Юлия Галанина - Лев пустыни Страница 32

Несмотря на ценные указания госпожи, Жаккетте удалось вернуть платью первоначальную чистоту.

В разгар великой стирки к осажденным прибыл парламентер от нападающих.

Это был неприметный человек к европейской одежде. Вдобавок к этому он не говорил по-арабски. Или не хотел говорить. По-французски тоже.

После длительных выяснений у ворот обнаружилось, что он говорит по-итальянски. Услышав знакомый язык, Жанна предложила нубийцу услуги толмача.

У Абдуллы было сильно искушение послать и странного парламентера, и «французскую принцессу» в место, куда водят ишаков на случку. Но доводы разума взяли верх над чувствами.

– Хорошо, я буду говорить с этим иноземцем! – сказал он. – Хотя я не думаю, что люди, которые его послали, имеют большой ум. Я все равно узнаю, кто они, даже если на переговоры придет одноногий великан из билад ас-Судан, который спит, накрываясь своим ухом. Что хочет хозяин этот человек?

– Люди, пославшие меня, – переводила слова человека Жанна, – хотят завершить это затянувшееся дело миром. Они не хотят больше крови. Разве не принесли посланцы Аллаха слово мира на эти земли?

– Что хочет его хозяин? – опять повторил Абдулла, тяжело глядя на посредника нападающих.

– Они предлагают вам жизнь в обмен на деньги, которые находятся у вас. Если вы отдадите деньги, они уйдут с миром.

– Я так не думаю! – спокойно уронил Абдулла.

– Это будет хороший обмен для вас. Люди с той стороны сделали главное дело и ваши жизни им не нужны, – говорил устами Жанны парламентер. – Но деньги они получат в любом случае. Так стоят ли чужие сокровища таких усилий?

– Ты иди с миром! – послал Абдулла парламентера. – И передай: нет. Если придешь еще раз, мои люди убьют ты. Все.

А когда посланец ушел, Абдулла сказал, выразительно глядя в сторону Жанны:

– Пусть ни в чьей голове не родится мысль, что можно найти и отдать деньги помимо я. Это будет плохой идея. Вредный для жизни.

Он угадал: Жанна уже подумывала, не договориться ли с осаждающими за счет пиратских денег? Ведь когда воины отбивают очередной приступ, можно поискать сокровища, Абдулла не мог их далеко спрятать. У людей шейха свои счеты с его убийцами, Жанне с ними все равно не по пути. Хитрый нубиец пресек эту интересную задумку на корню. У-у, бестия темнокожая!

А Абдулла размышлял, почему посланец говорил по-итальянски? Чьи же интересы пересеклись на караванных путях, от контроля которых отстранили племя шейха?

ГЛАВА XIX

Чем дальше, чем жарче. Мудрая мысль, не правда ли?

Главное, оригинальная. Но она соответствовала действительности. Это относилось к погоде.

– Ну где же твои пираты? – ныла Жаккетта в спину Абдулле.

Ей так хотелось ощутить на лице дуновение ветерка, вместо неподвижного изнуряющего зноя, стоявшего в их глиняном дворе-колодце. Даже на крышу, где хоть какое-то движение воздуха можно почувствовать, из-за запрета нубийца выбраться нельзя.

– А может, они здесь и не появятся?

– Почему ты так взял? – устало спросил Абдулла.

– Но сколько же можно сидеть! Им, наверное, эти деньги больше не нужны, раз они их шейху отдали! Они думают: «Это ваши дела!» – и к нам не собираются!

– Не болтай глупый слова! Ты просто никогда не имел даже сотый доля таких денег и поэтому говоришь ерунду!

– Не имела и неплохо жила! – огрызнулась Жаккетта.

– Они обязательно придут! – твердо сказал Абдулла.

– А может, гонец не добрался? Лошадь там захромала? – придумала новую причину Жаккетта.

– Это отличный берберский лошадь. Он стоит двадцать черных невольников! Почему он должен хромать? Не сочиняй, Хабль аль-Лулу.

– Ну почему тогда никого нет?! – взвыла Жаккетта. – Ну почему?!

Абдулла не отреагировал.

Жаккетта попыталась зайти с другой стороны:

– Давай, еще пошлем гонца!

– Кого?

– Ну-у, кого-нибудь. Да я пойду если надо! – предложила она.

– Ты решил закончить жизнь?

– Я незаметно!

– И куда ты пойдешь? – поинтересовался Абдулла.

– Куда надо, туда и пойду! – разозлилась Жаккетта. – Хоть что-то сделаю. А то свихнусь.

– Не свихнешься! – отмахнулся от нее Абдулла. – Чтобы свихнуться, надо иметь голову, а не попу на плечах!

– Ну и ладно! – надулась Жаккетта. – Я как лучше, а меня же и обижают!

– Мы будем ждать. Сколько надо. Потерпи, Хабль аль-Лулу! – чуть смягчился Абдулла. – Я тоже хочу плюнуть на все, саблю обнажить и на враг накинуться. Надо терпеть.

