Александр Золототрубов - Опальный адмирал Страница 36

Галлер ответил не сразу: то ли про себя анализировал действия наркома, то ли растерялся и не знал, как ему поступить, ибо Кузнецов был прав и каждое его слово горячим свинцом жгло душу. Наконец он вскинул брови и прямо взглянул на Кузнецова.

— Я погорячился, Николай Герасимович, прошу меня извинить!

Кузнецов, словно не слыша его, спокойно сказал:

— Торопитесь, Лев Михайлович, мне нужна справка, какие корабли и сколько выделили моряков в морские бригады. Если командиры где-то допустили перебор в добровольцах, прошу их поправить. На море ведь тоже идет война, и немалая.

— Есть, будет сделано! — Глаза у Галлера повеселели, и весь он будто преобразился.

Главморштаб отобрал с флотов до 40 тысяч краснофлотцев, которые должны были стать костяком ударных формирований. Кузнецов строго контролировал выполнение требования ГКО.

Поздно вечером в Москву вернулся адмирал Исаков. Когда он вошел в кабинет наркома, тот поднял голову.

— Иван Степанович? — Кузнецов пошел ему навстречу. — Ну, здравствуй, дружище! — Нарком крепко пожал ему руку. — Значит, нашему полку прибыло?

— Да вот… — смутился Исаков. — Как-то неловко получается: состою на должности начальника Главморштаба, а сижу в Ленинграде. Хорошо, что отозвали… Что, мой заместитель Алафузов в Куйбышеве?

— Там, Иван Степанович. Я сам на днях оттуда вернулся. Занимался размещением штаба, оборудованием командного пункта Наркомата. Ну а ты как жил в Питере?..

— С главкомом маршалом Ворошиловым я сработался быстро, установил с ним деловой контакт, и он меня понимал, — начал Исаков. — А когда его сменил генерал армии Жуков, мне приходилось туго. Жуков крутой, не терпит никаких возражений. Как зыркнет на тебя, аж пот прошибает. Правда, ко мне он претензий не имел, если не считать эпизода с начальником штаба Ладожской военной флотилии Боголеповым.

— Как случилось, что Боголепов попал под трибунал? — спросил нарком, не посвященный в детали происшедшего. — Я пытался кое-что узнать у маршала Шапошникова, но Борис Михайлович намекнул, что этим делом занимались Сталин и Берия.

— Трагедию с Боголеповым я и сейчас все еще переживаю, — признался Исаков. — Есть в этом и моя вина. Вы же сами знаете, что Виктор Платонович отчаянный и храбрый человек. Я узнал его еще в двадцать третьем году, когда он был начальником оперативного отдела штаба флота, а я — начальником Южного отделения службы наблюдения и связи Черного моря…

Кузнецов и сам хорошо знал Боголепова. Перед войной он предложил ему разработать перспективный план развития военно-морского оружия и техники на ближайшие 10–15 лет (Боголепов был в ту пору начальником кафедры тактики Военно-морской академии). Но война помешала ему осуществить задуманное, хотя план развития оружия и техники был хорош.

— Когда немцы захватили Шлиссельбург, — продолжал рассказывать Исаков, — и вышли к Ладожскому озеру, окружение Ленинграда было завершено. Жуков вызвал меня к себе и спросил, кто возглавляет Ладожскую военную флотилию. Я ответил, что временно начальник штаба флотилии капитан 1-го ранга Боголепов. Я отметил, что он доброволец, сам попросился на фронт. Словом, человек он надежный…

Что же сделал генерал армии Жуков? Он подошел к столу, на котором лежала большая карта и, глядя на меня, произнес:

— Приказываю: кораблям Ладожской флотилии высадить в районе Шлиссельбурга тактические десанты с задачей овладеть городом и наступать вот сюда, — Жуков ткнул указкой в берег, — в Юго-Восточном направлении, чтобы соединиться с нашими войсками в районе Синявино. Лично передайте это мое приказание врио командующему флотилией.

— Когда надо высадить десанты? — спросил я.

— Даю вам на подготовку две недели!

— Мало времени, Георгий Константинович, — возразил я. — А в этом деле спешка только вредит.

— Ни дня больше, моряк! — воскликнул Жуков. — Пусть уложится ваш Боголепов в этот срок, — отрезал он, давая понять, что разговор закончен.

Боголепов волновался, хотя с присущей ему настойчивостью взялся за подготовку десантов. В их составе был разношерстный народ: бойцы НКВД, краснофлотцы, разведчики-балтийцы, курсанты, пограничники… В конце сентября были высажены три тактических десанта, их прикрывали две канонерские лодки. Но «юнкерсы» нанесли по десантам ощутимые удары, немецкая артиллерия вела по морякам бешеный огонь. Десантники понесли большие потери и, естественно, Шлиссельбург так и не взяли.

Жуков был вне себя, казалось, он разразится бранью.

