Карен Харпер - Наставница королевы Страница 33

— Ваше величество, благоволите повторять за мной… — Голос епископа Гардинера вывел меня из мучительных раздумий, и я вспомнила, что на моих глазах происходило радостное событие. — Сим кольцом тебя обручаю, телом своим тебя почитаю, всеми своими богатствами мирскими тебя наделяю…

Король монотонно бубнил вслед за епископом. Джон Эшли уже почти два года жил с нами в Хэтфилд-хаусе, и мы были безумно влюблены друг в друга. Штат свиты увеличился — в самом Хэтфилд-хаусе, поблизости от него, а также в других сельских усадьбах, где мы иногда бывали, теперь служило уже около ста двадцати человек, — и нам было совсем не легко уединяться, хотя иногда это все же удавалось. Такие ухаживания были опасными, но очень приятными, несмотря на то что нас могли поймать, наказать, а то и прогнать со службы. Но как же нам было необходимо собственное ложе, супружеское, так что…

Король расцеловал свою зардевшуюся молодую жену — звучно, крепко. Они развернулись и пошли к выходу из часовни; король сиял, новобрачная выглядела потрясенной и даже встревоженной — чему здесь удивляться?

Мне рассказывали, что эта дважды овдовевшая наследница немалых состояний охотно соглашалась быть возлюбленной короля, что резко отличалось от манеры, в которой вели свои игры Анна, Джейн и Екатерина. Связывать себя узами брака с Генрихом Тюдором было опасно, и Екатерине Парр хватало ума, чтобы это понимать. При дворе ходил один стишок, и я надеялась, что его не услышит Елизавета:

У королевских женНе жизнь — сплошные страхи:Был с первой разведен,Ждала вторую смерть на плахе,От родов третья умерла,С четвертой — вновь развод,И пятая на казнь пошла —Вот все наперечет!

Но теперь их было уже шесть, и кто знает, какая судьба ждала эту красавицу?

Поговаривали, что король женился на Екатерине Парр отчасти из-за того, что уже нуждался в сиделке, но говорили и о том, что он собирается внести поправки в закон о престолонаследии, чтобы включить туда всех детей, которые могут родиться от этого брака. Каким он был оптимистом в свои-то годы, а ведь его возлюбленная — теперь уже королева — ни разу не зачала ребенка в двух предыдущих браках. Но вот если бы оказалось правдой то, что после Эдуарда и любых других будущих отпрысков его величество мог восстановить в правах наследования престола Марию и Елизавету! Я каждый день молилась о том, чтобы среди густой паутины придворных сплетен хотя бы этот слух, один-единственный, оказался верным.

Мы последовали за королем и королевой в тронный зал на брачный пир. Я всматривалась в Екатерину Парр. В свои тридцать с небольшим она выглядела молодо и очень привлекательно. У нее были рыжеватые волосы и теплые светло-карие глаза. Нельзя было назвать ее ослепительной красавицей, однако она, казалось, светилась изнутри, излучая доброту, которая привлекала к ней детей короля, лишившихся материнской заботы и ласки. Но я разглядывала Екатерину Парр особенно пристально, потому что (как всем было известно) у нее был бурный роман с сэром Томасом Сеймуром, прежде чем она привлекла к себе взоры короля.

Дважды выходившая замуж и дважды овдовевшая состоятельная дама была в восторге, когда за ней стал ухаживать красивый повеса, — да, вынуждена признать, что таким Том и остался, я ведь наблюдала за ним издалека. Рассказывали, что пять лет назад он отклонил предложение герцога Норфолка, который хотел выдать за него свою единственную дочь, вдовствующую герцогиню Ричмондскую. Это была бы отличная партия, но Том метил выше. Насколько выше? Этого я не знала. Однако он принадлежал теперь к одной из первейших фамилий Англии, гордо носил титул барона Сьюдли и чин адмирала, владел обширными поместьями — так что ему проку в богатой вдовушке?

Как бы там ни было, стоило королю Генриху обратить внимание на вдову Парр, как она безропотно приняла его ухаживания, а Том быстренько отправился за границу — в дополнение к адмиральским обязанностям его назначили послом в Бельгии. Как по мне, он мог бы вечно оставаться там, жадный до власти, пустой человек, негодяй. Не сомневаюсь, что у Тома в каждом порту было по любовнице, а на всем его пути, как в Англии, так и за границей, осталось великое множество сломленных, тоскующих женщин, да только среди них не было меня.

