Андрей Зайцев - Драккары Одина Страница 33

—  Тогда была такая же ночь, — внезапный женский голос заставил Олафа вздрогнуть. Он обернулся и увидел рядом ту самую девушку, что заметил в доме ярла.

—  Когда — тогда? — спросил Олаф, отметив, что девушка смотрит на луну точно так же, как и он, завороженно и с не­ким удивлением.

—  Когда он убил его... — ответила девушка. Было впечат­ление, что она не замечает юношу и говорит сама с собой.

—  Но я ничего не знаю, — попытался объяснить юноша.

—  Хакон... он был мой жених, я любила его...

—  Кто же убил его?

—  Он... тот, кто просыпается ночами и убивает. У него много имен. Называй, как хочешь

—  Ты веришь, что существует Лунный Пес? — спросил после некоторого молчания Олаф. — И что он сожрет ме­сяц?

—  Лунный Пес существует, — серьезно ответила Ингебьерг. — И сейчас его воплощение бродит в наших лесах. Хорнхоф — проклятое место.

—  Вервольфы, задумчиво произнес Олаф. — Я слышал о них. Говорят, это колдунье. Но чего они хотят? Зачем все это?

—  Так хотят боги...

—  И все-таки я не понимаю, — продолжал удивляться Олаф. — Если нашими судьбами управляют норны, то боги не смогут ничего...

Он внезапно смолк, сообразив, что зашел слишком далеко. Он чувствовал в голове сумятицу, не понимая, почему так странно устроен мир... Одно порождает другое, а затем третье, и так без конца... Но сами эти порождения убивают друг друга, не зная жалости в какой-то бессмысленной схватке, повинуясь чему-то, не имевшему ясного названия и объяснения. Хафтур называл это роком, той самой неуловимой, непостижимой и не подчиняющейся привычным законам людей силой.

—  Откуда ты пришел? — спросила Ингебьерг, наконец-то внимательно глянув па юношу.

Легкий ветер развевал ее волосы, и они серебрились в лунном свете, создавая ощущение призрачности происходя­щего. Она была кем-то из его снов, бесплотной чужеземкой, ждущей своего жениха, который давно уже в царстве Хель...

—  Мы идем оттуда, — он показал на север. — Из Галоголанда. Но живем мы южнее, в Хвита-фьорде, вотчине Стейнара-ярла.

—  Я слышала об этой земле. И слышала о ярле Стейнаре. Ты его сын?

—  Я его приемный сын, - неловко замялся Олаф, вспом­нив о своем двусмысленном положении в доме Стейнара. Видно, ему так и суждено оставаться в тени старшего сына ярла, Рагнара, который и наследует все имущество. Не будет жизни в этом доме.

—  Это ничего, — с непонятной мягкостью проговорила Ингебьерг. — Приемный сын ничуть не хуже.

Олаф усмехнулся, отвернувшись от девушки. Она хочет его утешить, но утешения ему не нужно. Он слишком хорошо понимает, что Рагнар ненавидит его так же, как и его мать. Ему не будет жизни в этом доме, случись что с ярлом Стейнаром. И потому он мечтает только об одном: скорее стать викингом и отплыть из Хвита-фьорда куда-нибудь в земли франков или саксов, или других народов, о которых слышал не раз. Туда, где, по словам побывавших, много чудес.

—  Но как же ты оказался на севере?

—  Нас с Хафтуром занесло туда бурей на рыбацкой лодке.

—  Хафтур... — медленно произнесла Ингебьерг, словно вслушиваясь в это имя. — Он ровесник моего отца. Они были знакомы...

Олаф иногда ловил себя на ощущении, что девушка не­много не в себе. Временами она как будто куда-то пропадала, в иные миры, куда не было доступа никому другому.

—  Почему вервольф убил... твоего жениха? — спросил он, чтобы посочувствовать ей.

—  А разве это может быть известно? — удивилась Ин­гебьерг, и лицо ее при обманчивом свете луны, будто от­далилось.

—  Известно... — повторил Олаф, задумавшись. — Я знаю одного старика, он живет недалеко от нашего селения. Он может предсказывать будущее и знает немало о прошлом. Его боятся, его пророчества сбываются. Он сказал мне, что я не умру от голода и воды. И море не поглотило нас. Еще раньше он говорил, что в оборотня может превратиться берсерк или кто-то, кого заколдовали.

— Тише, Олаф, тише! — девушка приложила палец к его губам, вслушиваясь в тишину ночи. — Он может нас услы­шать...

— Мы ему не нужны. — негромко рассмеялся Олаф, ста­раясь подбодрить себя. — Вряд ли он нас слышит.

— Никогда не говори так, — с внезапной серьезностью сказала Ингебьерг. — Это опасно. Еще весной, когда сошел снег, Хакон сказал мне, что еще до праздника Йоль он по­сватается к моему отцу. Но вот скоро и праздник, а Хакона больше нет с нами.

