Клара Моисеева - Караван идет в Пальмиру Страница 32

Они снова обнимались, снова целовались, а Мерион, глядя на них, украдкой смахивал слезы, чтобы женщины не видели его страданий. Он еще не рассказал Син-Нури о своей новой семье, о том, что она не может жить в своем прежнем доме. Он не находил слов для объяснения и молчал, прислушиваясь к разговору матери с дочерью.

— А ведь мы поедем в Пальмиру, — сказала весело Сфрагис. — Хайран зовет нас в свой богатый дом, и мы не откажемся. Отец еще не устроил свои дела в Сидоне и поедет туда, а мы подождем его.

«Как умна наша Сфрагис! — подумал Мерион. — Догадалась, что нельзя говорить о моих несчастьях, чтобы окончательно не убить бедную Син-Нури. А ведь я мог рассказать о своей новой семье. Как хорошо, что не успел!..»

А Син-Нури и Сфрагис рассказывали друг другу о своих злоключениях. Больше всего они удивлялись тому, что целых десять лет прожили в одном городе, не ведая об этом и мучаясь от тоски. Сфрагис рассказала матери о своем чудесном спасении, о Хайране и Байт, которые стали для нее самыми близкими людьми на свете.

— Как я рада за тебя, Сфрагис! — говорила Син-Нури. — И как прискорбно мне, что нет уже Байт! Смерть такой доброй и благородной девушки — великое несчастье для каждого, кто ее знал. Но в память о ней люби Хайрана. Почитай его, как отца родного, и никогда не забывай то доброе, что он для тебя сделал. Благодаря ему мы встретились… Мерион, поговори с нами, почему ты так молчалив?

Мерион сидел в стороне, согбенный, печальный, подавленный своей беспомощностью. Он думал о том, как будет теперь жить вдали от своих любимых. Как примирится с коварством и лицемерием женщины, которая сделала столько зла. Он думал о своих детях. И не мог решить, как жить дальше, как их растить. Он ответил:

— Я любуюсь на вас, мои дорогие! Я слышу ваши голоса и словно уношусь к дням своей молодости, когда Син-Нури была самой красивой женщиной в Сидоне, а маленькая Сфрагис была самой веселой девочкой на свете. Сейчас мне кажется, что все это было вчера и не было долгих мучительных лет. Я отпущу вас в Пальмиру, но очень скоро приеду к вам…

Он говорил медленно, словно подыскивая слова, не спрашивая Син-Нури ни о чем. Ему было стыдно и горько, Его прервал кашель Син-Нури. На этот раз долго не удавалось остановить этот страшный кашель.

Хайран искал коптский монастырь в Александрии. Он был уверен, что найдет там Петехонсиса и тогда Син-Нури будет спасена. Хайран верил Петехонсису, как богу. Ему казалось, что он всемогущ, что он все может. Но не так-то легко найти этот монастырь. Жители Александрии из египтян, верные своей древней религии, ничего не знали о коптах. К тому же оказалось, что копты боятся преследовании римлян, которые были теперь хозяевами страны. И все же он нашел небольшой монастырь коптов за пределами города. Когда Хайран спросил о лекаре Петехонсисе, он услышал, что Петехонсиса нет, но есть его сын Яхмос, а это все равно, что Петехонсис.

Хайран прошел за глиняную ограду. Большой квадратный двор с легким тростниковым навесом вдоль стен давал прибежище многим беднякам из коптов. Больные лежали на циновках из камыша. Мужчины — в набедренных повязках, полуголые, женщины — прикрытые тряпьем, совершенно голые дети. Одни стонали, звали на помощь, другие дремали на своем убогом ложе, третьи копошились у очага, устроенного посреди двора. На лице каждого — печать голода и лишений.

«Поистине эти несчастные нуждаются в помощи, — подумал Хайран. — Петехонсис хорошо сделал, что собрал их у стен коптского монастыря, чтобы исцелить и вернуть к жизни. Их облик напоминает мне рабов в Каписе, но ведь это не рабы. Это свободные люди, и каждый из них добывает свой хлеб посильным трудом. Недуг сделал их беспомощными».

Хайран искал глазами молодого лекаря Яхмоса, но не находил. Молоденький служка из помощников лекаря пообещал найти Яхмоса, и, пока он искал его где-то за пределами ограды, Хайран имел возможность понаблюдать за больными.

В стороне от других он увидел молодую женщину с младенцем на руках. Младенец жалобно просил попить. Он разбросал свои маленькие пухлые ручонки, сучил ножками и задыхался от слез.

Женщина озиралась по сторонам и с мольбой обратилась к девочке, которая лежала неподалеку. Но девочка показала на распухшую ноге и сказала, что не может подняться.

Хайран подозвал мальчугана, который вел к очагу хромого старика, и попросил подать воды несчастной матери. Он побоялся, что ребенок не дождется помощи лекаря.

Истощенный, худой мальчуган выполнил просьбу Хайрана и, спрятав за пазуху монету, вернулся к хромому старику. Он с трудом дотащил старика к огню, и тот трясущейся рукой поставил на золу свой глиняный горшок с вареными бобами.

