Её звали Лёля (СИ) - Десса Дарья Страница 33

Однако Мария понимала: случится это нескоро. Хотя сводки Совинформбюро ничего не говорили о Южном фронте, на который отправился Алексей, а значит, ничего страшного там не происходит. Но шестым чувством женщина понимала: это, скорее всего, затишье перед бурей, и чем она закончится… лучше не думать. К тому же беженцы, которых она встречала иногда на базаре, которые прибыли из Крыма, рассказывали: обстановка там серьезная. Продолжается оборона Севастополя, но надолго защитников города не хватит: фашисты слишком большие силы туда подтянули.

Как только город падет, немец всеми силами ринется дальше на Восток. Хотя сделать ему это будет непросто: пока в Астрахани стояли сильные морозы, в Крыму началась оттепель. Тамошние жители рассказывали – это значит дожди и непролазная грязь. Может, задержит немцев на какое-то время. Хотя кто их знает? Вон, прошлой осенью, несмотря на распутницу, дошли почти до самой Москвы ­– с трудом их у города остановили.

Маняша только кивала в ответ и надеялась, что с её Алёшей ничего не случится. Ну, подумаешь, грязь. Вон, по весне Астрахань в некоторых местах вообще в сплошное болото превращается. Ни пройти, ни проехать. Порой и летом такое бывает, если зарядят на несколько дней сильные дожди. Но зато если наступления не будет, то и воевать не станут. В окопе сидеть – не по полю на врага бежать.

Но в сердце женщины все-таки нарастало внутреннее беспокойство. Чтобы отвлечься, она стала принимать заказы на дом – перешивать вещи на старенькой машинке «Зингер», доставшейся ей от бабушки в приданое. На новые платья да костюмы у людей, кто к ней обращался, не было денег. Да и вообще купюры и монеты стали цениться гораздо меньше вещей и продуктов. Потому за свою работу Мария Тимофеевна брала, кто что даст. Хлеб, луковицы, картошка, сала кусочек или банка соленых огурцов. Хотя чаще всего, конечно, приносили рыбу. Вяленую и соленую. Редко – баранину.

Словом, прожить было можно, без разносолов, конечно. Да они и раньше деликатесами себя не особо баловали. Правда, в отличие от деревенской жизни, баловали себя говядинкой намного чаще. А порой удавалось сайгачатину на базаре купить – её привозили охотники. Мария научилась её готовить, чтобы не было «духа степного». Прежде мясо требовалось как следует вымочить. Зато получалась потом такая вкуснятина! Ароматная, рассыпчатая. С мятой картошечкой, сдобренной постным маслицем, да посыпанной свежим лучком – пальчики оближешь!

Глава 35

Лейтенант не обманул. Через полчаса пожаловали артиллеристы. Увидев, как колонна грузовиков тянет за собой орудия, Петро стянул с головы пилотку, подбросил её вверх и радостно воскликнул:

– Ура! Боги войны прибыли! Ну, теперь зададим фашистам перцу под хвост!

Я молча смотрел на него и не разделял подобной радости. Что в артиллерии такого, чему бы восхищаться? Вот если бы на месте этой колонны оказалась танковая, я бы с интересом посмотрел, как у них там всё устроено. Столько раз играл в танчики на компе, но ни разу не видел ни одной «коробочки» изнутри. Снаружи – да, в Астрахани и Краснодаре. Правда, у нас в городе есть только один-единственный танк – Т-34, установленный на бульваре Победы. Только внутрь него забраться не получится – всё накрепко заварено, чтобы малышня ноги-руки не переломала. Они ведь и так его используют, как огромную игрушку.

Когда ездил с родителями в Краснодар, видел там музей бронетехники под открытым небом. Вот где красота! Но, опять же, только снаружи. А потом я вырос, мне стало не слишком интересно. Не в Кубинку же специально ехать, чтобы заглянуть внутрь танков и бронетранспортёров. Да и там, я думаю, особенно полазить не дадут. Только глазеть со стороны. Скучно. Вот и теперь, глядя, как артиллеристы отцепляют свои пушки от грузовиков, чтобы те поехали дальше, я молча за ними наблюдал, не понимая, чему так Петро радуется.

