Кристиан Жак - Сын света Страница 36

— Спасибо, Сетау.

— По словам Лотус, это довольно легкое снотворное. Рамзес проснется на рассвете свеж и бодр. Что же до его поручения, можете быть спокойны — мы с Лотус займем его место. Она знает, куда идти.

— Как мне выразить благодарность?

— Оберегайте вашего сына от него самого.

Сети удалился. Сетау был горд собой; многие ли могли похвастаться тем, что принимали благодарность фараона?

Луч солнца, проскользнувший в шатер, разбудил Рамзеса. Некоторое время сознание его все еще пребывало в каком-то тумане; он никак не мог понять, где находится. Потом вдруг он все понял: Сетау и нубийка его усыпили!

Разъяренный, он кинулся наружу и столкнулся с Сетау, сидевшим на коленях и уплетавшим сушеную рыбу.

— Спокойно! Еще немного — и я бы подавился.

— А я, чем ты меня вчера напоил?

— Урок мудрости.

— У меня было важное задание, а ты мне помешал.

— Поцелуй Лотус и скажи ей «спасибо»; благодаря ей, мы теперь знаем, где находится главный лагерь противника.

— Но… она ведь одна из них!

— Ее семья была перебита, когда напали на то селение.

— Насколько ей можно верить?

— Ты всегда был энтузиастом, неужели ты стал скептиком? Да, на нее можно положиться; поэтому-то она и согласилась нам помочь. Мятежники не принадлежат к ее племени, они лишь сеют несчастья в самой процветающей земле Нубии. Вместо того чтобы ныть, лучше умойся, поешь и оденься, как подобает царевичу. Твой отец ждет тебя.

Положившись на указания Лотус, египетская армия пустилась в путь, возглавляемая Рамзесом, восседавшим на своем слоне. Первые два часа громадное животное чувствовало себя спокойно, почти беззаботно; по дороге слон подкреплялся зелеными ветками.

Затем его поведение изменилось: с застывшим взглядом он шел теперь медленнее, совсем бесшумно. Его ноги легко и невесомо, с невероятной осторожностью ступали по земле. Внезапно его хобот взвился к самым верхушкам пальм и выхватил оттуда черного африканца с копьем в руках; слон бросил его оземь и сломал ему шею.

Успел ли этот дозорный предупредить своих? Рамзес обернулся, ожидая приказаний. Знак фараона был вовсе недвусмысленный: наступать и атаковать.

Слон устремился вперед.

Едва он пересек небольшую пальмовую рощицу, как Рамзес увидел их: сотни нубийских воинов, с очень черной кожей, бритыми затылками, плоскими носами, пухлыми губами, золотыми кольцами в ушах, перьями в коротких курчавых волосах и с испещренными шрамами щеками; солдаты были в коротких набедренных повязках из пятнистой кожи, командующие — в белых одеждах, подпоясанных красными веревками.

Бесполезно было пытаться заставить их слушать приказы: как только они увидели слона и авангард египетской армии, они бросились к своим лукам и принялись стрелять. Эта спешка оказалась для них роковой, поскольку они действовали разрозненно, тогда как наступательные волны египтян наваливались спокойно и решительно.

Лучники Сети быстро вывели из строя нубийских стрелков, которые в панике стали толкаться и мять друг друга; затем лучников сменили копьеметатели и истребили негров, заряжавших рогатки. Потом настала очередь пехотинцев, которые, прикрываясь щитами, продолжили наступление, орудуя топориками, и рассеяли противника, вооруженного короткими мечами.

Оставшиеся в живых нубийцы в панике побросали свое оружие и упали на колени, моля египтян пощадить их.

Сети поднял правую руку, и бой, который длился всего несколько минут, тут же прекратился; победители связали побежденным руки за спиной.

Один только слон продолжал громить неприятеля: он снес крышу самой большой хижины и разметал в стороны стены. Оттуда появились двое нубийцев, один — высокий и важный, в широкой красной повязке, охватывавшей его голову, другой — маленький и нервный — прятался за корзиной.

Именно он ранил слона, вонзив ему в хобот копье с железным наконечником. Гигант схватил его, обвив своим хоботом за талию, высоко поднял и держал так какое-то время. Нубиец орал и отчаянно извивался, пытаясь высвободиться из стягивавшего его кольца. Когда гигант поставил его на землю, он уже было решил, что спасен; но как только он дернулся бежать, огромная слоновья нога пнула его в голову. Без лишнего шума слон раздавил того, кто заставил его так страдать.

Рамзес обратился к высокому нубийцу, который стоял, не шелохнувшись; скрестив руки на груди, он спокойно наблюдал за тем, что происходило у него на глазах.

— Ты их предводитель?