В начале той осени, когда королевская чета возвратились из свадебного путешествия, мы собрались все вместе в загородном дворце Эшридж в Хартфордшире. Король и королева, казалось, были очень привязаны друг к другу, а ее величество оказалась еще и любящей мачехой. Елизавета ее просто обожала. Меня, правда, волновало то, что девочку стал иногда раздражать отец. И я знала, в чем причина. Всего за неделю до того, как нас сюда призвали, Елизавета так настойчиво расспрашивала о матери, что я повела ее на прогулку — правда, в отдалении нас сопровождали два телохранителя — по парку Хэтфилд-хауса, по тенистым аллеям, вдоль которых выстроились огромные дубы, березы и платаны.

— Так ты говоришь, что матушка всегда посылала мне наряды? — спрашивала Елизавета.

Вечные расспросы о матери. Перейти к сути дела было так легко, что я наконец решилась.

— Да, и кое-что я сохранила для вас. Быть может, когда-нибудь они пригодятся вашему ребенку.

— Ах нет, я никогда не выйду замуж, особенно за короля, который может лишить меня не только девственности, но и головы.

— Я снова спрашиваю вас, миледи, кто сказал вам об этом? У вас острый слух, а язычок еще острее. Подумать только, «лишить девственности»! Вы понятия не имеете, о чем говорите, да и слишком молоды, чтобы обсуждать подобные вещи, — возмутилась я, когда мы сели рядышком на деревянную скамью, стоявшую под раскидистым могучим дубом.

Время от времени на нас падали желуди. Девочка подбирала их и отбрасывала.

— Если бы только у меня было хоть что-то на память о маме, — пробормотала Елизавета. — Но не старые детские платьица. Сестра говорит, что у нее остались от матери золотой крестик и цепочка. Я знаю, она винит мою матушку в том, что случилось с ее мамой, однако на самом деле винить нужно короля — но я ей этого не сказала, Кэт, не надо меня ругать.

Я невольно кивнула, сдерживая навернувшиеся на глаза слезы. Значит, Елизавета несет на душе и этот груз: она знает, что Мария не любит ее, и знает отчего. Ну, если она способна это вынести, то возможно, готова и к остальному.

— Если это вам о чем-нибудь говорит, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, — у моей матушки было гранатовое ожерелье, которое после ее смерти перешло ко мне, но его забрала моя мачеха. Послушайте, любушка моя, — продолжала я, повернувшись к Елизавете, — вы мудры не по годам, а потому мне есть что вам сказать и есть что передать. Но что это такое и что оно означает, должно остаться нашей тайной. Вы умеете хранить тайны?

Принцесса крепко сжала губы, посмотрела на меня потемневшими глазами и торжественно кивнула.

— Я собиралась сделать это, когда вы будете постарше — даже не знаю, насколько старше. Видите ли, когда ваша матушка была в тюрьме, в Тауэре, перед смертью…

— Это было несправедливо! — взорвалась Елизавета. — Ты же говорила, что мои родители любили друг друга, когда встретились и когда родилась я!

— Да, да! — воскликнула я и притянула ее поближе, чтобы можно было обнять ее за плечи.

Я заметила, что телохранители не только отошли на довольно большое расстояние, но и вели себя благородно, отвернувшись и глядя на оленя, промелькнувшего среди деревьев. Ни им, ни кому-либо другому нельзя было знать о том, что я собиралась сказать и сделать — разве только Джону, может быть, потому что с ним я делилась многим из того, что тяготило мою душу.

— Милая моя девочка, никогда не сомневайтесь в том, что вы были плодом любви. Да только иной раз любовь длится не слишком долго.

— Любовь моего отца — да, но разве и любовь моей мамы так быстро закончилась?

— Нет, и перед смертью она произнесла речь, из которой можно было понять, что она по-прежнему любила и чтила его. — «Боже милостивый, — молилась я, — помоги мне отыскать нужные слова». — И вы тоже должны чтить его, что бы он ни говорил и ни делал — не только потому, что он ваш отец, но еще более потому, что он наш король. А теперь послушайте меня. Если я дам вам что-то очень-очень важное и дорогое от вашей матушки, вы должны торжественно поклясться, что не скажете об этом никому, особенно вашему отцу, потому что он не пожелает этого понять. Это дар, который ваша матушка втайне вручила мне для вас.

— Так почему же ты не передала мне его раньше? — спросила девочка, слегка отодвигаясь.

— Потому что королева Анна взяла с меня слово ждать до той поры, пока вы не повзрослеете и уже не потеряете его случайно. Я ждала, когда вы станете достаточно взрослой, чтобы принять этот дар с благодарностью и любовью и сумеете хранить его в тайне.