Алла Панова - Миг власти московского князя Страница 35

Расположившись на ночлег в большой горнице, Михаил Ярославич и посадник еще некоторое время тихо переговаривались, но потом голос князя стал зву­чать совсем тихо, и вскоре до лавки, где устроился по­садник, донеслось его мерное дыхание. Поворочав­шись с боку на бок, угомонился и уставший за день Ва­силий Алексич. Вскоре затих весь дом. Лишь изредка где‑то что‑то поскрипывало и шуршало, а из повалуши, в которой разместилось несколько дружинников, долетали приглушенные звуки богатырского храпа.

Ранним утром, ополоснув лицо холодной водой и наскоро запив румяные пухлые приспешки горячим медовым взваром, князь и Посадник вышли к собрав­шемуся во дворе отряду. Часть людей, поеживаясь от мороза, который в эти предрассветные часы был осо­бенно злым, приказа отправиться в путь ожидала за воротами, на пустынной в эту пору улице.

Поблагодарив хозяина за кров и еду и по–доброму распрощавшись с ним, князь отдал приказ, и отряд двинулся в путь. Дорога, идущая через село, быстро опустела.

Уже на ходу Василько, поравнявшись с князем, со­общил, что Тихон, которого он вчера отправлял прове­рять дорогу впереди, обнаружил за лежащим вдоль до­роги деревом едва приметный съезд. От него в чащу тя­нулся санный след, который, как утверждал Тихон, был кем‑то нарочно присыпан снегом.

«Эх, Тихон, молодец», — подумал князь, стараясь, чтобы никто не заметил, насколько обрадован он полученным известием. Поправив рукавицей спустившуюся к бровям шапку, отороченную соболем, сказал спокойно: — Раз так, то нечего зря время терять, поспешим к тому месту, — и легко хлестнул своего вороного по черному блестящему крупу.

От стремительной скачки дружинники, до этого хмуро покачивавшиеся в седлах, едва не засыпая на ходу, повеселели. Еще не рассвело, а отряд уже достиг цели и снова был вынужден остановиться.

Князь удивленно огляделся, только внимательно всмотревшись в указанную Тихоном сторону, он заме­тил то, что его молодой дружинник назвал «санным следом».

Дальше отряду предстояло двигаться по заснежен­ному лесу, и дружинники, поняв, что теперь их ожида­ет нелегкий путь, шутили меж собой, что нынче вволю покачаются в седлах, преодолевая ухабы и ямы. Одна­ко, когда дружинники объехали лежащую вдоль доро­ги огромную сосну и по глубокому снегу пробрались к тому месту, где рядом с сотником остановился Ти­хон, они были приятно удивлены: под конскими копы­тами оказался крепкий наст, припорошенный тонким слоем снега.

Передвигаться по лесу оказалось почти так же лег­ко, как по большой дороге, с той лишь разницей, что здесь то и дело приходилось уклоняться от нависавших над головами ветвей, стремящихся хлестнуть зазевав­шегося путника по лицу. Князь, выбрав себе место в го­лове отряда, то и дело пригибаясь к черной конской гри­ве, прислушивался к доносившемуся разговору.

— Видишь: везде снег на ветках держится, только кое–где под своей тяжестью по хвое скатился, а тут, где мы идем, ветки чистые! — учил Тихон Николку. — Тут человек прошел. И не один! Иначе бы кое–где снег все-таки остался. Все примечать надобно, если лазутить хочешь. В этом деле каждая мелочь важна, она о мно­гом человеку понимающему сказать может.

Представив, с каким восхищением внимает сейчас отрок словам опытного товарища, князь улыбнулся, он и сам всегда с интересом слушал Тихона, только тот был не больно говорлив и редко открывал свои секре­ты.

Отряд уже довольно долго был в пути, дорога все петляла по лесу, оставляя в стороне непроходимые за­валы. Видно, лес бродням был хорошо знаком, иначе обязательно хоть один возок угодил бы в какой‑нибудь неприметный овражек, из которого достать его было бы непросто. По пологому склону отряд спустился к лежащей подо льдом речке, переправился на другой берег и, вступив под лесные своды, остановился.

Спешившись князь собрал совет, чтобы сообща об­судить, как действовать дальше. По словам Потапа, уже и Гнилое болото осталось где‑то в стороне, а о су­ществовании ватаги напоминал только санный след. Василько был возбужден, предвкушая скорую схват­ку, а посадник теперь, когда был пройден такой длин­ный путь, кажется, уже разуверился в самой возмож­ности догнать Кузькину ватагу. Князь видел это и по­рой даже сам сомневался, что эта затея принесет успех, но вида не показывал и всячески поддерживал боевой дух молодого сотника.