— Да, я. Ты еще довольно молод, чтобы так быстро рассеять нас.

— Это заслуга фараона.

— Так он сам сюда явился… Вот почему гадатели предсказывали, что мы не сможем победить. Я должен был их послушать.

— Где прячутся остальные мятежные племена?

— Я тебе покажу и пойду вместе с тобой к ним навстречу, чтобы убедить повиноваться. Фараон оставит их в живых?

— Это ему решать.

Сети и не думал щадить своих врагов; в тот же день он атаковал еще два мятежных лагеря. Ни в одном, ни в другом не захотели слушать увещевания побежденного предводителя. Сражения были краткими, ибо нубийцы действовали разрозненно; помня о предсказаниях гадателей и видя перед собой Сети, взгляд которого жег, как огонь, многие из них сражались без своего обычного запала. В их умах война уже была заранее проиграна.

На заре следующего дня прочие племена сложили оружие; все с ужасом говорили о сыне правителя, хозяине огромного слона, который уже раздавил дюжину нубийцев. Никто не мог противостоять армии фараона.

Сети взял шесть сотен пленными, а вместе с ними еще пятьдесят четыре юноши, шестьдесят шесть девушек и восемьдесят детей, которые должны были воспитываться в Египте и потом вернуться в Нубию, неся с собой древнюю культуру в сочетании со стремлением к мирному сосуществованию с сильным соседом.

Правитель убедился, что провинция Ирем была полностью освобождена и жители этого богатого плодородными землями края вновь получили доступ к колодцам, захваченным ранее мятежниками. С этих пор номарху надлежало каждый месяц объезжать с досмотром провинцию, чтобы избежать повторных бунтов; если у крестьян были какие-нибудь замечания и пожелания, он должен был их выслушать и попытаться удовлетворить. В случае же серьезного спора фараон сам должен был вмешаться.

Рамзес загрустил — он с большим сожалением покидал Нубию. Он не осмелился попросить у отца должность наместника, которая ему приглянулась. Едва он подумал об этом, взгляд Сети быстро охладил его пыл, заставив промолчать. Монарх представил ему собственный план: наблюдать за нынешним номархом, требуя от него безупречного поведения. При малейшем проступке он должен был отправиться доживать свои дни в качестве простого интенданта крепости.

Слон легонько прикоснулся хоботом к щеке Рамзеса. Не прислушиваясь к желаниям многих солдат, которым очень хотелось увидеть, как гигантское животное прошествует парадным маршем по Мемфису, царевич решил отпустить его на волю, чтобы он жил спокойно и счастливо в своем родном краю.

Рамзес погладил хобот, рана на котором уже зарубцевалась; слон указал ему по направлению к саванне, как будто зовя его с собой. Однако пути гиганта и царевича на этом расходились.

Долгое время Рамзес стоял неподвижно; отсутствие его огромного союзника невыразимо печалило его. Как бы он хотел отправиться вместе с ним, открывать новые пути, познавать неизведанное… Однако мечта оставалась мечтой, и нужно было садиться на корабли и возвращаться на север. Царевич дал себе слово, что вернется в Нубию.

Египтяне снимались с лагеря с песнями; солдаты не жалели хвалебных речей в адрес Сети и Рамзеса, которые обратили опасный поход в победоносную кампанию. Они уходили, не затушив костров, огонь которых потом заберут местные жители.

Проходя мимо небольшой рощицы, царевич услышал чей-то жалобный стон. Как можно было бросить раненого!

Он раздвинул кусты и увидел маленького запуганного львенка, который тяжело дышал. Животное протянуло свою переднюю распухшую лапу и застонало, воспаленные глаза смотрели жалобно. Рамзес взял его на руки и заметил, что сердце у львенка бьется неровно. Если ему не помочь, малыш непременно умрет.

К счастью, Сетау еще не отплыл; Рамзес принес ему страдальца. Осмотрев рану, заклинатель змей уверенно заявил:

— Это укус змеи.

— Что скажешь, можно ему помочь?

— Вряд ли… Сам посмотри: три пятнышка, соответствующие тройному жалу, и следы двадцати шести зубов. Это кобра. Если бы этот львенок был обычный, он давно бы уже умер.

— Значит, он необычный?

— Посмотри на его лапы: для такого маленького котенка они слишком большие. Если бы это животное осталось в живых, оно бы выросло до неимоверных размеров.

— Попытайся его спасти.

— Его единственный шанс — это время года; зимой яд кобры не так активен.

Сетау развел в вине корень змеиного дерева, собранный им в восточной пустыне, и вылил в горло львенку, затем он развел мелко натертые листья в масле и натер тело животного, чтобы стимулировать сердце и повысить дыхательную способность.