Борис Тумасов - Земля незнаемая. Зори лютые Страница 35

Базилевс улыбнулся краем рта, но Давид этого уже не видел. На расстоянии от императора конюхи вели попарно коней базилевса. Лучшие скакуны, покрытые парчовыми чепраками, пугливо косили глазами, норовисто вскидывали головы. Следом, по четыре в ряд, ехали этериоты - конная гвардия, лучшие из лучших, кому доверено охранять священное дыхание базилевса, шли широким шагом пешие армянские воины, а позади, едва успели скатать ковры, теснимые конниками, брели скованные цепями пленные болгарские князья и воеводы. Те, кто не смирил своей гордыни перед могуществом Византии. Теперь их вели в рабство.

Давид с товарищами не стали дожидаться шествия и выбрались из толпы.

«Армия без государства подобна голове без тела. Если не заботиться об армии, само существование империи может оказаться под угрозой».

Базилевс Василий поставил точку, посыпал чернила мелким песком и отложил перо. Стоявший за его спиной паракимомен[89] Иоан, тщедушный старец с лицом скопца, облачённый в длинную одежду из жёлтого шелка, принял из рук базилевса лист. Василии поднялся. Из отделанной красным деревом библиотеки, стены уставлены книгами и свистками, прошёл на открытую галерею. Следом неслышно ступал паракимомен.

Базилевс остановился, положил руки на резные перила. По дыханию догадался, что паракимомен рядом, спросил:

- Что ответил логофет послам архонта[90]!

Иоанн, шамкая беззубым ртом, ответил:

- Он ждёт твоего слова, благочестивый.

И снова Василий подумал, что прав он был, когда издал указ, ограничивающий мятежных феодалов.

- Цуло забыл судьбу Фоки и Склира, - промолвил базилевс.

- Не мешает ему напомнить судьбу царя Самуила[91].

- Хе-хе, - мелко рассмеялся паракимомен.

Василий нахмурился. Одно упоминание о ныне уже покойном болгарском царе Самуиле приводило его в ярость. Сколько крови попортили ему болгары. Разве может забыть он, император ромеев, как побили его войско болгары при проходе Трояновых ворот на Балканах. Только через десять лет после того смог базилевс начать.

За то поражение у Трояновых ворот Василий жестоко отомстил болгарам. В ущелье Чимбалонги в лето 1014 месяца июля, пленив четырнадцатитысячное войско царя Самуила, базилевс велел ослепить всех, после чего отпустил их. Когда четырнадцать тысяч слепцов с пустыми глазницами возвратились в лагерь царя Самуила, тот не выдержал и спустя короткое время умер. С той поры базилевса Василия прозвали Болгаробойцем.

- Хочу слышать, что скажет синклит[92]. - Василий обернулся к паракимомену: - Вели оповестить патрициев.

Власть императора безгранична, его воля священна.

В огромный зал большого дворца, поражающий великолепием и роскошью, уставленный вдоль стен мраморными статуями, входили один за другим высшие сановники Византийской империи. Стоявший у двери антриклин[93], худой и высокий грек, встречал каждого, жестом указывал место. Ближние к императору кресла заняли севаст и куропалат, за ними магистры, патриции и протоспафарии[94].

Мраморные колонны подпирали высокие своды. Стены расписаны цветными фресками, изображающими победы могучей Византии. Над кадильницами, установленными по углам зала, поднимался дымок фимиама.

В широко распахнутых дверях, сделанных из лучших пород африканского дерева, показался препозит[95], любимец базилевса, евнух Михаил, в одежде, тканной серебром. Провозгласил:

- Повелитель!

За его спиной показался император в золотой хламиде.

Все с шумом встали, склонились в поклоне. Мрачным взглядом Василий окинул спины подданных, уселся. Дождавшись, когда сановники подняли головы, подал знак садиться. Упёршись в подлокотники кресла, базилевс чуть подался вперёд, насупив брови, сказал негромко, но резко:

- Катапан Цуло замыслил отложиться от империи. Поведай, что известно тебе о том? - Василий посмотрел на логофета дрома. Тот вскочил, проговорил быстро, размахивая руками:

- Архонт Мстислав уведомил нас, что Георгий Цуло, надеясь на помощь хазарского царя Бусы, коварную мысль вынашивает: сделать нашу Херсонесскую фему империей, а самому базилевсом херсонесским стать. Вобрал воздуха, снова зачастил: - Ещё сказали нам таматархские паведщики, что хазары поход против Таматархи готовят и на то Цуло подбивают.

