Бела Иллеш - Карпатская рапсодия Страница 36

3. Лошади Марковича были застрахованы в четыреста форинтов каждая. Находившихся в сгоревшей конюшне лошадей Маркович купил в деревнях Тарпа, Намень, Вари и Берег-Ардо за несколько дней до пожара по пятьдесят пять — семьдесят форинтов за каждую. Одну хромую лошадь он купил в Вари за двенадцать форинтов. Разница между страховой суммой и действительной стоимостью погибших лошадей составляет не меньше шестнадцати тысяч пятисот форинтов».

О направленном в прокуратуру отношении Маркович не знал. Но ему было известно, что «Генерали» платить не хочет. Он так разозлился, что решил немедленно поехать в Будапешт.

— Убью этого подлого антиалкоголика! Пусть будет проклята минута, когда я заключил с ним договор!

Маркович не поехал в Будапешт и не убил антиалкоголика. Потерпевшего от пожара уксусного фабриканта по распоряжению прокуратуры арестовала берегсасская полиция. Арест учинил самолично начальник полиции Пал Шимон.

— Именем закона вы арестованы!

Когда Маркович услышал эти ужасные слова и почувствовал на плече руку Шимона в белой перчатке, он сразу же забыл о том, что он венгр, и обратился к небесам по-еврейски:

— Шма, Исроэль! [18]

Марковича в Берегсасе не любили, но его арест многим не понравился. Что богатые берегсасцы не хотели верить в виновность Марковича, — это понятно. Но мелкие виноделы тоже считали его невиновным — возможно, потому, что газета «Берег» в одной из своих статей осторожно высказала подозрение: не потому ли «Генерали» добилось ареста Марковича, что оно не желает платить? Но в еще большей мере эта вера в невиновность Марковича объяснялась тем, что едва ли можно было найти в Берегсасе хоть одного винодела, который в тяжелые дни не мечтал бы о том, чтобы его застрахованный у «Генерали» дом сгорел. Теперь эти люди с разочарованием увидели, что «Генерали» не спасет их от аукциона.

Страховое общество не шутило. Газета «Берег», высказавшая против него подозрение, была привлечена к ответственности за клевету, не стала бороться и взяла обратно свои обвинения. Для читателей, веривших в осведомленность своей газеты, это означало, что виновность Марковича неоспорима.

Но в борьбу вступила жена Марковича. Адвокатом своего мужа она пригласила Элека Чато, родственника вицеишпана Гулачи. По совету Чато, она обратилась еще и ко второму адвокату, Акошу Кёрёши. Кёрёши был не только известным на всю страну будапештским адвокатом, но и депутатом парламента, боевым членом партии независимцев. Весь город знал, что, прежде чем приехать в Берегсас, Кёрёши получил от жены Марковича по телеграфу пять тысяч форинтов аванса.

Кёрёши провел в Берегсасе всего два дня. За эти два дня он неоднократно разговаривал с женой Марковича, с адвокатом Чато и побывал у Марковича в тюрьме. Потом посетил вицеишпана Гулачи, бургомистра Турновского, председателя окружного суда, главного прокурора и начальника полиции Шимона. Перед отъездом он дал «Берегской газете» — органу независимцев — интервью, в котором не было ни слова о деле Марковича. Кёрёши сказал лишь о том, какое возвышенное чувство испытываешь, вступая на берегскую землю, землю, освященную памятью благородного Ференца Ракоци, священной и дорогой сердцу каждого истинного венгра.

Кёрёши уехал. Спустя несколько дней — за счет жены Марковича — в Берегсас приехал частный сыщик. Частный сыщик был у нас в то время одним из идеалов молодежи. Шерлок Холмс Конан Дойла завоевал половину мира; другую его половину завоевали подражатели Конан Дойла, распространявшие свои шедевры в тетрадях по десять крейцеров. Чем более бездарными и некультурными были авторы этих детективных романов, тем более блестящими подвигами блистали их герои: Шерлока Холмса один за другим перещеголяли Ник Картер, Нободи, Нат Пинкертон и целый ряд других необыкновенных существ. Все эти неустрашимые герои походили друг на друга: у всех у них было бритое лицо, орлиный нос, рысьи глаза, высокая худая фигура, стальные мускулы и нервы, как канаты, все они были сверхлюдьми. Таким мы представляли себе и будапештского детектива, о приезде которого — по милости детей Марковича — заранее знал весь город.