— А ты хвалил этого Боголепова: доброволец, подал рапорт направить его на фронт… А что ему там делать, если не сумел должным образом подготовить и выполнить важнейшую операцию? — Затем, нахмурившись, строго и категорически добавил: — Отдать Боголепова под суд военного трибунала!

Я был потрясен этим, пытался убедить Жукова, что на подготовку десантов он дал мало времени, с воздуха высадку десанта нечем было прикрыть, но командующий фронтом был неумолим — судить Боголепова! Решением трибунала тот был приговорен к нескольким годам заключения, потом заменили отправкой на фронт.

— Вот как все это произошло, — заключил свой рассказ Исаков.

(Капитан 1-го ранга Боголепов вернулся с фронта в конце декабря сорок первого, а в январе сорок второго нарком ВМФ вызвал его в Москву и дал задание срочно написать наставление по охране военно-морских баз.

— Я готов это сделать, тем более что опыт есть. Таллин, Одесса, а теперь вот сражается и Севастополь.

— Советую вам побывать там, моряки-черноморцы уже отбили три вражеских натиска на город. И держатся! Поговорите с контр-адмиралом Жуковым, героем обороны Одессы, другими товарищами. Они расскажут вам немало интересного. Важно также учесть и опыт Балтики. Там вы сами воевали, лучше знаете обстановку.

— Когда я могу убыть в Севастополь?

— Завтра туда летит самолет с работниками Главморштаба, с ними и отправляйтесь. В конце марта труд положить мне на стол! Добро?.. — А.З.)

Нарком ввел Исакова в курс дела, сказал, что ему надлежит также заниматься формированием морских бригад, взять под свой контроль союзные конвои, которые идут в наши северные порты.

— Кажется, и под Москвой скоро вовсю закрутится свинцовая метель. — Кузнецов угрюмо сжал губы и тут же разжал их. — Под Ленинградом у немцев ничего не вышло, теперь, видно, хотят взять реванш под столицей. Плохи дела и в Крыму…

18 октября 11-я армия Манштейна{Манштейн Эрих фон Левински (1887–1973) — нацистский военный преступник, генерал-фельдмаршал, с 1941 г. командовал 11-й армией в Крыму, в 1942 г. руководил немецко-фашистскими войсками под Ленинградом.} и румынский горный корпус, начав наступление, потеснили части 51-й Отдельной армии генерала Кузнецова. Не смогла противостоять врагу и Приморская армия генерала Петрова, ослабленная боями в Одессе. Немцы прорвали Ишуньские позиции и устремились на Саки и Бахчисарай, чтобы отрезать пути нашим войскам, отступающим на Севастополь и Алушту, и оседлать шоссе на Керчь.

Зазвонила «кремлевка». Кузнецов снял трубку.

— Слушаю вас, Борис Михайлович!.. Да, адмирал Исаков прибыл, мне теперь будет легче. Пошлю его в Куйбышев, а сам останусь с Галлером… Не скрою, настроение у меня скверное. На фронтах и на флотах не то, что хотелось бы иметь. Как Левченко?.. Странно, однако, что Верховный ничего мне не сказал. Спасибо за информацию. — Нарком, положив трубку, объявил: — Ставка создала командование войск Крыма с целью объединения действий сухопутных войск и Черноморского флота. Как думаете, кто назначен ими командовать? Левченко! Я рад, что растут мои адмиралы, но не поздно ли?..

В столице всю ночь валил снег, перед окном кабинета наркома — гора снега. Серебрится на утреннем солнце, слепит глаза. Николай Герасимович мысленно перенесся в Полярный, главную базу Северного флота, где не раз бывал и где Головко сетовал на нехватку кораблей и подводных лодок. Николай Герасимович услышал чьи-то шаги и обернулся. Это был Галлер.

— Проходи, Лев Михайлович! — Нарком качнул головой. — Садись. Скажи, как продвигается дело с тралами?

Галлер сел. Он был чисто выбрит, усы подстрижены.

— Тралы будут, — заявил он, — прошу в этом не сомневаться. Кажется, я вас еще не подводил. Смею уверить, что дело оказалось куда сложнее, чем мы предполагали. Ученые и то ломают головы… — Он кашлянул, коснувшись рукой живота. — Вчера чем-то отравился, должно быть, консервами, и всю ночь не спал. Температурил. Хотел бы съездить в госпиталь, промыть желудок, если разрешите.

— Поезжайте, Лев Михайлович, на моей машине, она у подъезда.

Тихо в кабинете; слышно, как тикают корабельные часы. Николай Герасимович сел на диван, достал из кармана кителя записку, которую ему передал летчик, вернувшийся ночью самолетом из Куйбышева. Жена успела черкнуть несколько строк: «Коленька, милый, у нас все хорошо. Добрались и устроились прекрасно. Дети чувствуют себя нормально. Ну а мне сам Бог велел скучать. Побереги себя. Буду звонить. Твоя Вера — надежда и любовь».