Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка Страница 32

Теперь, в свете фонаря, покачивавшегося на ветке старого вяза, Эрмин могла разглядеть его лицо.

"Он метис, с примесью индейской крови», — пришла она к выводу.

Теперь девушка понимала, что он имел в виду, говоря о сомнительном гостеприимстве жителей Валь-Жальбера. Здешние жители в своем большинстве неодобрительно относились к таким, как этот парень, несмотря на то, что многие реки, озера и целые местности носили названия, данные им племенами индейцев монтанье.

— Целлюлозная фабрика закрылась больше года назад, — пояснила девочка виноватым тоном. — Лесорубы, естественно, тоже остались без работы. Здесь вы заработка не найдете.

— Значит, пойду дальше, мадемуазель, — заявил незнакомец. — Я уже работал лесорубом.

Голос у юноши был низкий и глубокий. Взволнованная Эрмин кивнула. Жестом она обвела озеро Сен-Жан.

— Идите в Роберваль, Шамбор или Альму. Вокруг озера много гидроэлектростанций, — добавила она.

Голубые девичьи глаза встретились с темными глазами юноши. Сердце Эрмин забилось, как пойманная птичка. Ей вдруг вспомнился вопрос вдовы Дунэ, заданный каких-то полчаса назад.

«У меня нет возлюбленного, но когда он появится, мне бы хотелось, чтобы он был похож на этого юношу…»

Незнакомец потеснил из сердца Эрмин Пьера Тибо, воспоминания о котором и так почти стерлись.

— Как у вас получается скользить так быстро без коньков? — тихо спросила она.

Он посмотрел на нее, на этот раз с большим интересом. Эрмин показалось, что его руки касаются ее губ, носа и щек.

— Вы еще маленькая девочка, — заключил юноша с улыбкой.

— Вовсе нет! После Рождества мне исполнится пятнадцать!

Вопреки всем наставлениям монахинь и Элизабет Маруа, девушке хотелось говорить с этим незнакомцем, хотелось рассказать ему о своей жизни в монастырской школе, о занятиях и хозяйственных хлопотах, о том, что ей приходится работать на кухне и ходить за покупками на другой конец поселка…

— Так и есть — вы еще маленькая. Лучше я пойду. Не хватало новых неприятностей!

— Каких неприятностей?

— Возвращайтесь к родителям, — ответил незнакомец, подбирая с земли свою сумку на ремне, которую девушка только сейчас заметила.

Обиженная, Эрмин сорвала с головы красную шерстяную шапочку. Ветер раздул светло-каштановые шелковистые волосы.

— Знайте, месье, что у меня нет родителей. И я не знаю, откуда я родом и где моя семья. Я живу у монахинь, которые содержат монастырскую школу.

— Мой отец умер прошлой весной. Я ищу работу, чтобы помогать деньгами матери, — пояснил незнакомец.

С этими словами он нахлобучил шапку и поднял воротник кожаной куртки. Эрмин с сожалением отступила. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности.

— До свидания, мадемуазель, — сказал незнакомец. — Может статься, я вернусь в эти края следующим летом. И спасибо вам большое — вы первая, кто назвал меня «месье».

Он стоял на месте и никак не решался уйти. Казалось, красота девушки его зачаровала. Эрмин была бледна, на щеках горел яркий розовый румянец, соблазнительного рисунка губы были полураскрыты…

— Да, я непременно вернусь! — выдохнул он, подмигнув девушке.

Было что-то двусмысленное в его словах, что заставило Эрмин смутиться. Повернувшись к нему спиной, девушка пошла прочь, стараясь не перейти на бег. У нее сложилось странное впечатление, что этот юноша совершенно не похож на всех тех, с кем ей доводилось раньше встречаться. И в этом различии зиждился источник жизни, полной приключений, самая сущность свободы.

Незнакомец направился к отелю. Оглянувшись, он увидел, что девушка быстрым шагом удаляется по улице Сен-Жорж.

Проходя мимо дома семьи Маруа, Эрмин увидела Жозефа. Тот счищал лопатой лед со ступенек крыльца.

— Странное у тебя выражение лица, — сказал он девушке. — Словно с дьяволом повстречалась! Сестрам не следует так поздно посылать тебя за покупками.

Глаза у Эрмин блестели, щеки пылали огнем. Жозеф наметанным глазом определил, что девушка очень взволнована.

— С тобой все в порядке? — подозрительно спросил он.

— Конечно! Вдове Дунэ хотелось поболтать, и я не осмелилась возражать. У нее в доме очень жарко. Теперь я спешу вернуться в школу!

— Ложись спать пораньше, Эрмин. Не забудь, что завтра мы берем тебя с собой в сахароварню!

— Я буду готова вовремя, — ответила девушка, ускоряя шаг.

