Евгений Богданов - Поморы Страница 35

— Вот теперь пей. Недаром просил-то!

Рыбаки негромко, так, чтобы не обидеть Григория, засмеялись.

Затем его положили на койку, накрыли одеялами.

В остальном ночь прошла благополучно, если не считать того, что рыбаки почти не спали, опасаясь, как бы не отказал двигатель. Родионов провел всю ночь в машинном отсеке, помогая механику нести вахту.

Иероним Пастухов и Никифор Рындин дружили с детства. А затем вместе плавали на Мурман и в Норвегию, ходили на зимно с ромшей «3имно с ромшей — промысел тюленей со льдин винтовками в зимнее время» и семгу ловили поплавями в реках Мезенской губы. Оба вырастили сыновей, выпестовали внуков.

В молодости это были ядреные, ловкие поморские мужи, а к старости их, понятно, начали одолевать всяческие немощи, что сблизило их еще больше. Дня не мог прожить Иероним, чтобы не повидать Никифора, и тот тоже тосковал, если не слышал близ себя тихого, дребезжащего баска старого друга. Деревенская осенняя скукота тянула их друг к другу, словно магнит.

— Чтой-то ноги тоснут «Тоснуть — ныть, болеть» в коленях. Ой, как тоснут! Будто кто жилы вытягиват, — жаловался Иероним. — И шерстяны чулки не помогают. Опять к ночи сиверик налетит воровским подлетом! Теперича не только дождика, а и снега уже пора ждать…

— И не говори, Ронюшка! — отвечал Никифор. — У меня всю ночь крестец ломило, абы кто бревном стукнул. До утра мешочек с горячим песком с Фоминского наволока держал на пояснице. Теперь малость отпустило.

— А у меня болит. Ходить могу только с батогом.

В пастуховской избенке было тепло. Иероним и Никифор сидели на лавке в красном углу. Старательно выскобленный и вымытый стол блестел, словно в праздник. Супруга у Пастухова хоть и сварлива, однако чистоплотна. Жены приятелей сидели за прялками, расписанными красными мезенскими конями да рогатыми олешками, дергали из пучков овечью шерсть на пряжу для чулок и исподок «Исподки — варежки». Веретенца тихонько жужжали.

— Знаешь что, Никеша, — сказал Пастухов. — Выйдем-ко на улицу, подышим ветерком. В избе воздух шибко спертый.

— Чего ж, подышать можно… Дождя вроде нету, — отозвался Рындин, поглядев в окно. — Пойдем.

— Потепляя оболокемся. — Иероним, кряхтя, стал вылезать из-за стола. Никифор — за ним.

Жены, как по команде, перестали прясть. Веретенца застыли в сухоньких руках.

— Эт-то куды собрались, доброхоты? — властно спросила старуха Рындина.

— Известно куды, — скороговоркой подхватила старуха Пастухова. — У них одна дорога — в рыбкооп!

— Постыдились бы, матушки, — с обидой ответил Иероним. — В карманах ни полушки. Какой там рыбкооп? Вот дали бы на четвертинку — расцеловал бы!

— И верно, бабоньки, выдайте хоть под вексель по рублику. Надоумили! Я уж, грешный, забыл, когда последний раз чарку держал, — сказал Никифор.

— Вот вам. Шиш! Подите так. Проветритесь маленько.

Веретенца зажужжали снова, но уже громче и раздражительней, чем прежде, словно им передалось беспокойство хозяек.

Приятели обиженно повздыхали, потоптались, надели полушубки и ушанки и степенно пошли к двери.

— Ладно уж, обойдемся без выпивки, — успокоил Иероним старух.

Но те, как только мужья вышли, прильнули к окошку, чтобы уследить, в какую сторону они двинутся: если налево — то к магазину, если направо — то просто так, на прогулку. Одно утешало поморских женок: деревня почти пуста, рыбаки не вернулись с промыслов, стало быть, старикам занять не у кого, и никто задаром чарку не поднесет.

Но как знать! Хитры бестии! Захотят — найдут денег и в прошлогоднем сугробе. И старухи метали тревожные взгляды за окно. Успокоились лишь тогда, когда потертые полушубки проплыли мимо окна направо.

Миновав пастуховскую избу и отойдя от нее на почтительное расстояние, приятели остановились у изгороди и дружно принялись шарить в карманах. Но нашли только жалкие медяки.

И тут провидение ниспослало им благо в образе председателя Тихона Панькина. Тот шел от конторы домой обедать. Поравнявшись со стариками, спросил:

— Куда путь держите, ветераны?

— А прогуляться вышли, — ответил Пастухов.

— Сухо, дождика нет, — дедко Рындин глянул в небо, потом в серые веселые глаза Панькина. — Какие новости, Тихон Сафоныч? — деловито осведомился он. — Скоро ли рыбаки домой придут?

— Семгу ждем завтра. Сейнер пришел к причалу в Мурманске. Есть радиограмма.

