Василий Ян - Александр Македонский. Огни на курганах Страница 36

– Ты запишешь всех четырех на кормление из царской кухни, – обратился к сирийцу Бесс. – А вы идите!

– А жалованье нам? – простонали просители.

Бесс показал вид, что не слышал вопроса, и повернулся к Датаферну. Сириец поднялся и, не поворачиваясь, пятясь, удалился с площадки. За ним, так же пятясь, ушли просители.

– С чем ты пришел ко мне?..

– Величайший, приехали скифы.

– Ты слышишь, Сатибарзан? Наконец приехали скифы. Слава всемогущему творцу! Он услышал наконец наши молитвы. Видно, боги желают спасти нашу родину. Где скифы? Сколько их? Тысяча, две, пять?

На бритом лице Датаферна скользила почтительная улыбка.

– Приехал сакский князь Будакен Золотые Удила. Очень большой человек, как горный медведь. Вместе с ним несколько сакских воинов.

– Но почему их так мало? Его отряд остался за городом? Не посол ли это для переговоров? Отправить этого сакского князя во дворец в саду Талиссия, окружить заботами. Дать вина столько, чтобы скифы пили без передышки и выболтали, что у них на уме. Мне нужно сперва выведать их замыслы. Сегодня вечером я устрою совещание моих ближайших советников, а скифов я приму через несколько дней. Не подобает нашему величию принимать чужеземных послов сейчас же, как они постучат в ворота дворца. Ты, Сатибарзан, займешься скифами. Они для нас гораздо опаснее, чем Двурогий. Разве не верно?

Сатибарзан смотрел равнодушно:

– Я не умею вести хитрые разговоры, я воин, отпусти меня.

– Да, да, я тебя отправлю, но не сегодня же ты уедешь. Поэтому сделай, что я сказал. Сходи к этому скифскому медведю.

Сатибарзан отступил на несколько шагов, трижды преклонил колено и, пятясь, удалился с площадки. Старый Датаферн на коленях ждал приказаний.

– А ты, Датаферн, позаботишься, чтобы смотрины царских невест устроить как можно скорее…

Царский прием

Несколько дней Будакен провел в отведенном ему царском загородном дворце Талиссия, ожидая приема у царя царей.

Громадные блюда с разнообразными кушаньями и запечатанные кувшины с вином присылались ему ежедневно. Персидские сановники постоянно сидели вокруг Будакена, расспрашивая его об охоте, лошадях, разных степных зверях, обычаях скифов, и заодно старались выведать, какие замыслы у скифских князей: собираются ли они прислать своих непобедимых воинов, чтобы сразиться с нечестивыми яванами, истребителями людей?

Будакен был молчалив, недоверчиво выслушивал вопросы и рассказы гостей, давая очень туманные ответы:

– Если Двурогий спустится с гор, то саки сперва посмотрят, какие у него воины. Потом мы решим, что нам выгоднее: уйти ли в глубину степей или напасть на Двурогого и раздавить его копытами наших бесчисленных коней.

Наконец Будакену был объявлен день царского приема. Он выехал в красном плаще с нашитыми золотыми бляшками, и его провожали десять вооруженных скифов.

Впереди скакали бактрийские всадники на высоких поджарых конях с вплетенными в гривы красными лентами. Бактрийцы в чешуйчатых бронзовых панцирях, с роговыми луками на боку и колчанами за правым коленом сидели изогнувшись, как кошки. Встряхивая длинными кудрями, они гикали и хлопали плетьми, разгоняя встречных.

У ворот крепости сгрудились стража и пестрая крикливая толпа. Длинные кожаные трубы повторным ревом возвестили прибытие знатного гостя.

На высокой арке ворот разноцветными изразцами переливался герб персидского царя: распростертые соколиные крылья и посредине их – стрелок, натягивающий лук.

В темном проходе выстроились «бессмертные» – телохранители царя – в длинных, до земли, одеждах, с колчанами за правым плечом. Тонкие бронзовые цепочки свешивались с колчанов и звенели при каждом движении воинов. Скрестив копья, они загораживали доступ внутрь крепости, куда пропускали только немногих избранных, имевших кусочек пергамента с печатью главного надзирателя дворца. По требованию стражи Будакен оставил свое оружие при входе. Спитамен последовал за Будакеном, чтобы служить ему переводчиком.

Сатибарзан и двое «бессмертных» шли впереди; за ними четверо слуг несли на подносах подарки Будакена: короткий скифский меч в искусно отделанных золотом ножнах, драгоценные ожерелья из тигровых зубов, приносящие успех на охоте, и связку темных собольих шкурок.