Эрмин с нетерпением ждала завтрашнего дня, когда они вместе с семьей Маруа отправятся в домик, в котором Жозеф делал кленовый сироп. Впервые они решили взять ее с собой. Девочка рисовала в уме множество удовольствий, которые принесет ей этот длинный день в лесу.

Сестра Викторианна смерила девушку строгим, подозрительным взглядом, совсем как Жозеф.

— Мне нужна была твоя помощь, Мари-Эрмин. Что ты так долго делала у мадам Дунэ?

— Я была у нее не дольше обычного, — возразила девушка, снимая верхнюю одежду. — Мадам Мелани всегда меня задерживает. Держите, она передала вам пакет кофе.

Монахиня вздохнула. Она как раз раскатывала на столе тесто деревянной скалкой. Ее белые от муки руки были деформированы от многих лет работы по хозяйству.

— Давайте я вам помогу, — предложила Эрмин. — Этот сладкий пирог вы хотели подать на десерт? Тогда нужно поторопиться!

Монахини ужинали в восемь вечера, и весьма скудно, потому что был пост.

— Господи Иисусе, о чем ты только думаешь? — воскликнула в негодовании сестра-хозяйка. — Кто решил испечь пирог с орехами пекан, чтобы угостить завтра семью Маруа?

— Я, сестра. Я совсем забыла!

— Так-то ты торопишься отблагодарить этих замечательных людей! Поставь-ка пирог в печку, да побыстрей, а я пока вытру стол.

Смущенная девушка занялась красивым ярко-желтым тестом. Некоторые семьи рабочих, не уехавшие из поселка, перешли к крестьянскому труду. В окрестностях оставалось немало молочных коров, и сестра Викторианна, старавшаяся готовить повкуснее, еженедельно покупала свежее масло и сливки.

— Мне очень жаль мадам Мелани. Ей наверняка очень скучно одной, — сказала девушка, перекладывая тесто в жестяную форму. — Каждый вечер она просит меня что-нибудь спеть.

Движения Эрмин были точными и быстрыми. Она проворно разложила поверх теста орехи пекан.

— Бетти пирог понравится, и маленькому Эдмону тоже. Сестра, мне не терпится посмотреть, как делают кленовый сироп. С ним получаются такие вкусные блюда!

— У моего отца тоже была своя сахароварня, — вздохнула сестра-хозяйка. — И братья ему помогали. А я мыла посуду.

Эрмин молча кивнула. В воспоминаниях сестры Викторианны все чаще чувствовалась горечь. Девушка сосредоточенно перемешивала в мисочке сливки и кленовый сироп. Янтарного цвета густая жидкость восхитительно пахла. Эрмин посадила пирог в печь и принялась оттирать стол.

— Я сама полью пирог сиропом, — сказала она, не глядя на сестру-хозяйку.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросила сестра Викторианна. — У меня на душе неспокойно. Представь, сегодня Жозеф Маруа пожаловался матери-настоятельнице, что мы даем тебе слишком много свободы. По его мнению, опасно отпускать тебя на улицу, когда начинает темнеть. Он ушел незадолго до твоего прихода.

Девушка вздохнула. Значит, эта встреча с Жозефом была неслучайна. Он как раз вернулся из монастыря и чистил лестницу от снега, дожидаясь ее возвращения от вдовы Дунэ.

— Я-то тебе доверяю, — заверила девушку сестра Викторианна. — Ты девочка смелая, набожная, начитанная, и все же…

— Все же что? — резко спросила Эрмин.

— Я бы хотела, чтобы ты поскорее решилась на постриг. Если ты согласишься стать монахиней, твоя судьба будет определена. Грехи и страдания, которые выпадают на долю женщин и в особенности матерей, минуют тебя стороной. Из тебя получится отличная учительница.

Эрмин приходилось чуть ли не каждый день выслушивать такого рода поощрительные речи. Она отреагировала чуть эмоциональнее, чем обычно:

— У меня никогда не было настоящей семьи. Поэтому я хочу выйти замуж, заниматься домом, родить детей…

Перед мысленным взором девушки появилось красивое лицо незнакомого юноши, встреченного на катке. Внезапно покраснев, она отвернулась. Сестра Викторианна сняла фартук и присела на стул.

— Я давно хотела об этом с тобой поговорить… В твоем возрасте я была некрасивой. И стала монахиней, потому что знала: никто не возьмет меня в жены. В то время мое решение вполне устраивало родителей — они были бедны и беспокоились о моем будущем.

— Неужели ваша вера не была сильной? — удивленно воскликнула девушка.

— Конечно же была! И я никогда не жалела, что стала Христовой невестой. Иисус любит нас всех, красивых и некрасивых. Что до юношей, то они предпочитают хорошеньких. Мое дорогое дитя, не позволяй мужчине ничего, пока он не докажет свою любовь брачной клятвой. В противном случае тебя ждет бесчестье, стыд и тоска. И мы уже ничем не сможем тебе помочь. Ты понимаешь меня?