— Не может этот Кузька без отдыха уйти так дале­ко! — сжимая кулаки, говорил взволнованно сот­ник. — А нигде примет нет, что вставала их ватага на отдых, ведь верно говорю, Тихон? — повернув голову, он требовательно обращался к дружиннику, уверен­ный в поддержке, тот только молча кивал, а сотник продолжал: — Верно! Значит, недалече будет то место, где Косой на отдых остановится, если поспешим, мо­жет, там его и застанем и возки захватим! Не уйдет он от нас!

— Правильно говорит Егор Тимофеевич, больно ты скорый, — усмехнулся князь. — Что заранее шкуру непойманного зверя делить, вот поймаем, тогда и пого­ворим. А пока скажи‑ка, Потап, где, по–твоему, наш зверь на лежку устроится?

— Гадать не хочу, — раздался глухой голос, — я думал, к Гнилому болоту подадутся, ан нет. Вот мы и речку Пресню перешли, а путь‑то дальше тянется…

— Это и мы и без тебя видим, — прервал посадник речь Потапа, — тебе князь ответить велит, где укрыться Кузька Косой может!

— Я про то и сказать хотел, — глянув исподлобья, продолжил Потап, — где‑то поблизости отсюда ватага укрылась, и прав все ж таки, Михаил Ярославич, сот­ник‑то твой будет. Сторожко дальше идти надобно, чтоб себя заранее не выдать и зверя не спугнуть.

— Это кто же тебе поведал сию тайну? — с издев­кой в голосе произнес посадник, которому не пришел­ся по нраву угрюмый сын Захара.

— Сорока новость на хвосте принесла, Василий Алексич, — спокойно и так же угрюмо ответил Потап и повернулся спиной к побелевшему от гнева посадни­ку. Тот был вынужден стерпеть такое неуважительное отношение к себе, поскольку его обидчик уже обра­тился к князю. А князь, судя по всему, даже не обра­тил внимания на случившуюся перепалку и с интере­сом слушал Потапа, который неспешно объяснял: — Оттого я так думаю, Михаил Ярославич, что дальше-то лес редеть начнет, а потом и вовсе от речки Ходын­ки до самой Москвы–реки луга потянутся. Там уж не укроешься.

— А в Собольем овраге? — спросил Аким, кото­рый, стоя за спиной Василька, с вниманием слушал го­воривших.

— Чай, не лето на дворе, — с укоризной в голосе сразу же ответил Потап, посмотрев в сторону говорив­шего, и пояснил для князя и сотника, которые, как он понял, еще не были знакомы с окрестностями Моск­вы: — Тот овраг хоть и велик, да ведь, помимо людей, еще возы с добром спрятать надобно. Да и зима…

— А если на Тушино ушли? — пересилив себя и стараясь не смотреть на Потапа, вставил слово посад­ник.

— Вполне может быть, — поддержал Аким.

— Да–да, это ты, Василий Алексич, пожалуй, дело говоришь, — живо ответил медлительный Потап и, сдвинув шапку почти до самых глаз, почесал затылок, а потом еще раз повторил: — Да–да, дело.

Посадник чуть было не разомлел от похвалы Потапа и сгоряча едва не простил за прежний неуважитель­ный ответ, но быстро опомнился, решив, что ни в чьей похвале он не нуждается, а уж тем более какого‑то му­жика. Однако как он себя ни уговаривал, а то, что его замечание при князе назвали дельным, ему льстило.

Князь и сотник хоть и слушали внимательно весь разговор, но далеко не все могли понять. Василий Алексич упустил это из виду, но, неожиданно заметив недоуменное выражение на их лицах, быстро отломил от куста длинную ветку и, углядев в стороне не затоп­танный людьми и лошадьми снежный лоскут, позвал всех к нему. Как только на этом снежном полотне по­явились первые линии и глубокие точки, обсуждение захватило всех участников княжеского совета, и никто уже не был сторонним наблюдателем.

Через некоторое время отряд продолжил свой путь, но теперь на всякий случай все ехали молча, присталь­но вглядываясь в лесную чащу и при необходимости обмениваясь условными знаками. Всех охватило на­пряженное ожидание неминуемой близкой развязки, но вскоре стало казаться, что она еще далека, и томи­тельное ожидание постепенно сменилось безучастным созерцанием окружающего.

Лишь те, кто ехал в голове отряда, все еще сохраня­ли прежнюю уверенность в скорой встрече с противни­ком и были к ней готовы. Только поэтому от их остро­го глаза не укрылось какое‑то слабое шевеление в кус­тах, что сгрудились на противоположной стороне небольшой поляны, к которой вышел отряд. К кустам, так заваленным снегом, что из огромного сугроба тор­чали лишь несколько тонких ветвей, с быстротой мол­нии, опередив всех, подлетел Тихон. Уже через мгно­вение после короткой бесшумной потасовки он выта­щил за шкирку на поляну коренастого мужичонку, руки которого туго стянул кожаной плеткой, а рот за ткнул своей рукавицей.