М. Роуз - Феникс в огне Страница 35

Несколько минут оба молчали. Юлий был просто оглушен масштабами перемен, а Лука жутко устал, пока рассказывал о них.

— Сдаваться нельзя, — наконец решительно заявил Юлий. — Мы должны сражаться.

— Нас превосходят в силе в тысячи раз.

— Ты собираешься опустить руки?

— Я говорю с тобой, пытаюсь понять, как нам быть, и не верю в то, что у нас будет хоть какой-то шанс устоять в открытой схватке.

— Значит, надо как-то перехитрить врага? — спросил Юлий.

— Я не вижу способа…

— В наших силах уберечь реликвии от грабителей, сохранить их. Когда все это закончится и мы снова придем к власти, можно будет возвратить святыни на их законные места.

— А ты оптимист. Лично я совсем не уверен в том, что все это когда-нибудь закончится.

— Этот император не вечен. Возможно, его преемник щелкнет пальцами и снова сделает нашу религию правящей, точно так же, как Феодосии сделал законом свою. Тут дело не в высоких идеалах. Это политика, а она штука капризная.

Понтифик кивнул, соглашаясь с молодым жрецом. Это движение головы напомнило Юлию его отца.

— Разумеется, ты прав. Подобная вероятность существует всегда. Но если правитель настолько хитер, что сочетает политику и религию так, как это делает наш император, то он изменяет не только законы, но и рассудок людей. Феодосии играет на страхе римлян перед неведомым. В каждой своей речи он напоминает им о том, что они окажутся в раю, если будут почитать его и новую религию. Все прочие будут обречены на мучения в преисподней. В его рассказах она становится все более и более страшной. Ему удалось запугать всех. Граждане боятся не только того, что произойдет с ними при жизни, но и того, что будет с ними и с теми, кто им дорог, после смерти. Люди бояться ослушаться императора. Феодосии сочетает новую религию со светскими законами. Это позволило ему десятикратно упрочить свою власть.

Жрецы ощутили дуновение теплого ветерка. Юлий пожалел о том, что нельзя использовать этот ветер, чтобы прогнать перемены, угрожающие их образу жизни. Он обвел взглядом знакомый пейзаж, гадая, милостиво ли обойдется будущее с этим местом успокоения или же кладбище ждет та же судьба, что постигла разрушенные и оскверненные храмы.

Ветер утих, и Юлий заметил какое-то движение вдалеке, среди кипарисов.

Он тронув понтифика за руку и кивнул в ту сторону.

Через несколько секунд ветви снова зашевелились сперва на одном, а потом и на другом дереве.

Юлий и Лука оценивали ситуацию.

Сколько здесь соглядатаев, ждущих, когда они покинут защиту святилища? Какова их задача? Готовы ли они напасть на жрецов или же это лишь попытка выведать их замыслы?

— Рискнем? — предложил Лука и указал на люк подземного хода, неразличимый среди сложного узора плиток пола, если не знать, где его искать.

— Если враги уже знают о том, что мы здесь, а затем выяснится, что мы куда-то исчезли, то они обнаружат наши подземные ходы. На такой риск мы пойти не можем. Эти подземные ходы понадобятся нам, чтобы покинуть Рим, если дело дойдет до самого худшего.

— Ты прав. Будем ждать до самого утра. Тогда сюда придет достаточно народу, и мы будем в безопасности. Наш город еще не дошел до такого состояния, чтобы среди бела дня можно было расправиться с двумя верховными жрецами. По крайней мере, я на это надеюсь.

Остаток ночи тянулся невыносимо медленно. Враги больше никак не проявляли себя, но двое жрецов решили соблюдать осторожность. Они до рассвета не покидали храм и шепотом обсуждали свои замыслы.

По мере того как вырисовывались четкие контуры плана, им становилось очевидно, что если действовать осмотрительно и быстро, то появится возможность спасти все самое ценное и перенести свою религию в другие земли. Может быть, когда-нибудь она возродится и в Риме.

Все священные реликвии следовало распределить среди жрецов и весталок в соответствии с их рангом, чтобы те в назначенный срок незаметно вывезли их из Рима. Они должны передвигаться скрытно, по одному или в крайнем случае по двое, встретиться в условленном месте, вдали от города, а потом уже всем вместе искать безопасное пристанище.

— Кому мы доверим Палладу? — спросил Юлий. — Это должен быть мужчина.