Вскоре стало не до эмоций. Пожаловал наш лейтенант с каким-то незнакомым капитаном. Они подошли вместе. Тот, второй офицер, был среднего роста, молодой и очень напоминал какого-то российского актера. Да, точно! Данилу Козловского. Такой же статный, симпатичный. «Наверное, жуткий бабник», – подумал я о нём. Наш командир представил меня и Петро. Потом сообщил, что мы переходим в подчинение капитана Балабанова – командира противотанковой батареи 45-мм пушек стрелкового полка. Я улыбнулся.

– Что смешного, сержант? – спросил офицер.

– Простите, товарищ капитан. Вас, случайно, не Алексей Октябринович зовут?

– Алексей, – ответил артиллерист. – Но я Иванович. А что?

– Нет-нет, – продолжил я улыбаться. – Ничего, товарищ капитан.

– Это у нас младший сержант Агбаев, – отрекомендовал меня лейтенант. – Он слегка контуженный. Потому прошу на него обратить особое внимание.

Капитан глянул с интересом на меня, потом на нашего теперь уже бывшего командира.

– Если он контуженный, то почему не в медсанбате? – спросил и нахмурился даже. Лейтенант опустил глаза. – Как вышло, что у вас ездовой с проблемами со здоровьем, а вы меры не приняли?

– Виноват, товарищ капитан! – вытянулся наш офицер по стойке «смирно».

– Ладно, разберёмся. А этот, второй, тоже контуженный?

– Никак нет, товарищ капитан! – отчеканил Петро. Я про себя в который раз удивился. Как он так умеет? В быту говорит на суржике, вставляя в русскую речь украинские слова или наоборот. Но стоит начать докладывать командованию, как говорит чисто, даже без привычного акцента. Надо бы спросить, когда свободное время будет.

– Вот и хорошо. Поступаете под моё командование, бойцы. Сейчас к вам подойдет мой заместитель, покажет, какие орудия… – он замялся, подбирая правильное слово. – Короче, какие орудия обеспечивать гужевым транспортом, – вывернулся капитан.

Он развернулся и пошёл, наш лейтенант следом.

– Вот какой вредный, – проговорил ему в спину Петро. – Не попрощался даже.

– Карьерной лестницей обеспокоен наш лейтёха, – улыбнулся я.

– Как ты сказал? – повернулся ко мне напарник.

– Лейтёха. Что, слово незнакомое?

Петро помотал головой.

– Ну, дарю, – сказал ему.

Вскорости от пушек, стоявших неподалеку, отделился коренастый мужичок лет тридцати. С пышными усами, ёжиком волос, сильно загорелый. Подошёл, крепко пожал нам руки, назвался:

– Старшина Исаев Павел Матвеевич. Можете меня звать просто Матвеич. Как вижу, вы ребятки молодые. Так?

Мы представились, назвали свой возраст. Оказалось, он правда старше. Почти на десять лет. Сообщил, что в батарее два орудия. Согласно штатному расписанию, положено четыре ездовых, которым предстоит управляться с целым, по сути, табуном лошадей. Верховых восемь, артиллерийских 24. Однако всё несколько сложнее. Животных наполовину меньше, поскольку батарея недоукомплектованная личным составом, – это слово старшина выговорил с большим трудом, почти по слогам.

Из этого я сделал вывод, что человек он рабочий, простой, без высшего и может даже без среднего образования. Хотел было выпендриться и заявить, мол, укомплектование воинских частей должно находиться в приоритете народного комиссариата обороны СССР, но прикусил себе язык. Зачем так выставляться? Даже стыдно стало от подобных мыслей. «Тоже мне, умник нашёлся», – сказал я себе.

– В общем, так, братцы, – подвёл итог старшина Исаев. – Берите лошадок, желательно самых лучших, и давайте сюда.

– Есть! – козырнули мы и умчались выполнять приказание.

Когда возвращались через полчаса, Петро отчаянно материл тыловика, который вместо 32 требуемых животных выделил нам всего пять. Рассудил так: по паре на орудие, одна лошадь для командира батареи, и хватит. Мы пробовали спорить, но нас послали подальше. Мол, вы тут не одни, а количество гужевого транспорта ограничено. Ну, а будем требовать, так можем и на гауптвахту загреметь за нарушение воинской дисциплины. Петро хотел было спросить, где тыловик тут гауптвахту видел, но я дёрнул его за рукав гимнастерки. Мол, кончай бухтеть, лучше уже не будет.