— Так-так. Значит, Дорофеюшко уж на подходе! Каково он порыбачил?

— Очень удачно. В Кандалакшской губе взял много селедки. План дали с перевыполнением.

— Слава богу! А, Тихон Сафоныч, — обратился Рындин к Панькину просительно, но с достоинством, — нельзя ли у тебя испросить аванец в счет моей работенки? В понедельник приволоку две рюжи на склад. Дела осталось — пустяк.

— Что ж, можно. Зайди после обеда в контору. Бухгалтер выпишет, кассир выдаст.

— Да мне бы самую малость… хоть бы рубля два. Может, без выписки, сейчас позволите? На предмет…

Рындин не договорил. Панькин достал из кармана и подал ему трешницу.

— Вот, пожалуйста. На какой предмет — можете не объяснять. Дело мужицкое, понимаю. Только вы соизмеряйте свои силы, не шибко увлекайтесь, а то от женок достанется! Горячие они у вас…

— Спасибо! Все будет в лучшем виде. А деньги эти пусть запишут на мой счет, — повеселел Рынцин. — Обедать пошли? Приятного вам аппетиту.

Старики переглянулись и резво зашагали проулком на задворки, а там, минуя пастуховские окошки, поспешили к магазину.

Панькин, продолжая путь, только ухмылялся, удивляясь резвости старых приятелей.

Купив в магазине рыбкоопа четвертинку — не для пьянства, а для поднятия духа и против болезней, друзья распили ее в доме рядом с магазином и в благодушном настроении двинулись опять на зады, чтобы, пройдя там, обмануть бдительных жен.

В холодной голубизне неба плыли рыхлые серые облака. Ветер освежал лица. Иероним в приливе хорошего настроения запел:

Вечо-о-ор я в ожиданье мило-о-ой

Стоял у сретенска моста-а-а…

Никифор вежливо и мягко увещевал:

— Не пой, Ронюшка, не надоть! До бабьих ушей дойдет — будет нам выволочка.

— Ладно, не буду. Ты понимаешь, Никеша, севодни вроде бы праздник. Ей-богу. Только не могу вспомнить, какой… — он остановился, оперся на посошок и стал глядеть в холодное, высвистанное ветром небо.

— Какой же праздник?

— А! — воскликнул Рындин. — Да ить севодни по-старому первое сентября! А первого, известно, какой праздник: Семенов день! День Семена Летопроводца!

— Верно! Золота голова! А я дак не мог вспомнить.

Друзья в еще более приподнятом настроении продолжили путь к пастуховской избенке. Выйдя на то место, где повстречали Панькина, старики степенно пошли посередке улицы. Их обогнала Фекла, возвращавшаяся из магазина. Иероним окликнул:

— Феклуша, здравствуй-ко! Куды торопишься-то? Погоди-ко…

Фекла остановилась, обернулась.

— Здрасте, — холодно, но довольно учтиво отозвалась она. — В лавку бегала. Домой иду.

— Чего купила-то? — поравнявшись с ней, Иероним вежливо взял ее за локоток.

С другой стороны к девушке, как старый, трепанный штормами карбас, подвалил Никифор.

— Флакон духов купила. Дешевеньких… — ответила Фекла, стараясь высвободить руки.

— Ухажеры-ти не покупают духов-то? — спросил Иероним. — Самой приходится? Погоди, Феклуша, не торопись. Дай-ко мы тя проводим. Уж разреши нам проводить. С тобой весело идти: сам вроде моложе делаешься.

Фекла кинула с высоты своего роста взгляд на одного, на другого, хотела было отделаться от стариков, но раздумала. Лицо ее озарилось озорной улыбкой.

— Миленькие вы мои! Ухажерчики! — Она дала приятелям возможность взять ее под руки. — Вам вместе-то сколько годиков будет?

Она пошла медленно, плавно, чуть покачиваясь, приноравливаясь к шагам стариков.

— Дак ить, Феклуша, дело-то не в годах! Дело-то в сердечном расположении! Мы к тебе всей душой! Одна ты у нас в Унде красавица! — льстил Иероним.

— Одна! Это уж так. Боле такой баской нету, — подтвердил Никифор и даже махнул рукой. — Нету!

— Ну, спасибо на добром слове. Да вот замуж-то никто не берет! Посватались бы хоть вы, что ли?

Иероним переглянулся с товарищем, вздохнул. Вздохнул и Никифор. Но тотчас отозвался:

— Когда сватов-то засылать? Я бы всей душой рад.

— А супругу куда денете?

— Дык супругу-то можно и побоку!

— Ох, глядите, ухват о бока обломает!

— Дак ить нас никто не слышит, — озираясь, сказал Иероним.

— А вы не ответили на мой вопросик-то.

— Насчет годиков-то? Уж так и быть откроем этот секрет. Откроем, Никифор?

— Да уж открывай. Куда денешься-то!

— Вместе нам скоро будет полтораста годков. Но ты на лета не смотри! Мы еще мужи ядреные. В силе…