Изваяние Афины высотой превосходило три фута. В правой руке богиня сжимала поднятое копье, а в левой держала веретено и прялку. Ни одна весталка не смогла бы нести такую тяжелую ношу. Эта деревянная скульптура поражала всех, кто ее видел. Она была раскрашена ляпис-лазурью и малахитом, истолченными в порошок. Одежду богини покрывал тонкий слой позолоты. Скульптору каким-то образом удалось придать неподвижному лику выражение сострадания и силы.

Все это, а также история статуи делали ее бесценным сокровищем. Молва гласила, что замечательная скульптура была вывезена Энеем из горящей Трои. Богиня считалась защитницей Рима. С ней беглецам будет сопутствовать удача. Без ее благословения суеверные усомнятся в успехе предприятия.

— Полагаю, ее должен взять Драконт, — сказал Лука.

— Мой брат будет рад оказанной ему чести.

Затем понтифик распределил еще два деревянных изваяния, хранящихся в храме, а также еду для ублажения домашних божеств пенатов — пепел неродившихся телят, смешанный с кровью лошадей, выигравших гонки.

Через полчаса жрецы добрались до конца списка. Осталась только одна реликвия, которую, конечно же, должен был охранять сам Лука.

Но почему наставник не поручил ничего Юлию? Молодой жрец не мог скрыть расстройство. Почему Лука оскорбил его недоверием?

Юлий мог придумать только одно объяснение этому.

Каким-то образом понтифик прознал про Сабину и понял, что Юлий вряд ли надолго переживет свою возлюбленную, если откроется, что он является отцом ребенка. Закон требовал, чтобы мужчина, лишивший весталку девственности, тоже был наказан смертью. Однако в настоящий момент смерть казалась жрецу чем-то неопределенно далеким, а вот то, что ему не доверили одну из священных реликвий, явилось настоящим унижением.

Юлий устремил взор в сторону горизонта, чуть тронутого едва заметной золотистой пылью рассвета. Он понимал, что ведет себя как ребенок, позволяя своим личным чувствам вмешиваться в такие важные проблемы, от которых зависит вся их жизнь. Приверженцы древней религии оказались перед лицом кризиса, подобного которому никто не мог и предположить, а он завидовал родному брату и собратьям-жрецам, потому что на них возложили больше ответственности, чем на него!

— Скоро для нас начнется еще один трудный день. — Лука взглянул на светлеющее небо. — Осталась еще одна реликвия.

В подвале пенуса, то есть внутреннего хранилища обители весталок, самого оберегаемого помещения во всем здании, была спрятана резная шкатулка с камнями памяти. Точное ее местонахождение являлось тайной, которая передавалась от одного поколения старейшин, верховных жрецов и жриц к следующему. По прошествии многих столетий многие уже считали, что эти камни — не более чем легенда.

— Ты веришь в то, что они настоящие?

— Я верю в то, что они находятся там, но не знаю, какова сила, заключенная в них. Вот уже много сотен лет их никто не видел.

— Но ты знаешь, где они?

Лука улыбнулся.

— Я, как и верховная жрица, знаю, где они должны быть.

После каждого пожара, которых было немало, действующий понтифик должен был проследить за тем, чтобы обитель весталок восстанавливалась строго на месте сгоревшей. При этом пенус оказывался в той же самой точке. Это делалось ради того, чтобы погребенную реликвию можно было обнаружить, если возникнет такая необходимость.

Несколько месяцев назад Сабина предложила Юлию похитить эти камни и бежать. Верховная жрица знала, где они были спрятаны. Сейчас Юлий отчетливо вспомнил тот день. Тогда он покинул город рано утром, был объят ужасом и уверен в том, что ничего не может быть страшнее опасности, нависшей над ними. Жрец вспомнил сладостную страсть в тени деревьев священной рощи, купание в заводи, признание Сабины в том, что у нее в чреве зреет его ребенок, означающий смертный приговор.

— Разумеется, камни возьмешь ты, — сказал Юлий.

Лука покачал головой.

— Если какой-то соглядатай проведает о наших замыслах, то он решит, что самую ценную реликвию я возьму с собой. Я хочу, чтобы так все и думали, вот почему исчезну первым. Наступит всеобщее смятение. Пойдут слухи, что я забрал с собой камни. Затем будут спасаться бегством весталки и старшие жрецы, все, но не ты. Они заберут с собой подозрения и догадки. К этому времени наша сокровищница будет пуста. Люди императора будут считать, что все ценное уже исчезло. Никому даже в голову не придет, что самое главное сокровище остается на месте. Тогда наступит твой черед.

Груз обиды мгновенно свалился с плеч Юлия. Лука словно пролил целебный бальзам на его рану. По спине Юлия побежали мурашки, голова пошла кругом при мысли о том, что за столько лет он станет первым, кто прикоснется к этим камням.