Будапештский частный сыщик был краснощеким, толстым и лысым человеком, с белокурыми усами. Остановился он в гостинице «Лев». Большую часть времени проводил в ресторане гостиницы за пивом. Своей прозаической внешностью и поведением детектив сильно разочаровал нас, даже вызвал некоторое возмущение, хотя и доставил небольшое развлечение молодежи, обладавшей скромными запросами. Когда детектив выходил на улицу, вокруг него сразу же собиралось двадцать — тридцать детей, следовавших за ним по пятам, куда бы он ни шел, указывавших на него пальцами и, ликуя, кричавших:

— Вот тайный полицейский идет! Вот будапештский сыщик!

Развлечение заключалось в том, что будапештский Шерлок Холмс грозил иногда кулаком своим преследователям.

Только в одном случае детектив показал себя достойным тех ожиданий, которые на него возлагались. Однажды утром он пошел в магазин детских игрушек Якаба Гельба и купил там зеленый сачок для ловли бабочек. Обратно из магазина Гельба до «Льва» он шел с этой игрушкой в руках.

— Вот он идет! Вот он идет! — кричали дети, но несколько тише, как будто зеленый сачок послужил для их глоток сурдинкой.

Когда детектив исчез в гостинице, дети еще долго гадали: какую роль этот сачок будет играть в выяснении невиновности Марковича. Гаданию положил конец восьмилетний сын владельца «Льва» Лайош, вышедший на улицу с сачком в руке. Выяснилось, что сачок был куплен сыщиком для того, чтобы после обеда, когда детектив спит, Лайош не орал в коридоре гостиницы, а ловил в саду бабочек.

— Бабочек — в октябре! Вот тебе и сыщик!

Лайоша дети отколотили, а сачок сломали.

Частный сыщик, любитель пива, сильно скомпрометировал в Берегсасе свое, окруженное ореолом, занятие. Но когда никто ничего интересного от него больше не ждал, он произвел сенсацию, установив, что конюшня Марковича стала жертвой пожара вследствие преступления Кальмана Асталоша.

Адвокат Элек Чато в своем меморандуме, поданном в прокуратуру, следующим образом сформулировал обличающие Асталоша факты:

«а) Всем известно, что Асталош является личным врагом фабриканта Марковича. Он его враг потому, что люди говорят, будто четыре года тому назад господин начальник уезда Вашархейи арестовал Кальмана Асталоша в Сойве вследствие заключенного им с фабрикантом Марковичем пари».

Чато перечислил фамилии десяти свидетелей, которые знают о существовании такого слуха.

«б) Накануне пожара, после обеда, Асталош был во дворе конюшни Марковича и в течение более получаса разговаривал с его возчиками и конюхами. При этом Асталош, о котором всем известно, что он живет в плохих материальных условиях, подарил некоему конюху Гугу горсть табаку для трубки».

Газета «Берег» опять подняла свой голос.

Она напечатала статью об Асталоше под заголовком «Настоящий виновник».

На следующий день после появления этой статьи полиция арестовала Асталоша.

Частный сыщик просидел над своим пивом в гостинице еще два дня и только тогда уехал обратно в Будапешт, когда полиция наложила свою руку и на Гугу.

Суд

Судьбу Марковича, Кальмана Асталоша и Гугу решил суд присяжных.

Оба адвоката Марковича работали блестяще: сторонник правительства Чато — тем, что скромно оставался на заднем плане, а независимец Кёрёши — тем, что говорил много и заставил обратить на себя внимание. Сотруднику «Берегской газеты» он сказал, что берегсасская улица Андраши была бы вполне на месте даже в Будапеште. В ресторане гостиницы «Лев» он во всеуслышание дал честное слово, что никогда и нигде не пил такого хорошего вина, как в Берегсасе. За два дня до начала суда Кёрёши в сопровождении сотрудника «Берегской газеты» поехал в Мункач и возложил венок на могилы бойцов времен Ракоци.

Защитник Асталоша, молодой будапештский адвокат Кенез, социалист, принес Марковичу, может быть, еще больше пользы, чем Кёрёши. Он прошел по всему Цыганскому Ряду, входил во многие квартиры, с некоторых из них сделал даже фотографические снимки. Посетил Яноша Фоти и почти два часа разговаривал в его квартире с несколькими рабочими с кирпичного завода. Чато уговорил одного из сотрудников «Берега» спросить Кенеза, что он видел в Берегсасе.

— Я видел ужасающие, возмутительные, отвратительные вещи, — ответил Кенез. — Рабочие кирпичного завода и бочары живут на положении рабов. Цыганский Ряд — это настоящий рассадник туберкулеза.

Когда это заявление было напечатано в «Береге», Чато стал потирать руки от удовольствия.

— Поздравляю вас, сударыня, — сказал он жене Марковича. — Относительно результата сомнения быть не может!