- Нельзя допускать, чтобы Буса и Цуло объединились! - прервал логофета молодой ещё стратиг Андроник. - Одолев Мстислава, они и против нас воедино восстанут. Тогда и Херсонеса лишиться можем.

Сидевший в углу седой протоспафарий выкрикнул:

- А скажи, стратиг Андроник, не думаешь ли ты, что мы должны послать свои дромоны[96] на помощь архонту Мстиславу?

- Не об архонте Мстиславе мы должны мыслить ныне, а о том, как подавить мятежного Георгия, не дав ему окрепнуть. А то случится, если они с царём хазар сговорятся, - возразил Андроник.

Болезненный куропалат Роман, поминутно кашляя, предложил:

- Можно печенегов нанять.

Брат базилевса Константин отрицательно покачал головой:

- Печенеги Херсонес разорят и уйдут, а за ними хазары заявятся да и осядут. Что тогда делать станем? Не отдавать же им Херсонеса.

Василий молчал, слушал внимательно. Препозит Михаил, уловив желание базилевса, сказал:

- Оружием подавить мятежного Георгия. Доместику схол[97] о том велеть.

Базилевс поднял руку, подав знак, что он достаточно выслушал мнение синклита, и покинул зал первым.

Следом вышел Константин.

Братья не были похожи друг на друга ни лицом ни телом. И в характере не наблюдалось ничего общего. Василий - высокий, плотный, с крупным мясистым носом и тёмными, тронутыми густой проседью волосами. Из-под нависших бровей умно смотрели голубые глаза. Базилевсу давно перевалило за пятьдесят, но он был крепким и не знал усталости.

Обрюзгший от вина и разгульной жизни Константин ростом по плечо Василию.

Базилевс шагал широко, и Константин с трудом поспевал за ним. Василий проговорил с сожалением:

- Был бы жив архонт Владимир…

- Правдивы твои слова, несравненный, - поддакнул Константин. - При архонте Владимире и сестре нашей Анне…

Василий остановился, свысока взглянул на брата:

- О том ли речь, когда целую фему от империи отторгнуть замыслили. Верно сказал препозит Михаил, дромоны слать надобно. А тебе, брат, со стратигом Андроником тот поход возглавить.

Константин послушно склонил голову.

- А куда, несравненный, наши дромоны должны путь держать, на Херсонес либо в Таматарху?

- К чему же в Таматарху? - насмешливо спросил базилевс. - Разве мятежный Цуло там?

- Но о том архонт Мстислав просит, - промолвил Константин.

- Пусть архонт Мстислав с хазарами сам воюет, а нам надо нашего катапана наказать достойно.

- А что ответим паведщикам Мстислава, несравненный?

Базилевс нахмурился:

- Разве то, что мы ката пану не дадим заодно с хазарами Таматарху осадить, не помощь Мстиславу?

- В твоих словах истина, несравненный.

Василий резко повернулся, пошёл в свои покои. Глядя ему вслед, Константин подумал, что трудно быть братом базилевса.

8

От обедни Мстислав перешёл на княжий двор вершить суд. О том люд оповестили загодя, дабы кто на кого какие обиды имел, при себе не держал, а на княжье усмотрение представил.

День праздный, народ загодя повалил, чтоб место получше занять. Савва остановился подле Давида.

Иноземные гости - в стороне. Кто впервые на Руси, тому непривычно. В их землях такого не видывали.

Посередь двора княжье место - помост, крытый алым сукном, ниже места боярские, а за помостом дружина старшая в броне и сбруе.

Колготно. Показался Мстислав, и люд затих. Ждут, что скажет князь. А он не спеша уселся в кресло, дождался, пока бояре угнездятся, поднял глаза на тысяцкого Романа:

- Почнём?

Боярин Роман подал знак, и пристав княжьего суда зычно выкрикнул:

- Есть ли жалобщики, кто суда княжьего ищет. Вперёд выскочил суетливый мужичонка с бородкой, как из льняной кудели, кинул шапку оземь Савва узнал в нем того рыбака, что привозил рыбу Давиду, тому много лет минуло. Попытался вспомнить имя, не удалось. Пристав нахмурился:

- Непотребное пред князем и лучшими мужами вытворяешь, шапкой землю метёшь.

Мужичонка пропустил слова пристава меж ушей.

- К тебе, князь, с жалобой. Самоуправство чинит.

- Кто ты и на кого слово твоё? - перебил его Мстислав.