Однажды ночью в августе - Виктория Хислоп Страница 36

– О Ставрос, – промурлыкала Агати, поглаживая его руку.

– Я знаю, что должен был рассказать тебе все намного раньше, – виновато произнес он. – Но я так боялся тебя потерять…

Агати покачала головой.

– Я ни в чем тебя не виню, – ответила она. – И если она когда-нибудь придет сюда снова, то ей придется иметь дело со мной!

Манолис проработал со Ставросом почти три года. Ему казалось, что он успел хорошо узнать этого человека. Поэтому Манолис не сомневался ни в правдивости его рассказа, ни в искренности его чувств к Агати. Никто не смог бы так правдоподобно притворяться, даже будучи талантливым актером – как те кинозвезды в фильмах, которые Манолис и его друзья любили смотреть по выходным. После встречи с женой Ставроса у Манолиса не осталось сомнений в том, что его друг сказал правду. И теперь смерть первого мужа этой женщины казалась Манолису подозрительной.

– Можно, я скажу тост? – Агати наполнила стаканы почти до краев.

Друзья подняли свои стаканы и чокнулись.

Манолис краем глаза заметил, что пистолет все еще лежит там, где он его оставил, – на полке рядом с фарфоровой фигуркой Марии-Антуанетты. Такое соседство было, по мнению Манолиса, неуместным, и, улучив момент, он сунул оружие в карман.

Той же ночью Ставрос собрал все свои вещи и переехал в квартиру Агати.

На неделе Агати купила себе новое платье – к облегчению Манолиса, оно было не белым, а бледно-зеленым. Со следующей зарплаты Ставрос купил своей невесте кольцо.

После этого всей компанией – Агати, Ставрос, Манолис и Элли – они отправились в один из лучших ресторанов Пирея, чтобы отметить столь важное событие. Манолис вызвался оплатить ужин в качестве свадебного подарка новобрачным. Заказав бутылку превосходного вина из ресторанного погреба, они подняли бокалы.

– За любовь, – предложила Агати.

– За нас, – сказал Ставрос, надевая кольцо на палец своей невесте.

– За то, чтобы вы были счастливы, – произнес Манолис.

Сделав глоток, он поставил стакан на стол, вложил руку Агати в руку Ставроса и сверху прикрыл своей ладонью. Так был скреплен союз двух любящих сердец, и «церемония» казалась ее участникам не менее священной, чем обряд бракосочетания.

После этого Агати и Ставрос стали жить как муж и жена, и большего согласия и любви невозможно было найти ни в одной другой семье. Оба были бесконечно благодарны судьбе за то, что свела их вместе. Нечего и говорить о том, что симпатия Агати к своему постояльцу переросла в глубокую привязанность и она окружила его еще более щедрой заботой.

Для Манолиса Агати со Ставросом были не просто друзьями. Он считал их своей семьей. Жизнь его устоялась и текла ровно – никогда раньше он так не жил! И никто никогда о нем не заботился так, как Агати. Возвращаясь после работы в свою комнату, Манолис всегда находил на комоде кувшин со свежими розами, на кровати – выглаженную рубашку, а под окном – начищенные ботинки. На подушке его ждала маленькая веточка лаванды, запах которой помогал Манолису заснуть. Уходя утром на работу, он брал с собой обед, любовно приготовленный Агати и оставленный под дверью его комнаты. Каждый вечер, прежде чем подняться к себе, Манолис непременно заглядывал к своей хозяйке, и та горячо приветствовала его.

Несколько раз в неделю Манолис обедал вместе с Агати и ее спутником жизни, и это стало своего рода традицией, которая, впрочем, соблюдалась не слишком тщательно. Хотя Манолис проводил бо́льшую часть дня в компании Ставроса, друзья были не прочь пообщаться и после работы. Сняв с себя грязную рабочую одежду, они становились другими людьми и с удовольствием поглощали изумительные блюда, которые Агати готовила для них. Все эти многочисленные обеды и ужины не могли не сказаться на фигуре Агати – за последнее время она немного располнела, мужчинам же удавалось сохранять форму благодаря тяжелому физическому труду на протяжении шести дней в неделю.

По субботам Манолис, Ставрос и Элли всегда приходили послушать выступление Агати в маленькой бузукии. Репертуар певицы оставался неизменным, а потому в зрительном зале нередко можно было увидеть одни и те же лица. Однако теперь все песни Агати посвящала лишь одному человеку, сидевшему в первом ряду и с восхищением смотревшему на свою возлюбленную. Женщина пела, глядя на Ставроса:

Я, солнцем сияя, весь мир освещаю,

Когда ты в глаза мои смотришь…[17]

«Свадьба» Агати и Ставроса повлияла и на Элли. Девушка тоже решила найти свою любовь. Поэтому отказалась от совместных походов в кино и вместо этого теперь ходила на свидания с сыном владельца кондитерской, где работала. Агати эти отношения всячески поощряла, поскольку была уверена, что рано или поздно молодой человек унаследует дело своего отца. Манолис же радовался, что Элли перестала краснеть в его присутствии.

Манолис по-прежнему переписывался с Антонисом, рассказывая другу обо всех более или менее значимых событиях в своей жизни. Он написал и о соседях, и о том, что был кем-то вроде кумбароса на их «свадьбе». Впрочем, Антониса скорее интересовала техника, нежели человеческие отношения, поэтому ода счастливому союзу двух любящих сердец занимала в послании гораздо меньше места, чем подробное описание судна, на котором сейчас работал Манолис.

Это была яхта очередного миллиардера, и Яннис разделил свою команду на две группы: одна работала на палубе, а вторая трудилась над корпусом судна. У Манолиса обнаружился талант к работе с деревом. Подобное занятие требовало большей искусности, чем очищение корпуса корабля от старой краски, а также высокой точности: даже просто смешивать лак со скипидаром нужно было в строго определенной пропорции. Помимо этого, в арсенале Манолиса изрядно прибавилось инструментов – пемза и замша, трепел и льняная олифа, масляная краска и шеллак. Он научился управляться с ними и совсем скоро стал мастером своего дела. Ему доставляло гораздо больше удовольствия ремонтировать ту часть судна, которая будет постоянно на виду, чем ту, что будет почти полностью погружена в воду. Тем не менее Манолису казалось немного странным проводить дни напролет на палубе яхты, плавать на которой ему не суждено.

Письма от Антониса приходили не слишком часто. В одном из них он описал свою встречу с Марией и маленькой Софией, будучи уверенным, что Манолис захочет узнать, как поживает его крестница:

София – настоящая красавица. Правда, очень стеснительная. Когда я подошел к Марии поздороваться, девочка тут же спряталась за ее юбку.