Саймон Скэрроу - Братья по крови Страница 36

Он был раздосадован необходимостью думать о мерах предосторожности, чтобы обезопасить себя от амбициозных соперников. Но деваться некуда. Продвижение по служебной лестнице обходилось в соответствующую цену. На мгновение Катона охватило чувство светлой тоски по тем беспечным временам, когда он, будучи солдатом, изо дня в день безоглядно жил по установленному порядку. Теперь же ему постоянно приходилось размышлять о будущем, учитывая все возможные последствия своих поступков. Он чувствовал, как из солдата превращается в политика.

Вполголоса ругаясь себе под нос, Катон приступил к работе и уже набросал черновик обоих отчетов, когда за спиной зашуршали клапаны входа и в палатку вошел Макрон, под ногами которого тотчас образовалась дождевая лужа.

– Уф-ф… Господин префект, сведения о вернувшемся из боя сопровождении обоза собраны.

– Садись давай, – кивком указал Катон на табурет, где до этого сидел Септимий. – У меня, между прочим, еще осталось немного вина. Будешь?

– Отчего бы нет, – заметив кувшин, разулыбался Макрон.

Усевшись и приняв от Катона чашу, он со вздохом сказал:

– Полагаю, сперва ты хотел бы получить от меня сводку потерь.

Катон кивнул. Макрон полез в наплечную суму и, достав оттуда табличку, повернул ее под углом к скупому свету жаровни.

– Основная тяжесть удара пришлась на Первую центурию. Шестнадцать убитых, двадцать три раненых. Из них шестеро, по словам хирурга, вот-вот помрут. Еще двое, скорее всего, тоже не жильцы: у них смертельные раны. Пятерых, когда поправятся, придется списывать. У троих ранения легкие, так что вернутся в строй. Остальные ходячие. В центурии Криспа убитых семь, раненых девять, из которых серьезно пострадал всего один. У остальных раны поверхностные. Так что на сегодня в строю двадцать один и сорок два человека соответственно. – Макрон задумчиво покачал головой. – То есть и на одну полную центурию не наберется. Вот тебе и вся Четвертая когорта Четырнадцатого легиона. Все, что осталось.

Катон невольно глубоко вздохнул. Это действительно тяжелые потери.

– А что насчет моих Воронов?

Макрон снова сверился с табличкой.

– Здесь все не так плохо. Погибло двенадцать, ранено четырнадцать. Шестьдесят четыре по-прежнему в седле.

– Все равно потери большие…

– Чего же ты ожидал? – отхлебывая вино, поднял брови Макрон. – Атака на фланг была отчаянным, рискованным шагом. Посмотри на это с другой стороны, – не отдай ты вовремя приказ, из нас сейчас, скорее всего, никого не осталось бы в живых.

– Может быть… Только нас теперь слишком мало, чтобы защищать обоз.

– От кого? Враг с поля боя изгнан. Заботы теперь только, чтоб обозники меж собой не цапались. Ну, а уж кого за шкирку тряхнуть или там башкой о башку стукнуть, на это у нас людей хватит. Так что до нового пополнения как-нибудь дотянем.

– Вопрос в том, когда оно будет, это самое пополнение.

– Думаю, сразу после того, как наша армия вернется обратно в Корновиорум[19], на постой. Пришлют, само собой, зелень необученную, ну да я из них быстро солдат сделаю. То же самое и насчет Второй Фракийской алы, хотя от фракийцев там останется разве что название. Взамен пришлют батавов[20] или кого-нибудь вроде них. Наездники хорошие, только вот дикарской лихости в них не хватает… Ладно, дареному коню в зубы не смотрят. Что дадут, то и возьмем, так же как и другие подразделения. А верховному еще придется попыхтеть, чтобы объяснить, откуда такие потери… – Макрон, умолкнув, обеспокоенно поглядел на друга. – Парень, да ты же сейчас свалишься! Тебе нужно поспать. Все, что могли, мы уже сделали. А утром, как только наладится погода, разберемся с остальным.

– Хорошая мысль, – встряхнув отяжелевшей головой, откликнулся Катон. – А как там пленные?

– О них не беспокойся, все в порядке. На моих парней можно положиться.

Вновь зашуршали клапаны входа, и внутрь вошел посыльный. Отсалютовав, он обратился к Катону:

– Господин префект! Полководец Осторий желает здравствовать и просит, чтобы вы и центурион Макрон прибыли к нему в офицерскую палатку.

– В самом деле? А зачем, он не сказал?

– Нет, господин префект. Просил прибыть, и всё.

– Значит, прибудем. Свободен.

Еще раз отсалютовав, посыльный удалился.

– Вот и отдохнули, – сухо усмехнулся Катон.