Сидя за столом Хафтур хмелел все больше и больше. Тело обмякло, но голова пока оставалась ясной. Между тем ярл Свен сказал своим людям, что, по мнению Хафтура, вервольф живет где-то поблизости от его дома.

— А разве Хафтур — колдун? Прорицатель? — пьяно рассмеялся сидевший на противоположной стороне стола племянник Эйнар.

Хафтур глянул на него с легким прищуром. Темноволосый Эйнар, которому исполнилось двадцать семь зим, был одет в тунику темно-бордового цвета, ее стягивал кожаный пояс, с висевшим на бедре ножом.

По правилам пира, все оружие собравшихся было разве­шано по стенам, но ножи некоторые викинги оставляли при себе. Тем более что Эйнар пользовался большим влиянием в Хорнхофе как родственник ярла.

Изрядно выпив эля, Эйнар вел себя развязно, его окружали молодые викинги, ловившие каждое его слово. Многие знали, что Эйнар влюблен в дочь ярла. Такой брак мог быть заключен, так как Эйнар был сыном двоюродной сестры Свена — Ингунн, которая умерла более двадцати зим назад во время черного мора, унесшего сотни жизней по всему побережью. Таким образом, он приходился дальним родственником ярлу Свену и мог рас­считывать на его благосклонность. Сам же ярл, однако, пока не обсуждал этот вопрос, а Ингебьерг, похоже, думала только о погибшем Хаконе. Тем не менее Эйнар не терял надежды, и то, что Свен Паленый хорошо относился к нему, только укрепляло его уверенность в конечном благополучном исходе.

— Я не колдун! — резко ответил слегка задетый Хафтур. — Но кое-что в своей жизни видел. Встречал я людей, которые  разгадывали оборотней и убивали их без жалости.

—  Что ж, может, и так, — усмехнулся Эйнар, подставляя рабу пустую чашу для эля. — Но дело это непростое. Десятки смелых мужчин вот уже несколько месяцев не могут изловить чудовище. Что если тебе, наш дорогой гость, взяться за это и доказать, что ты...

—  Довольно! — поднял руку ярл Свен, не давая догово­рить своему племяннику. — Тебе, Эйнар, не стоит так об­ращаться к моему гостю, потому как ты по молодости своей многого не видел и не знаешь. Хафтура же я знаю с давних пор. Этот викинг всегда был верен своему слову и ни разу не дал повода усомниться в собственной смелости и чест­ности.

—  Позволь, ярл, заметить тебе... — с некоторым упрямством возразил Эйнар. — Что ты не сразу признал этого человека. Прошло много зим и...

—  Ты пьян, Эйнар! — громко бросил Свен, и по тону его голоса все поняли, что вождь начал злиться.

—  Я умолкаю, ярл, — склонил голову Эйнар, сознавая, что переходит грань дозволенного. — В самом деле, я просто перебрал лишнего. Мне лучше пойти проветриться.

—  Хорошая мысль! — с усмешкой одобрил Свен, и от­вернулся, показывая, что мнение племянника его более не интересует.

... — Странно, как могут они жить одни в такой глуши? — за­думчиво сказала Ингебьерг, выслушав рассказ Олафа о Боргни и ее внучке.

— Колдуньи всегда живут одиноко, вдали от людей, — вы­сказался Олаф, вспомнив все, что раньше слышал по этому поводу.

— И эта... Хельга... она красива? — девушка подняла на него глаза.

— Да, пожалуй... — замялся Олаф, не понимая, зачем она спрашивает об этом. — Смотри, что она подарила мне.

Он достал из-за пазухи амулет богини Нертус и показал Ингебьерг.

—   Никогда не видела таких амулетов! — удивилась девуш­ка. — Откуда он у нее?

—   Не знаю, — пожал плечами Олаф. — Хафтур сказал, что он похож на богиню Эйр. Но я никогда не видел изображений этой богини.

—   Это, может быть, Эйр, а может, и другая богиня, — неожиданно произнес кто-то за их спинами.

Повернувшись, Олаф увидел Эйнара.

—  Как тихо ты подошел, Эйнар! — с упреком сказала Ингебьерг.

—   Я же охотник, — улыбнулся викинг. — Ваш разговор заинтересовал меня, и я не хотел прерывать его. — Однако, Олаф, позволь мне взглянуть на амулет?

После некоторого колебания юноша отдал ему подарок Хельги.

—   Слышал ли ты когда-нибудь о богине Нертус? — глаза Эйнара странно блеснули при лунном свете, он смотрел на амулет как завороженный.

—    Нет, я не слышал этого имени.

—   Она была древней богиней и ей приносили человеческие жертвы.

—    Она из Ванахейма?

—   Можно сказать, и так, — усмехнулся Эйнар. — Но еще вернее, она была древнее ванов  [27] и самого Одина!

— То, что ты говоришь, удивляет. — Ингебьерг смотрела на него, точно не узнавала. Воин и охотник, беспечный гуляка и бесшабашный любитель женщин, Эйнар сейчас выглядел, как умудренный прожитыми годами вождь, не любящий пу­стословия и суеты.