Кэтлин Гир - Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа Страница 34

Я шумно вздыхаю и киваю.

— Каиафа разослал всем членам Синедриона известие о том, что следует быть готовыми к срочному собранию по вопросу особой важности. Подозреваю: это касается Иешуа, но никто прямо не говорит об этом. Если так, то я, безусловно, попытаюсь повлиять на ход событий. Ни один из членов Синедриона не желает, чтобы ему причинили вред, Марьям. Если римляне попытаются что-то предпринять против него, Синедрион сделает все, чтобы предотвратить несчастье. Нам совсем не надо, чтобы в канун Песаха один из самых любимых людьми учителей был арестован. Если же Риму нужно спровоцировать восстание, то это лучший способ.

Скрестив руки на груди, она крепко сжимает их.

— Не знаю, Йосеф. Закон запрещает нам покидать дома в праздники. Если они попытаются причинить вред Иешу в Песах или Шаббат, кому из нас хватит смелости нарушить Закон и воспрепятствовать им?

— Мне.

Она улыбается сквозь слезы.

— Йосеф… ты не мог бы поговорить с Иешу? — спрашивает она дрожащим голосом. — Уговорить его, чтобы он скрылся?

По ее лицу видно, что в ее душе идет жестокая борьба. Это ранит меня в самое сердце.

— Совсем ненадолго, Йосеф. Убеди его вернуться в Галил. Там он будет в безопасности. Скажи ему, что тебе необходимо… ну, например, что у тебя есть больной родственник, нуждающийся в исцелении. Он бегом ринется на помощь, ты же знаешь.

Усилием воли она заставляет себя успокоиться.

— У меня осталось не слишком много денег, но если тебе потребуется кому-нибудь заплатить, чтобы он притворился больным, я могу занять у Иоанны…

— Марьям, — останавливаю я ее.

Она смотрит на меня своими темными глазами.

— Я уже пытался. И не один раз. Он отказывается даже думать об этом. Говорит, что должен быть здесь. И сейчас.

— Да, да, знаю. Я просто…

— Отчаялась, — заканчиваю я за нее. — Понимаю, но, возможно, он прав. Об этом ты не думала? Наверное, ему действительно необходимо быть здесь в этот Песах. Он очень мудр. Поверь в его способность рассуждать.

Порыв холодного ветра заставляет ее задрожать. Она трет одну о другую озябшие руки.

— Он попал в ловушку, Йосеф. Понимаешь? Если он сбежит, то продемонстрирует, что он не Избранный. И паства обвинит его в том, что он не мессия, а самозванец.

— Есть и другие варианты.

— Какие? — с тревогой спрашивает она.

Лицо у нее такое, будто ее снедает ужасающий страх, от которого она никак не может избавиться.

— Он может предстать перед римлянами и открыто объявить, что царство его не от мира сего. Римлян беспокоят лишь земные цари и их людские армии. А за ним не стоит ни того ни другого.

Где-то блеет коза, вслед за ней начинает лаять собака.

— Йосеф, я должна кое-что с тобой обсудить, — шепчет Марьям.

— Что?

— Мне нужна последняя услуга… — начинает она и вдруг резко оборачивается.

Я тоже оборачиваюсь туда, куда смотрит она, и замечаю человека справа от нас, прячущегося в тени дома. Он быстро убегает, обогнув угол дома.

— Как ты думаешь, это Кифа? — шепчет она.

Кажется, что от страха в ее голосе дрожит даже окружающий нас воздух.

— Он очень высокого роста — вот все, что я могу сказать. Возможно, это был Клеопа или даже римский солдат. А почему ты подумала, что это Кифа?

— Он все время подслушивает и шпионит, — шепотом отвечает она.

Я беру ее под руку, и мы поднимаемся обратно на холм, не желая ждать, пока все выяснится.

— Вернемся в дом, Марьям, — говорю я. — Оставаться здесь одной в темноте слишком опасно.

Глава 22

Епископ Меридий стоял у длинного стола, скрестив руки на груди. Его черное одеяние было почти одного цвета с темной древесиной орехового дерева, но резко выделялось на фоне серого камня стен. Обстановка давила на него — эти пыльные полки в два человеческих роста, наполненные свитками и рукописными книгами. Облегчение приносили лишь прорезающие стены крохотные окошки под потолком. Тишина александрийской библиотеки, казалось, усиливала звучание его голоса.

— Ты придерживался плана?

Лука кивнул.

— Ты говорил, что, если нас поймают, надо сказать им, что ты направляешься в Кесарию. Я так и сделал.

