направлении ехало немало народу. Видимо, Емельян со своими товарищами всполошил всю станицу, и от белых теперь убегали многие.

Было уже часов 10 утра, когда братья приехали в хутор Козюрин. Они остановились у родственников. В хутор все время прибывали беженцы из Платовской и рассказывали ужасы о белых. В полдень в хутор прибыл и отряд Никифорова.

Никифоров, плечистый рябоватый мужчина лет под сорок, в нагольном полушубке, перекрещенный ремнями, ехал впереди отряда.

— Здоров, — сказал он, увидев Буденного в толпе встречающих отряд. Пойди-ка сюда, мне, брат, надо с тобой поговорить.

Никифиров выехал из строя и приказал отряду сделать остановку на отдых. Соскочив с лошади, он передал повод ординарцу.

— Пойдем, Буденный, в хату…

Они вошли. Кроме старухи, месившей у печи тесто, здесь никого не было.

— Можно, бабуся, обогреться? — спросил Никифоров.

— А отчего ж нельзя, проходите. Садитесь, грейтесь.

— Бабуся, нет ли у тебя корочки хлеба да двух стаканчиков, — пройдя от двери и садясь на лавку, сказал Никифоров. — Мы погреемся с холоду… Продрог я… Брр!.. Хоть и не особенно холодно, а пробирает…

Старуха молча нарезала хлеба, поставила на стол тарелки с салом и огурцами. Никифоров, вынув из кожаной сумки, висевшей у него на боку, бутылку водки, с силой хлопнул ладонью по дну. Пробка взвилась под потолок. Он наполнил стаканы водкой.

— Бери, Семен Михайлович! Будь здоров!..

Они выпили.

— Что думаешь, предпринимать, Тит Александрович? — спросил Буденный, жуя сало.

— Вот насчет этого-то я и хочу с тобой поговорить, — ответил Никифоров. — Как поотдохнут мои хлопцы, так двинемся на Большую Орловку. Там соединимся с отрядами Ковалева и Ситникова… А потом пойдем по калмыцким станицам с облавой на богатеев. У калмыков черт знает сколько оружия припрятано. Надо его у них изъять. А то ведь они настроены враждебно против советской власти. Из-за каждого угла будут стрелять в нас…

— Я б тебе, Тит Александрович, посоветовал другое, — сказал Буденный. — Идти сейчас же на Платовскую…

— Зачем?! — удивленно поднял густые брови Никифоров.

— Только сейчас, перед твоим приходом, сюда прибежал из Платовской Панченко… Знаешь его? Тот, что был у нас членом Совета… Так вот он рассказывает, что в Платовской сейчас происходит что-то страшное… Вернулся коннозаводчик Абуше Сарсинов, и он вместе с белыми почти поголовно вырезает иногородних… Рубят шашками, бьют плетьми, жгут, насилуют баб и девушек… Сарсинов избил плетьми и Панченко. А потом его втолкнули в толпу обреченных к расстрелу… При команде «пли!» Панченко упал и притворился мертвым. После расстрела с убитых стали снимать одежду. С Панченко тоже стащили сапоги. До ночи он лежал среди трупов, а потом бежал. Посмотрел бы ты на него! Он ведь совсем еще молодой, а за сутки так поседел, что кажется стариком… Вот поэтому-то я и думаю, что тебе надо сначала пойти на Платовскую, выбить оттуда белых и выручить своих…

Никифоров, задумавшись, молчал, опустив глаза. Потом, встряхнув всклокоченной головой, решительно заявил:

— Нет, Семен Михайлович, не могу вести на гибель свой отряд. Может, и моя семья сейчас в Платовской гибнет, а все же идти туда не могу… Силы у меня малые. Что с ними сделаешь? Только погубишь всех до одного… А тут патронов нет. На каждого по одному-два патрона осталось… Вот как объединимся с Ковалевым и Ситниковым, пополнимся патронами, тогда можно пойти и на Платовскую, выбить белых… Ты давай, Семен Михайлович, с нами отходить. Бери под командование всю кавалерию…

— Нет, — отказался Буденный. — Не могу. Я поеду в Платовскую.

— В Платовскую? — изумился Никифоров. — С кем же? Один, что ли?

— А что же, может, и один, — задумчиво заявил Буденный. — Я не могу быть равнодушным, когда там погибают наши люди… Может, удастся кого спасти… Я все-таки советовал бы тебе, Никифоров, сначала выбить белых из Платовской, а потом уже пойти на соединение с Ковалевым и Ситниковым. Подумай.

— Нет, — закачал тот головой. — Я уже сказал, что патронов нету… На гибель людей не поведу… Это было бы преступление. Вот уже после, как соединимся с Ковалевским и ситниковским отрядами, тогда…

— Поздно будет, — сказал Буденный. — Всех наших людей в Платовской к тому времени постреляют.

— Что поделаешь? — пожал плечами Никифоров. — Другого выхода нет. А тебе, Семен Михайлович, соваться в Платовскую нечего. Поймают и убьют.

— Если осторожно действовать, то не поймают.

К вечеру Никифоров увел свой отряд в Большую Орловку. С отрядом уехали из хутора и все платовцы, бежавшие от белых из станицы. Остались здесь немногие. В том числе и братья Буденные — Семен и Денис.

Переночевав на хуторе, утром следующего дня Семен сказал Денису:

— Хочу поехать в Платовскую узнать, что там делается.

— В Платовскую? — удивился тот. — Вот это да. Когда же?

— Думаю, завтра в ночь. Ночью удобнее. Хата наша с краю, подъеду, никто и не заметит.

Денис подумал.

— Тогда и я поеду, — сказал он. — Вдвоем будет лучше.

— Это верно, — согласился Семен. — Если желание есть, — поедем. У тебя — винтовка, у меня — наган…

— Я думаю, и Федорпоедет с нами, — проговорил Денис. — У него есть верховая лошадь. Есть и винтовка…

— Это какой же Федор? — спросил Семен.