Наталья Павлищева - Княгиня Ольга Страница 33

Где-то залаяла собака, к ней присоединилась вторая. Почему-то днем их лай не вызывает страха или тревоги, а вот ночью или ранним утром, пока все тихо, другое дело. Княгиня рывком поднялась с ложа, голова тут же отозвалась множеством противных молоточков, застучавших в висках и по темени, даже в глазах поплыло. Но Ольга не обратила внимания на боль, сердце сжимала тревога.

В ответ на зов в ложницу вошла заспанная Борислава, бывшая у Ольги ключницей с тех пор, как она отправила в Выбуты Малушу. Княгиня специально выбрала некрасивую, конопатую, плоскую фигурой Бориславу, чтоб больше не приходилось пенять княжичу на любовь к ключнице. Девушка была удивительно нехороша собой: рослая, с большими грубыми руками, красными даже в теплую погоду, широкими плечами, мужицкой походкой и таким же грубым мужским голосом; бесцветные тусклые глаза смотрели из-под белесых ресниц всегда сонно. При этом Борислава была хитра, памятлива и до безумия предана хозяйке. Ольга могла не переживать за сохранность своих кладовых, у новой ключницы никто и талого снега по весне без разрешения княгини не выпросил бы.

Если честно, то Ольга иногда тосковала по веселой сметливой Малуше. Та и без напоминания сообразила бы, что больной хозяйке скучно без дела, и развлекала бы Ольгу умными разговорами. И откуда она, простая девушка, столько всего знает? А с Бориславой поговорить не о чем.

Княгиня смотрела на заспанное лицо своей ключницы и думала о том, как несправедлива иногда жизнь. Полюби Малуша не княжича, была бы счастлива, а так ничего хорошего. Ольга очень любила сына, но тот, хоть и любит мать, теперь старается держаться подальше. Ольга хорошо относилась к Малуше, но вынуждена была сослать ее. И князь Игорь в полюдье. В Киеве княгиня всегда чужая. Хотя князь и советуется с Ольгой, даже перепоручает многие дела, но он далек, его дела — это его дела. И Ольга снова одна, всегда одна.

А Борислава стояла, хлопая редкими белесыми ресницами, зябко кутаясь в большой плат и переступая босыми ногами. Но переспросить княгиню, зачем звана, не рисковала. Ольга наконец очнулась от дум.

— От княжича никаких известий?

Борислава изумленно вытаращилась на хозяйку:

— Ночью? Не-ет.

— А собаки что лаяли?

— Дак то… не знаю, чего они… это не наши.

— Ладно, ступай, — махнула рукой Ольга.

За Бориславой тихонько закрылась дверь. В печи потрескивали поленца, недавно Даля приходила подкладывать. Эта зима началась рано, лед встал уже в ноябре. Князь Игорь радовался, что в полюдье легче идти будет, не надо месить стылую грязь и бороться на Днепре с холодной водой.

Игорь… Сколько она ни внушала мужу, что пора рубить дороги и ставить постоянные погосты, что негоже каждый год самому объезжать земли. Вроде все понимает, но ему некогда. То у него хазары, то печенеги, то вон греки. Все верно, только на все походы нужно содержание, а его нет. Свенельд больно силу над князем взял.

Ольга не стала ложиться, села у огня, тоже кутаясь в большой плат. Не потому, что холодно, а потому, что не любила голого тела.

Да, Свенельд действительно много силы взял, точно князь ему чем обязан. Почему? Игорь боится варяжскую дружину или боится остаться без нее? Ольга сама варяжка, а воеводу не любит, словно чует что. Сердце снова тревожно заныло. У княгини сердце вещун, зря не тоскует. Пока думала про сына, оно молчало, а как стала про мужа, так зашлось. С Игорем что? Но князь с дружиной и в своей земле, а не в дальнем походе.

В своей… Какая она своя? Древляне всегда точно прирученные волки — и подчиняются, и в любой момент укусить готовы. Их князь Мал смотрит недобро, именно таким волком. Его отца князь Олег просто опередил, захватил Киев и Искоростень примучил. Не он древлян, так древляне бы его. И позже, если бы Ольга и Асмуд не встали с дружиной под Малином, так был бы Киев под древлянами. Княгиня поморщилась от этих воспоминаний. Игорь и спасибо толком не сказал, наоборот, кричал на нее, что много воли себе взяла, а беднягу Асмуда и того хуже ругал и не скоро ей вернул.

А сердце все тревожно ныло…. С трудом дождавшись света, Ольга послала узнать, нет ли вестей от князя. Ответили, что нет.

Но к вечеру пришел Григорий с сообщением, что Свенельд вернулся со своей частью дружины, а князь со своими остался у древлян. У Ольги все похолодело внутри. Вот оно!

— Зачем?

— Не ведаю, княгиня.