Меридий провел рукой по столу. Хотя его совсем недавно полировали маслом, на кончиках пальцев осталась пыль. Ему снова захотелось в Рим. Там царит чистота. А здесь всегда грязно и мерзко. Непонятно, как люди могут жить в таком убожестве. Но они ведь обычные селяне и труженики. Наверное, просто не замечают.

Он вытер руку о свое одеяние.

— Думаешь, они тебе поверили?

— Да. Я слышал их разговор. Старик, Варнава, беспокоился о своем друге Евсевии.

— Как мы и ожидали. Но они могут и не направиться прямо в библиотеку.

— Почему?

— Епископ Афанасий, здешний патриарх, не питает особой любви к Евсевию. Он сам мне рассказал про двоих бывших помощников Евсевия, живущих между этим местом и Кесарией.

— Думаешь, Варнава может попытаться связаться с ними?

— Возможно. Один живет неподалеку от Агриппии, другой — в Аполлонии.

— Ты хочешь, чтобы я нашел этих людей?

— Еще не решил. Про человека, живущего неподалеку от Агриппии, рассказывают, что это старый отшельник, и никто в точности не знает, где его найти. Он то и дело переходит из одной пещеры в другую. Того, который в Аполлонии, найти проще. Он местная знаменитость, известный уличный проповедник.

Лука молчал, ожидая указаний.

Меридий присмотрелся. Коричневое одеяние Луки было разорвано в нескольких местах, а его лицо выглядело ужасно. Красное и опухшее, наверное, он попал в песчаную бурю на открытой местности. Кроме того, он шагал как-то неуклюже и с осторожностью.

— Атиний в свое время прославился умением заставлять людей говорить.

Лука тупо посмотрел на Меридия.

— Центурион Атиний хорошо знает человеческие слабости.

— Да уж, думаю, он хорошо научился этому, участвуя во многих войнах.

— Но женщина куда хуже. Она… — Его голос упал.

— Ты не сказал им ничего лишнего? — нахмурился Меридий.

В ледяных глубинах глаз Луки вспыхнула злоба, но он ответил очень спокойно.

— Они и так знали, что за нападением на их монастырь стоишь ты. А больше мне им было нечего сказать. Ты же мне не сообщил, что мы ищем.

Это было чистой правдой, по крайней мере относительно самых важных сведений. А об этом Меридий и сам знал не слишком много. Ему дали четкие указания, что именно следует сообщить храмовой страже. Только самое необходимое для выполнения их священного долга. И Лука лишь подтвердил, насколько мудрым было такое решение.

— Я разработал новый план. Епископу Афанасию будет предложено послать с тобой лучших своих людей. У тебя есть какие-нибудь возражения?

— Нет, если это действительно опытные люди.

— Хорошо. Я распорядился насчет путешествия в Иерусалим. Отбываю сегодня днем. Афанасий великодушно предоставил для тебя чистую одежду и припасы. Я пришлю их в твою келью. Иди и готовься. Что же касается отшельника и проповедника, я оповещу тебя, когда решу, что с ними делать.

Лука переминался с ноги на ногу, явно желая что-то сказать.

— Что такое?

— Когда все кончится, если решишь вознаградить меня с обычной для тебя щедростью, то я хотел бы получить в собственность Калай, эту женщину-прачку.

Меридий небрежно махнул рукой.

— Поскольку она абсолютно ничего не смыслит в цели наших поисков, можешь делать с ней все, что угодно.

На губах Луки заиграла еле заметная, но устрашающая улыбка.

— Что с твоими ранами, Лука? Ехать верхом сможешь?

— Смогу.

Лука поклонился в пояс, сморщился от боли и неуклюже пошел в сторону массивной двери. Когда он распахнул ее, внутрь подул прохладный ветерок и страницы старинных книг зашевелились.

Меридий глядел, как на поверхности стола ветер закрутил небольшой вихрь из пылинок. Сверкая в лучах солнца, они опустились ему на плечи. Раздраженно отряхнувшись, он посмотрел на заваленные книгами полки. Сплошная ересь. Он принялся снимать их с полок одну за другой и укладывать на стол.

Прежде чем закончится сегодняшний день, все они должны быть сожжены.

Глава 23

Зачерпнув чашкой воды в окаймленном пальмами пруду, Калай посмотрела вверх. Небо было усыпано звездами. Хотя Кир и возражал против стоянки в этом месте, поскольку плохо знал его, они сделали привал. Все смертельно устали. А если не дать отдохнуть лошадям, то эти несчастные твари просто рухнут.