Радко Пытлик - Гашек Страница 32

Однако своим необдуманным поступком Гашек навсегда порвал связь с семьей. Вскоре после рождения сына, в апреле 1912 года, он покидает Ярмилу. Рассказывают, что во вршовицкую квартиру пришли с визитом родители Ярмилы. Ярослав встретил их радостно, хоть и несколько растерянно. Предложил сходить за пивом, но долго не возвращался. Не пришел ни к вечеру, ни на следующий день. Майеры увезли молодую мать вместе с младенцем к себе, на Винограды, а затем в свою виллу, в Дейвицы.

Ярмила Гашекова объясняет разрыв с мужем трезво и деловито: «После ухода из газеты „Ческе слово“ Гашек остался без работы. Он чувствовал, что в особенности после рождения маленького Риши не сможет прокормить семью. И знал, что, если уйдет от нас, о жене и ребенке позаботится семья Майеров. Так и случилось».

«Психологическая загадка» освещает трагический фон кажущейся гашековской беззаботности. Однако он не был душевнобольным. Для его натуры характерно, что в момент угрозы он всегда защищается одним и тем же способом — изображает неосознанность поступков и полное безразличие ко всему на свете, прикидывается наивным простачком. К этой тактике он прибегал всякий раз, когда совершенно загнан в угол, когда все поставлено с ног на голову, когда ложь выдается за правду, а правда за ложь, когда не существует никакого рационального выхода и, кажется, уже нет спасения, нет даже надежды. В такую минуту он подчиняется своему внутреннему голосу.

Прошли годы, охладела горечь воспоминаний, и Ярмила до конца поняла власть той силы, которая гнала его из дому. В статье «Профиль мертвого друга» она пишет: «Гашек был гений, и его произведения рождались из внезапных наитий. Его творчество было необычным, оригинальным и живым. Он шел собственным каменистым путем и протаптывал его, не обращая внимания на предостерегающие окрики.

Если дух необычен, он необычен во всем. Природа не ограничивает себя лишь теми мгновениями, когда вкладывает в руку человека перо. Необычность поведения сохраняется и в те минуты, когда он не пишет, поэтому жизнь человека с необычной душой надо измерять масштабом его творчества. На такого человека нужно смотреть под другим углом зрения, чем на человека заурядного.

Помимо литературного творчества, необычность души Гашека сказывалась в том, что у него отсутствовало чувство ответственности. Это был недостаток, которым он платил за свою оригинальность. Сердце у него было горячее, душа чистая, а если он что и растоптал, то по неведению».

«Идиот на действительной»

Психологический кризис, если не ведет к гибели художника, обычно способствует рождению новых ценностей. По этой причине мы не должны упускать из виду маленького листочка с заголовком «Идиот на действительной». Заголовок и текст под ним возникли как раз в критические минуты 1911 года; потом листок был скомкан и выброшен, но позже старательно разглажен и спрятан. На этом листке появился первый набросок «Бравого солдата Швейка».

Историю рождения замысла воссоздает Ярмила Гашекова: «В один майский вечер Гашек вернулся домой, едва держась на ногах, но у него все же хватило сил и воли, чтобы коротко набросать литературный замысел, неотступно его преследовавший. Утром, едва проснувшись, Гашек стал искать клочок бумаги, где, как он уверял, была запечатлена гениальная творческая идея, которую он, к своему ужасу, за ночь забыл. Я уже успела бросить бумажку в мусорную корзину. Гашек долго искал запись и был бесконечно рад, когда смятая бумажка нашлась. Осторожно ее разгладил, прочел, но потом опять скомкал и бросил. Я подобрала бумажку и спрятала. На восьмушке листа явственно написано и подчеркнуто название рассказа — „Идиот на действительной“. Под этим можно было прочесть фразу: „Он сам потребовал, чтобы его осмотрели и убедились, какой из него будет исправный солдат“. Далее следовало несколько неразборчивых слов».

Определить происхождение творческого замысла — вещь необыкновенно тонкая и сложная. Подчас самые непривычные и оригинальные замыслы заимствуются из старых источников или из народной традиции. «Дон-Кихот» Сервантеса, юмористические сюжеты «Декамерона» Боккаччо и «Фауст» Гёте имели весьма давних предшественников. Но у «Идиота на действительной», кажется, нет никакой литературной предыстории. Правда, в предшествующем творчестве Гашека порой мелькают отдельные черты этого образа (голубые, бесхитростные глаза), появляются и фигуры ловкого цыгана и народного плута, но выполнены они в привычной манере бытовой зарисовки. Сходные антимилитаристские сюжеты и гротескные персонажи встречаются и у ряда других авторов. Мы найдем у них и элементы пародии на военный жаргон и служебную дисциплину, которые, однако, нигде не выступают в таком необычном подобии, как здесь.