Шум празднования достиг их ушей, как только они приблизились к центру лагеря. Между тем ряды легионерских палаток были погружены во мрак. Уже давно стемнело, но костры в лагере этим вечером не жгли из-за дождя и ветра, который своими порывами раздувал козлиные шкуры палаток, словно паруса кораблей. Людей вокруг было мало, большинство укрылись от непогоды в своих палатках. Снаружи находились лишь часовые да те редкие смельчаки, что наперекор дождю и буре решились сходить по нужде.

– Ого, – оживился Макрон, ускоряя шаг. – Похоже, вино там льется рекой. Давай-ка быстрее, а то нам ничего не достанется.

Катон не отозвался. Он пытался вспомнить, чувствовал ли себя когда-нибудь таким же смертельно уставшим, как сейчас. Мучительно хотелось одного: упасть и как следует отоспаться. Для похода в штаб он надел свежий плащ, однако дождь уже начинал просачиваться через пропитку из жира, втертого в ткань. Тело бил безудержный озноб. Поспевая за другом, Катон чувствовал себя совершенно не в настроении поднимать здравицы и пить за победу. Злой от усталости, он мысленно клял Остория за то, что тот за ними послал.

Штабные палатки, стоящие в центре лагеря, имели куда более представительный вид, чем сооружения легионеров, и были прикреплены к тяжелым, вбитым в землю кольям двойной веревкой. Но и эти шатры, вздуваясь, напряженно колыхались на ветру. Освещенные внутри, они мягко сияли в ночи, и несмотря на никудышный настрой, Катон все же поймал себя на мысли, что не прочь погреться у жаровен.

Снаружи стояли нахохленные, закутанные в плащи часовые. Однако при виде двух офицеров они тут же выпрямились и молодцевато отсалютовали, пропуская гостей в просторный штабной шатер. Их тут же обволокла влажная, липкая духота. Оглядевшись, друзья увидели здесь столько народу, что и яблоку упасть негде. Воздух был тяжел от запаха отсыревшей одежды, пота, древесного дыма и винных паров. Плащи Катон с Макроном бросили поверх исходящих паром балахонов, плащей и накидок, уже застлавших настил возле входа в шатер. Отсюда друзья направились к прилавку, за которым усердствовали виночерпий со слугой, едва успевая справляться с требованиями добавки, с которыми их шумно осаждали сгрудившиеся вокруг офицеры. Едва вновь прибывшие были узнаны, как их тут же взялись громогласно поздравлять за судьбоносное участие в бою. Катон старался не морщиться, когда сильные руки сердечно, от души хлопали его по спине и плечам. Кое-как превозмогая эту нежданную экзекуцию, он благодарно кивал и пробирался дальше. Макрон, напротив, явно млел от похвал своих товарищей-центурионов.

Едва они пробрались к длиннющей очереди за вином, как офицеры – многие из них уже с помутневшими глазами – с дружными криками продвинули их к самому прилавку. Здесь им вручили по объемистой, налитой по самые края медной чаше. Не успели они отойти и на пару шагов, как к ним навстречу вышел полководец Осторий. Морщинистое лицо старика рассекла широкая улыбка, в которой обнажались потемневшие зубы.

– Ба-а, префект Катон! Виновник нашего нынешнего торжества!

Положив руку Катону на плечо, он крепко, до боли сжал его костлявыми пальцами. Затем, ослабив хватку, развернулся к одному из младших трибунов:

– А ну-ка, юноша! Принеси мне что-нибудь, на чем можно стоять. Да поживей!

Молодой человек нырнул в толчею и вскоре возвратился с простым деревянным стулом. Опершись юноше на плечо, Осторий неуклюже взгромоздился на эту трибуну и выпрямился так, чтобы его было видно над толпой.

– Славные мужи Рима! Прошу внимания!

Стоящие вблизи почтительно умолкли, но из дальних концов шатра все еще доносились нестройное пение и смех. Нахмурившись, верховный сделал глубокий вдох и проревел:

– Тихо!!

Когда последний из офицеров наконец замолк и повернулся к нему лицом, в шатре воцарилось молчание, разбавляемое лишь хлопаньем на ветру стен из козлиных шкур и дробным стуком дождя над головой, который просачивался через любые зазоры.

Прежде чем заговорить, Осторий величавым жестом указал Катону встать рядом со стулом.

– Доблестные мужи, товарищи! Сегодня для нас поистине великий день. Для нас и наших солдат, для императора Клавдия и Рима. Победа!

Он торжественно вознес чашу, часть содержимого которой выплеснулась Катону на переднюю сторону туники. Шатер взгудел восторженным ревом офицеров.

– Победа, которая окончательно утверждает за нами покорение Британии. Враг разбит, усмирен и коленопреклоненно ждет в цепях своей участи. Армия Каратака повержена, и тысячи его бывших вояк будут распроданы как военные трофеи. Ну, а вам и вашим легионерам от их продажи причитается кругленькая сумма!