Перл Бак - Императрица Страница 36

Тем временем, удовлетворенные победным договором, иностранцы приостановили свои действия. Год прошел так же, как проходили предыдущие, а наступившее лето принесло с собой день, когда договор надо было скреплять печатью. Цыси твердо решила не допустить унизительной церемонии, и она добилась своего — не словами и не угрозами, а простым обольщением слабого человека — императора. Весь год Цыси была настолько нежна и так покладиста, что император вновь стал ее пленником, и ум его был во власти Цыси не менее, чем тело. По совету Цыси Сын неба направил посланцев к белым людям, управлявшим Кантоном через китайских наместников. Задачей посланцев было подкупить европейцев и уговорить их не продвигаться на север в отместку тому, что на договоре не ставится печать.

— Пусть довольствуются торговлей на юге, — приказал император. — Передайте им, что, если они останутся там, где сейчас, мы будем жить с ними в дружбе. Разве не для торговли они сюда пришли?

— А что, если они откажутся? — спросил принц Гун.

Памятуя, что говорила ему Цыси в долгую ночь наедине, император ответил:

— Скажите им тогда, что мы потом встретимся в Шанхае и скрепим договор печатью. Это значит, мы проедем полпути им навстречу. Разве могут они пожаловаться, что мы не великодушны?

Притворяясь безразличной к государственным делам, Цыси внушала императору. «Зачем подписывать договор? Пусть они надеются, а если потеряют терпение, скажете, что документ будет подписан в Шанхае. Если они все же прибудут туда, у нас будет достаточно времени, чтобы решить, что предпринять».

В качестве последнего средства Цыси тайно придерживала войну. Если захватчики войдут в Шанхай, разве это не явится доказательством, что только воина может остановить их продвижение?

В начале года вельможи отбыли с императорскими приказаниями, а весной, едва земля оттаяла, Сын неба повелел укрепить форты Таку, укомплектовать их людьми и оснастить пушками и ружьями, купленными у американцев. Операцию следовало осуществить тайно, чтобы англичане ничего не узнали. Эту мысль заронила ему Цыси в праздные часы, покорно отдаваясь его любви и возбуждая в нем страсть чтением историй и стихов из запрещенных книг, найденных ею в собраниях евнухов.

Какое же разочарование ожидало императора! Ранним летом курьеры привезли известие, что европейцы не потерпят никаких проволочек, что их корабли опять идут на север; уже миновали Шанхай, и командовал ими английский адмирал Хоуп. Но придворные и народ заявили, что врага не боятся. Форты Таку были крепки, императорским солдатам была обещана хорошая награда, и нападения ждали спокойно и мужественно.

На этот раз Небо помогло. Императорские войска били врага, причем с такой силой, что уничтожили три военных корабля и больше трехсот солдат. Император, не помня себя от радости, расхваливал Цыси, а она, слыша славословия правителя, подстрекала его отказывать захватчикам во всем. Печать на договоре так и не была поставлена.

Иноземный враг отступал, и в стране объявили мир. Народ восхищался мудростью Сына неба, который знал, когда следует тянуть время и когда воевать. Как легко были побеждены захватчики! Однако разве удалось бы их так легко победить, если бы не тактика проволочек и уступок? Белые люди поддались на мнимые просчеты столицы и переоценили собственные силы. Мастер мудрости и хитрости — так народ прозвал своего императора.

Но люди знали, кто помогал Сыну неба советами. Императрицу Западного дворца нарекли могущественной волшебницей, а красота ее восхвалялась — конечно, втихомолку, так как не подобало говорить об этом публично. Во дворце всякий евнух, всякий прислужник спешил выполнить ее малейшее желание.

Только принц Гун тревожился и повторял: — Европейцы — это тигры, которые уходят, если ранены, и возвращаются, чтобы напасть снова.

Однако, судя по всему, он ошибался, ибо год прошел необычайно спокойно. Цыси углубила свои познания в науках, наследник подрос и проявлял себя сильным и властным. Он научился ездить верхом и любил кататься на своем черном арабском скакуне, любил петь и смеяться, он постоянно был в хорошем настроении, потому что, куда бы ни обращал взгляд, всегда встречал дружелюбные лица. Уверенная в прочности своей власти, Цыси наблюдала, как сын становится все красивее. Кончилась весна, вновь пришло лето, и она собиралась отправиться вместе со двором и сыном в Летний дворец. Год прошел в мире, и она могла насладиться отдыхом.

Увы, кто мог предвидеть будущее? Лишь только двор завершил переезд в Юаньминъюань, как безо всякого предупреждения нагрянули английские солдаты. Они промчались на всех парусах вдоль китайских берегов и жаждали возмездия. В седьмой месяц года будто с неба упали две сотни военных кораблей, высадившие двадцать тысяч воинов в главном порту провинции Чжили. Войска не стали останавливаться, чтобы заключить договор или начать переговоры, а изготовились к захвату столицы.