Может быть, Гашек почерпнул этот сюжет из собственного жизненного опыта? До сих пор не удалось убедительно доказать, что он хотя бы краткое время служил в австро-венгерской армии. Согласно воспоминаниям ряда современников его призвали и направили в Триест; но поэт Йозеф Мах, который служил в тех местах, решительно опровергает эту версию. По мнению Вацлава Менгера, Гашек провел в Триесте лишь несколько недель, а затем, после медицинского освидетельствования, был освобожден от воинской службы. Найденный недавно военный билет Гашека дает основание утверждать, что в императорско-королевское земское ополчение он был призван только во время войны. Военную терминологию и жаргон писатель мог знать и со слуха, скорее всего по рассказам друзей.

Листая страницы газет, я обнаружил возможный источник гашековского замысла. В «Рабочей беседе» газеты «Право лиду» от 16 апреля 1905 года опубликован перевод юморески «Воинская честь», которую для мюнхенского сатирического журнала «Симплициссимус» написал Корфиз Голен. В этом произведении, высмеивающем милитаризм, выступает фигура деревенского хитреца в солдатской форме, который прикидывается простачком. Его характеризует диалог между двумя офицерами:

«— Вы лучше знаете новобранцев, господин барон, что вы думаете о Майере? Этот парень действительно так глуп, как выглядит, или только прикидывается?

— Он еще глупее, чем выглядит, господин капитан, но, я полагаю, ему кто-нибудь сказал, что на военной службе чем ты глупей, тем для тебя лучше. Таким идиотом, за какого он себя выдает, человек просто не может быть. Когда я в первый раз на занятиях спросил, кто у нас является наивысшим воинским начальником, этот болван ответил: Ты, господин лейтенант! — я не удержался от смеха, а солдаты просто гоготали. Ну так вот, этот парень, сдается мне, и думает, что ему будет вольготней всего, если он и в дальнейшем станет вести себя подобным образом. В конце концов, всякий начинает смеяться, а ему ничего не грозит. Право, господин капитан, вы просто не поверили бы, сколько труда мне стоило отучить его обращаться ко мне на «ты», да я совершенно уверен, что уже на третий день парень раскусил, что к чему. Вы себе представить не можете, до чего хитры эти сельские канальи».

Читал ли Гашек эту вещь в оригинале или в переводе? Скорее всего речь идет о замысле, который в ту пору, как говорится, носился в воздухе. Но почему мотив улыбающегося идиота появляется в сознании Гашека именно в 1911 году?

Рождение этой совершенно своеобразной и одинокой в чешской литературе фигуры связано с возникновением мистификаторской маски, за которой Гашек скрывает трагический фон своей жизненной ситуации. Ощущение безнадежности и затравленности еще усиливается под воздействием милитаристской захватнической политики Австро-Венгрии. Как раз незадолго до этого она с оружием вмешалась в балканский конфликт.

Чешские политические лидеры весьма остро критикуют австро-венгерскую аннексию Боснии и Герцеговины. В соответствии с лозунгом «разделяй и властвуй» для наиболее жестоких акций против югославян используются преимущественно славянские полки. Но молодые чешские новобранцы не хотят отдавать жизнь за великодержавные интересы. Поработительская политика Австро-Венгрии возмущает и революционных интеллектуалов.

Гашек многократно отстаивал права народов, терпевших австро-венгерский гнет. В юморесках, в основу которых легли сюжетные мотивы старых книг о миссионерских странствиях по Монголии и Китаю, он выражает симпатии монголам, порабощенным китайским императором, что явно представляет собой прозрачную аллегорию на порядки в австро-венгерской монархии. Аннексию Боснии и Герцеговины он в нескольких памфлетах открыто называет жестокой великодержавной провокацией. В «Карикатурах» Гашек публикует сатиру на известный загребский процесс, инсценированный в 1909 году венским правительством. (С помощью фальсифицированных документов и показаний лжесвидетелей, роль которых выполняли полицейские провокаторы, хорватское и сербское меньшинства были обвинены в государственной измене и преступных связях с Сербским королевством.)