«Хорошо Абдулле говорить „надо терпеть“, а как терпеть, когда сил никаких нет?! Была бы возможность, не только бы одежду, кожу бы скинула, чтобы только прохладней было!»

Жаккетта послонялась бесцельно по двору и, наконец, пристроилась в тени зеленого навеса. В дом идти совсем не хотелось. Там хоть и прохладнее, но зато душно, стены давят. И госпожа Жанна кислая сидит, смотреть на нее тоже радости мало. А здесь зелень.

Невольница, а со слов Абдуллы Жаккетта знала, что ее зовут Нарцисс, точнее по-арабски Нарджис, видя ее метания, принесла миску урюка.

Во дворике было тихо.

Воины (кроме караульных и нубийца) крепко спали, перейдя из-за осаждающих на ночной образ жизни. Старик-невольник хлопотал у коней. Им тоже было тяжко.

Примостившись на лавочке, Жаккетта и Нарджис принялись уничтожать урюк. Это приятное занятие несколько скрасило страдания от жары.

Наевшись и приободрившись, Жаккетта с помощью языка рук, принялась выяснять у Нарджис, как та попала к нубийцу.

После усиленного махания руками и тыканья пальцем во все стороны, удалось выяснить, что и девушка, и старик из родственного Абдулле племени. Если не из того же, то, во всяком случае, из очень близкого.

Жаккетта не удивилась. Конечно, нубиец все равно должен тосковать по своим землякам. И Господин, как бы не уверял Абдулла, семьи все равно не заменит. Хоть такой.

На побережье Средиземного моря нубийцы попали накатанным путем. Караван купцов, везущий на продажу черных рабов, пересек пустыню и добрался до Триполи. Здесь их и купил Абдулла. И поселил в этом домике, где сам бывал наездами, когда служба Господину позволяла.

Показав руками свою историю, Нарджис отправилась делать бесконечные хозяйственные дела, а разморенная жарой Жаккетта принялась сонно ворочать мозгами.

Ее волновало, не обиделась ли святая Бриджитта за то, что Жаккетта молится ей не так часто, как могла бы?

А с другой стороны, что молиться-то лишний раз, святую беспокоить? Здесь Аллаховы земли, так что бедняжке Бриджитте со своим уставом (как в чужой монастырь) и соваться-то нечего.

Да и пока, вроде бы, не надо. Сейчас речь о жизни и смерти идет, такие проблемы, как приставания мужчин, и не возникают.

Люди шейха, слава богу, в ее сторону и не смотрят. Для них она – любимица Господина и этим все сказано.

И все-таки, как тяжело ждать эти пиратов. И страшно. Мало ли какие дела Абдулла с ними имеет. У нее, Жаккетты, свой опыт общения с этими людьми. Ничем воспоминаний о нем не вытравить.

Что впереди будет – непонятно совсем! Думает ли госпожа Жанна вернуться во Францию? Или всю жизнь собирается на чужбине провести?

А что было бы, не согласись она, Жаккетта, бежать с госпожой? Нет, нельзя думать об этом!

Интересно, как идут дела в Аквитанском отеле? Ришар и Аньес поженились и ребеночка, наверное, ждут… Большой Пьер всеми делами заправляет! Как надежно было с ними там, дома. Только скитаясь по чужим землям начинаешь понимать, какое это счастье свой дом, своя земля… Где думают, говорят как ты. Живут по таким же обычаям. Где ты – свой, до последней косточки.

Госпоже Жанне этого не понять, она везде своя, где ее сообразно титулу и внешности принимают.

Это здесь, у шейха она не прижилась. А посчитай шейх, как остальные господа по ту сторону моря, ее красавицей, она бы и с места не сдвинулась. Вертела бы шейхом, как покойным герцогом… Хотя нет, она на верблюде ездить не любит, наверняка.

Увидела бы Фатима сейчас свой цвэточек, ахнула бы! Ведь вся та красота, которую она упорно накармливала на «бедную девочку», потихоньку улетучивается.

Для таких форм нужна безмятежная жизнь, полная сладостей и покоя, а совсем не сидение в осаде с бесконечной гороховой кашей в качестве еды. Пусть и с оливковым маслом.

Пропали уроки Фатимы зазря. Не обогатилась Жаккетта золотыми браслетами и дорогими подарками. Может, просто не успела, а может, характер не тот… Фатима бы, наверное, без этой, как Абдулла говорит, га-ран-тии браслета и пэрсиком бы не шевельнула. А какие сказки она рассказывала…

Кстати, почему Абдулла сказки не рассказывает? Все равно времени у него невпроворот, ходит по двору и тоже мается. Ведь неизвестно, сколько еще сидеть придется?

Надо пойти, обрадовать нубийца, что теперь ему скучать не придется!

И окрыленная Жаккетта отправилась искать Абдуллу, еще сном-духом не ведающего, что для него нашли лекарство от скуки.