Днем и ночью курьеры приносили плохие вести. Среди императорских советников никто уже не собирался тянуть время, некогда стало и порицать друг друга. Умиротворить захватчиков был послан старый и мудрый Вэй Лин вместе со свитой из нескольких вельмож.

— Обещайте! — велел перепуганный император, когда делегация пришла поклониться на прощание. — Делайте уступки и поддавайтесь! Нас превзошли!

Встреча происходила в его приемных покоях, и Цыси стояла рядом.

— Нет, нет, мой господин, — воскликнула она, — это позорно! Вы забываете о своем триумфе! Больше солдат, повелитель, больше силы — пришло время сражаться, мой господин!

Правитель не захотел с ней разговаривать. Протянув правую руку вперед, он неожиданно сильно оттолкнул советчицу.

— Ты слушаешь меня, — заявил он Вэй Лину.

— Слушаю и повинуюсь, высочайший, — отвечал старый царедворец.

Посол и его свита, заверив императора в преданности, расселись в повозки, запряженные мулами, и поспешили в Тяньцзинь. Тревога за сына не покидала Цыси, и когда Вэй Лин отбыл, она пустила в ход свое тайное оружие. Взгляд императрицы вновь стал нежен, объятия ласковы, а сладкие губы нашептывали нечто такое, от чего сомнения закрадывались в душу Сына неба.

— А что, если посланники не смогут убедить белых людей, — рассуждала Цыси. — Не разумно ли приготовиться спасать себя и династию?

Хитрая женщина уговорила правителя, и он отдал приказ монгольскому генералу Сен Личину вести императорские войска против белых людей. Принц Сен принадлежал к роду Корчиу из Внутренней Монголии, который преданно служил маньчжурским императорам и был у них в милости. Храбрый человек, генерал личным мужеством и умением не допустил нашествия китайских мятежников на северные провинции и дважды разбивал повстанцев в кровопролитных сражениях. Первый раз это случилось всего в двадцати четырех милях от Тяньцзиня, а потом он захватил их прибежище в Личэне и преследовал остатки мятежной армии, бежавшей в провинцию Шаньдун.

К непобедимому генералу теперь и обратилась Цыси. Император все же уступил, не смея сознаться в уступке брату. Получив тайные приказания, принц Сен немедленно повел войска, чтобы организовать засаду близ фортов Таку и загнать европейцев в море, как это было сделано с китайцами.

Тем временем английский и французский посланники, естественно, ничего не зная о засаде, вышли встретить императорского посла Вэй Лина. Европейцы несли белый флаг перемирия, и его генерал принял за знак сдачи в плен. Он призвал свои войска в атаку, солдаты с яростными криками побежали вперед и набросились на делегацию европейцев. Они захватили в плен обоих посланников и их сопровождающих. Флаг был разорван и втоптан в пыль, а пленных бросили в тюрьму и подвергли пыткам за дерзкое вторжение.

В столице победа вызвала огромную радость. Снова европейцы были разгромлены. Император не жалел для Цыси хвалебных слов и подарил ей шкатулку с драгоценностями. Затем Сын неба объявил семь дней празднования по всей стране. В Летнем дворце каждый день давали театральные представления для увеселения двора. Также было объявлено, что когда принц Сен вернется в столицу, то получит богатую награду и высокие почести.

Ликование, однако, вышло преждевременным, и пышное торжество даже не удалось завершить. Получив донесение о засаде и захвате в плен посланников, европейцы выстроили мощное каре и ринулись на войска монгольского генерала так неистово, что ошеломленные императорские воины бежали, не в силах противостоять иноземному оружию. Враги победоносно двинулись на столицу и подошли к мраморному мосту Балицяо, перекинутому через реку Пейхо неподалеку от городка Тунчжоу. До Пекина оставалось всего десять миль.

Тут захватчиков встретили солдаты, спешно посланные императором, получившим с курьером известие о поражении и обезумевшим от ужаса. На мосту произошло новое сражение с тем же печальным исходом, и императорское войско было полностью разбито. Оглашая округу горестными криками, воины двинулись обратно в столицу, по пути к ним присоединялись плачущие крестьяне. Толпы людей врывались в город, надеясь, что ворота скоро запрут и мощные стены сдержат гнев иноземных врагов. Улицы охватила паника, мятущиеся люди не знали, где искать убежище. Женщины и дети громко стенали, мужчины кричали, проклинали друг друга и призывали Небо на помощь. Торговцы забивали лавки, поскольку опасались, что захватчики разграбят их товар, а горожане, имевшие молодых красивых жен и дочерей, спешили оставить город и укрыться в сельской местности.