Первый двор, вымощенный квадратными плитами, был полон согдской знати, ожидавшей возможности увидеть своего правителя. Затем пришлось идти узким проходом между гладкими глухими стенами. Дальше была низкая дубовая дверь. Два воина скрестили копья. Старый евнух с отвислыми щеками, с золотой цепью на шее спросил пропуск. Сатибарзан шепнул ему несколько слов на ухо и показал свиток пергамента. Дверь открылась, и Будакен вошел в небольшой двор, окруженный высокими кирпичными стенами. Бесчисленные деревянные колонны, украшенные тонкой резьбой, поддерживали несколько круглых навесов, под которыми посетители могли укрываться от солнца и от дождя. Весь двор был застлан коврами. В глубине стояло одинокое кресло, отделанное золотом и слоновой костью, с высокой спинкой, на которой было выткано золотом колесо с двумя крыльями.

В кресле, поставив ноги на скамейку, сидел Бесс в золотой, круглой, как дыня, тиаре, в парчовой одежде, обшитой бахромой. По обе стороны Бесса стояли юноши с отличиями «бессмертных». Перед троном, опустившись на колени, стояли знатные персидские, согдские и бактрийские сановники.

Будакен на мгновение остановился, окинув всех внимательным взглядом, затем направился к сидевшему на троне Бессу.

Будакен знал, что все подданные великого Персидского царства, встречаясь с царем царей, падают на землю и лежат неподвижно, пока царь с ними не заговорит. Но, поступив так, Будакен показал бы, что саки считают себя в подчинении персидскому царю, а этого сакский вождь не мог допустить. Поэтому Будакен остановился в нескольких шагах от трона в ожидании. Глаза Бесса тревожно метнулись и уставились на скифского князя.

– Будь здоров и царствуй много лет, великий правитель Персидского царства! – прогудел спокойно Будакен. – Сакские племена посылают меня передать их привет и пожелания жить в мире и дружбе с подданными тебе народами.

Бесс самодовольно улыбнулся, решив, что в этом приветствии выражено достаточно почтительности и что большего раболепия от скифского князя все равно не дождаться. Он поднял кверху ладони в знак обращения к небу с молитвой и заговорил, растягивая слова, как это делают при богослужении жрецы:

– Я рад видеть тебя, доблестный и храбрый князь Будакен. Да хранит тебя создатель неба, земли, гор и морей! – Бесс уже знал из докладов подсылавшихся к Будакену сановников его имя, род и место стоянки кочевья. – Садись рядом, здесь, и поговорим о делах наших народов, а потом перейдем к «козьей шерсти».[127]

Будакен, подойдя к трону, опустился на ковер, подобрав под себя ноги. Оба некоторое время обменивались любезными вопросами о здоровье, силе мышц, состоянии коней, о бурях, дождях и направлении ветров.

– Я знаю, что ты любишь быстрых и сильных коней, – сказал Будакен, – поэтому я привел для тебя двух жеребцов, сыновей знаменитого скакуна Буревестника.

Бесс захотел сейчас же их увидеть и приказал привести коней. Он продолжал спрашивать, живут ли в сакских степях львы и носороги, нападают ли саки на их соседей тохаров и много ли снега бывает зимой в кочевье Будакена.

Старый Датаферн, подойдя к трону, склонился до земли и произнес шепотом:

– Разреши, о величайший, предстать перед тобою верному слуге твоей воли Оксиарту, князю Курешатскому.

– Зачем он вернулся раньше срока? – удивился Бесс. – Что могло помешать ему исполнить мое приказание? Пусть придет.

Князь Оксиарт вбежал и с видом ужасного отчаяния бросился на ковер перед Бессом. На полу он забился в глухих рыданиях.

– Какие несчастья обрушились на тебя, князь Оксиарт? Перестань предаваться горю, как вдова, лишенная поддержки любимого мужа. Говори, кто обидел тебя, – я покараю его всей яростью моего гнева. Не погиб ли твой сын, не заболела ли твоя прекрасная дочь?

– О величайший, о светлейший! Весь небосвод помещается в перстне твоего большого пальца. Когда я помчался исполнять твою волю и, чтобы скорее достигнуть ваших пограничных крепостей, загнал трех жеребцов…

– Напрасно загубил трех жеребцов, – прервал его Бесс, – кони нужны теперь для войны.

– Я проехал сакскую степь, но там меня обидел скифский начальник, с которым я хотел повести переговоры согласно твоему повелению, да блистаешь ты победами тысячу лет! Этот начальник заманил меня в свое кочевье, где жестоко избил и посадил в яму с верблюжьими клещами. Долго ли еще саки будут издеваться над нами? Теперь не Двурогий разбойник наш враг – он уже подыхает, засыпанный снегом в горных ущельях. Теперь саки – наша гибель. Я умоляю тебя, собирай войска против саков. Они уже поют песни про Афрасиаба и призывают точить ножи на черном камне.