— Позови ко мне Свенельда!

— Да он с дороги, пойдет ли? — засомневался Григорий.

У Ольги стали бешеными глаза, а желваки на скулах заходили, как у мужчины. Она прошипела сквозь зубы:

— Скажи, я велю! Хуже будет, если сама приеду!

Григорий, по опыту зная, что спорить бесполезно, отправился к воеводе лично. Варяг всегда смотрел на священника с презрением, а сейчас и подавно. Ехать в Вышгород к княгине? Да еще и в ночь? Грек не смеется ли над ним?

Григорий покачал головой с укоризной и сомнением:

— Ой, воевода, княгиня в гневе….

В другой раз Свенельд только посмеялся бы, но сейчас было в голосе грека что-то такое, от чего он вздохнул и махнул рукой:

— Ладно, передай, завтра приеду.

— Сейчас надо, воевода.

— Много власти взяла! — закричал Свенельд.

В ответ Григорий настойчиво повторил:

— Сейчас.

Его голос прозвучал в трапезной в полной тишине, они были одни. И отчего-то от тихой твердой уверенности священника Свенельду стало не по себе. Он кивнул:

— Иди. Приеду.

Свенельд успел в вышгородский терем раньше Григория, видно, торопился дотемна успеть обратно. Его лошадь обогнала священника еще на подъезде к городским воротам. Следом скакали трое сопровождающих гридей. Из-под копыт их коней в лицо Григория полетели комья снега с грязью, едва успел увернуться. Он вздохнул, варвары есть варвары. Священника жены правителя не ставят ни в грош! Но с этим приходится мириться. Елена (священник упорно звал княгиню Ольгу ее крестным именем) хотя и самая разумная, но все же одна из жен. Она родила князю наследника, но княжич не крещен, сидит в далеком Новгороде и с самим Григорием, несмотря на молодость, не считается.

Воевода Свенельд шел в ложницу княгини как хозяин. В конце концов он не напрашивался, сама позвала. Проходя по княжьему двору, Свенельд поневоле отметил порядок, такого не было на киевском. Да и во всем Вышгороде тоже, умеет Хельга с толком распорядиться, этого у нее не отнимешь. Но все равно она женщина, а женщины миром не правят, и у славян тоже. Ее сын Святослав совсем другой, он в отца, для княжича нет ничего привлекательней походной жизни. Этим надо воспользоваться, князь Игорь не вечен.

Вход в ложницу Свенельду заступила ключница Ольги, рябая здоровенная девка. Уж на что варяг немал, а эта с ним почти ровня. Руки в бока уперла:

— Куда?!

Свенельд попробовал отодвинуть преграду:

— Княгиня звала.

— Чего? — Непохоже было, чтоб девка испугалась воеводу, но из ложницы послышался голос Ольги:

— Пусти, я звала…

Борислава отодвинулась ровно настолько, чтоб мимо нее можно было пропихнуться в дверь. Попытка потеснить защитницу плечом ничего не дала, та стояла крепко, как скала. Пришлось Свенельду действительно протискиваться бочком. В другое время Ольга, увидев такую картину, посмеялась бы, но сейчас ее глаза метали молнии:

— Где князь?!

Свенельд пожал плечами:

— Остался у Мала.

— А ты почему ушел?! Как мог оставить его одного?!

Больше всего воеводе хотелось ответить: «Тебя не спросил!», но он сдержался и спокойно возразил:

— По велению князя. Он у древлян. Это не хазары, княгиня, и не Роман Лакапин.

— У Мала страшней, чем у Романа! Зачем он остался?

— Еще дань взять. Своим, — с легкой усмешкой уточнил воевода.

И тут Ольга едва не впала в истерику, она кричала Свенельду в лицо:

— Ты предал князя! Бросил его одного! Если с Игорем что случится, вина будет твоя!

Скажи она эти слова по-другому, и Свенельд не сдержался бы, не простил такого. Но вид у всегда спокойной и выдержанной Ольги был страшен. Глаза из синих стали серыми с металлическим блеском. Свенельд слышал, что так бывало у князя Олега, если тот очень сердился. И без того узкие губы княгини превратились в две тонкие ниточки, побелели от гнева. Но самое страшное — Свенельд вдруг понял, что она беспокоится не зря! С князем Игорем что-то либо случилось, либо должно случиться. И воевода начал оправдываться.

А Ольга вдруг обессилела, она лишь обреченно махнула рукой:

— Пошли людей.

Свенельд закивал:

— Да, княгиня, утром отправлю. Скоро ночь, где искать князя?

Ольга даже не повернула в его сторону бледного лица с расширенными остановившимися глазами. Что-то страшное уже случилось, мужу уже не поможешь. Почему-то княгиня твердо знала, что с мужем, а не с сыном. Сердце вдруг обреченно успокоилось, в нем остались скорбь и горе.