— Сегодня счастливый день, — говорил он мальчику. — добрые соседи принесли нам поесть. Как это благородно! Я и тебя накормлю, малыш. Ты не горюй, лекарь поможет тебе, и твоя рука заживет. И как это случилось, что тебя укусила твоя же собака, которой ты отдавал последнюю корочку?

— Присядь, я скажу тебе хорошую новость, — прошептал на ухо старику мальчик. — Я подошел вот к этому господину, который позвал меня и велел подать воды младенцу, а он взял и сунул мне в руку вот эту монету. Посмотри!

Мальчик показал монету и пообещал угостить старика свежей лепешкой, как только ему позволят выйти за ограду.

Был час дневной трапезы, и к очагу потянулись даже самые немощные. Каждый тащил с собой горшок, кувшин или миску. Было невероятно жарко, и вареная пища портилась, скисала и приносила вред больным. Лекарь требовал, чтобы каждый ел свежую пищу, но приготовить ее было некому. Когда больного приводили на исцеление в монастырь, ему наказывали приносить с собой еду, воду и циновку. Если больной приходил с открытой раной, то лекарь просил доставить кусочек чистого полотна для повязки. Монастырь мог дать больному только целебные травы и лекаря. Но и это было недоступно многим беднякам богатого города Александрии.

Служка привел Яхмоса, но молодой лекарь, поклонившись Хайрану, сказал, что должен тотчас же помочь малышу. Для него он готовил сейчас целебное питье. Мальчик может задохнуться, он тяжко болен. Яхмос поспешил к женщине с младенцем на руках, присел на корточки и стал поить его какой-то душистой настойкой. Она была приготовлена из десяти целебных трав и уже много раз помогала вернуть к жизни малюток, почти обреченных.

В это время из другого конца двора раздался крик старой женщины. Она просила спасти ее, чтобы не оставить сиротами своих внуков.

— Сын умер молодым и сильным, повестка ушла вслед за ним, а дети на мне. Помоги, добрый лекарь, и господь не оставит тебя. Он вознаградит тебя за…

Дальше ничего нельзя было разобрать, старуха кричала что-то бессвязно и хваталась за живот. Даже на расстоянии было видно, что живот у нее огромный.

Когда Яхмос подошел к Хайрану, тот уже сам предложил ему поспешить к старухе и спросил лекаря, чем она больна.

— У нее водянка, и мне предстоит трудное дело: это не обходится без прокола, это больно. Я думал, что помогу ей настойками, но не смог. Поговорим, и я займусь старухой У нее пятеро внуков, а старшему всего лишь семь лет.

Старший сын египетского лекаря очень приветливо встретил Хайрана и был рад, когда пальмирец рассказал об искусстве его отца.

— Я больше всех знаю об искусстве моего отца, Петехонсиса, сказал Яхмос. — Но каждый раз, когда я слышу о том, как умело он взялся за исцеление и как мудро поступил, столкнувшись с большой бедой, я восхищаюсь им. И не только радуюсь, но и учусь у него.

Хайрану очень понравился молодой лекарь, необыкновенно похожий на своего отца. Он рассказал ему о Син-Нури и просил немедленно посмотреть ее и сказать, можно ли сколько-нибудь облегчить ее состояние, чтобы она смогла перенести путешествие в Пальмиру.

— Сейчас я займусь старухой, — сказал Яхмос, а потом поспешу к вам. Мой младший брат должен сменить меня, тогда я буду свободен.

Сфрагис была счастлива, когда увидела Яхмоса. Она и мечтать не смела о таком чуде. Вера в Петехонсиса была так велика, что и сын был освещен этим сиянием.

Яхмос долго и внимательно знакомился с болезнью Син-Нури. Он терпеливо ждал, когда кашель мешал ей рассказывать о себе, о своем недомогании, Он спрашивал больную, когда у нее бывает жар и когда озноб. Спрашивал, чувствует ли она непреодолимую слабость, хочет ли она есть и ест ли с удовольствием. Сфрагис и Мерион, которые присутствовали при этом, удивлялись вниманию и терпению молодого лекаря. Когда он узнал обо всем, что его интересовало, он сказал больной, что лечение будет проводить Сфрагис, а он научит ее, что делать.

— Не печалься, Син-Нури, — сказал Яхмос, прощаясь с больной. — Есть множество целебных трав и кореньев, которые помогут тебе. Самое главное — выполняй указания лекаря и никогда не отказывайся от еды, когда дочь будет тебе что-нибудь предлагать. Она будет знать, что тебе полезно. Если вы еще побудете в Александрии несколько дней, — сказал Яхмос Хайрану, — то вы дождетесь отца, и он, надеюсь, подтвердит все это. А пока я оставлю для больной целебные травы и попрошу Сфрагис очень усердно кормить больную, поить ее горячим молоком, смешанным с медом. Больной нужно каждый день съедать кусок горячего жира от только что забитого ягненка; жир этот надо смешивать с медом, собранным в садах. Это не причуда, это нужно для исцеления. Больной трудно дышать, ее легкие очень истощились и повреждены. Ей надо лежать, побольше спать и совсем не трудиться.