Алексей Соловьев - Обет мести. Ратник Михаила Святого Страница 37

Тудана Иван узнал сразу, да и невозможно было его не признать в этом разношерстно одетом отряде: слишком богата была одежда, слишком властны были жесты и команды, отдаваемые сумевшим сохранить спокойствие духа. Он увидел, как несколько стрел отскочили от брони нойона, не в силах пронзить работу неизвестного мастера. И как только стало ясно, что сколоченный наспех в единое целое отрядик из полутора десятков врагов вот-вот ринется в организованный прорыв, Иван полетел наперерез.

Сталь встретила сталь, ярость натолкнулась на не меньшую ярость. Опередивший русича Нури нанес удар по щиту нойона и тут же получил от другого копьем в бок. Иван достал ранившего приятеля татарина концом сабли, начисто сбрив почти все лицо. Успел прикрыться от падающей слева стали, ответил, еще раз подставил щит. Кто-то из своих избавил от дальнейшей рубки, свалив противника с седла. Тверич встревоженно оглянулся, ища Тудана, и заметил зайчики, играющие на брони стремительно удаляющегося всадника. Иван гикнул, беспощадно ожег своего аргамака нагайкой и полетел вдогон.

Расстояние понемногу сокращалось. Нойон несколько раз обернулся. Убедившись, что его подуставший конь не в силах оторваться, выпустил на скаку несколько стрел. Затем вдруг резко осадил коня, развернулся и выхватил саблю.

Двое помчались навстречу друг другу. Иван отшвырнул щит, освобождая левую руку. Они уже начали сходиться так, как обычно делают для удара с правой, имея цель под нужной рукой. Но за несколько саженей русич перекинул нагревшуюся рукоять в левую ладонь, одновременно направляя послушного коня по другую сторону Тудана. Так, как научил его в свое время многоопытный Ярослав…

В таких случаях правша непременно теряется, начинает пытаться перестроиться, развернуться, но рубить через голову коня неудобно, замах теряет силу, вся надежда остается лишь на щит. Левша же волен в эти мгновения своего торжества делать все, что хочет! Все, что имеет в своем богатом воинском запасе!

Иван не стал проверять на прочность щит нойона. Харалужская сталь пала на загривок несчастного животного, мгновенно сунувшегося на колени и, словно из пращи, выстрелившего вперед наездника. Когда же тот вскочил на ноги, жесткий аркан пал на шею и правую руку, вырывая почву из-под ног побежденного…

Русич подтащил свою добычу к копытам ханского коня с бесшабашно-лихим видом. Повернул к Торгулу счастливое, налитое кровью азарта лицо и громко воскликнул:

– Принимай, господин! Он твой!!

Ночное нападение было отбито полностью. За пределы кольца вырвались единицы. Потери Торгула были невелики: трое убитых и десяток раненых. Торжество победителя было понятно.

Хан соскочил с коня и подошел вплотную к нойону. Концом сабли поддел его за подбородок, заставляя повернуться и посмотреть в глаза. Усмехнулся.

– А ведь все можно было решить и иначе. Честно! Ты знаешь об этом, собака! Я говорил твоему Амылею, что Камиль сам выпросил кару Аллаха. Он поставил себя и свой гнев превыше воли великого хана. За это надлежит казнить без пролития крови. Моя вина лишь в том, что я не пригнул пятки шакала к затылку, а снес его башку!

– Я заплачу тебе любой выкуп, – выдавил из себя лежачий. – Ты же знаешь, у меня есть чем заплатить!

– Нет, Тудан! В мой лагерь с обнаженным оружием я тебя не приглашал. Взбесившегося пса надо пристреливать! Скоро ты поздороваешься со своим непокорным братцем!!

Все поняли, что казнь вот-вот свершится. Неожиданно прозвучавший голос заставил всех повернуть головы:

– Позволь задать ему один вопрос, о господин, пока его голова еще не отделилась от тела?!

Торгул удивленно взметнул брови вверх.

– Вопрос? Задай, сегодня ты имеешь право просить у меня все, что хочешь!

– Скажи, Тудан, кто убил больше года назад летом под Тверью моего брата и украл его жену? Ты?

Нойон был готов услышать в этот миг в заснеженной степи все, что угодно. Но только не это. Он даже приподнялся на локте, всматриваясь в черты лица говорящего. С искривленных ненавистью тонких губ сорвалось словно плевок:

– Русская собака! Мы по очереди отдыхали на животе той бабы несколько дней! Слышишь?! Она родила Амылею двух будущих багатуров. А теперь готовит для него плов и убирает постель после жарких объятий других жен. А ты, Торгул, видно, совсем забыл, что в твоих жилах течет кровь покорителей Вселенной, раз принимаешь подарки от русских шакалов!! Ты сам стал шакалом, Торгул!!!

Мелькнула молнией полоска булата, и голова, отделившись от туловища, покатилась к костру. Тудан взбрыкнул ногами и затих, темная кровь быстро насытила большой кусок снега.

Хан словно снял пелену с глаз, проведя левой рукой ото лба к подбородку:

– Он все же обманул меня, змееныш! Я хотел для своего врага более трудной и долгой смерти…

Вскинув голову, громко повестил:

– Охоты завтра не будет, с утра выступаем в сторону Сарая! Я должен увидать Амылея прежде, чем он узнает обо всем этом. Трупы оттащить в камыши, пусть пируют волки и шакалы. На ночь выставить часовых вокруг лагеря. В Сарае вас всех ждет награда, мои верные нукеры! А с тобой я поговорю об этом уже завтра!

Последняя фраза относилась к Ивану. Нукеры нагнулись в почтенном наклоне, провожая хозяина в шатер. Едва за ним закрылась плотная занавесь, дружно бросились обдирать убитых.

Глава 26

Торгул не забыл своего обещания. Утром, после завтрака, пока сворачивались юрты, собирались вещи для длительной кочевки, хан призвал Ивана к себе и указал на столь знакомое ярмо:

– Оно твое с сегодняшнего дня! Мне больше не потребуется. Делай с ним что хочешь. Молодец, багатур! Был бы ты монголом, был бы тысяцким! Ты можешь водить рать!!

Иван не сразу поверил в произошедшее.

– Ты даришь мне свободу, хан?

– Теперь ты такой же свободный, как и все нукеры в моем отряде. И запомни: теперь, после каждого твоего поединка, пятая часть добытого – твоя! Торгул дважды не говорит!

– А… если я не пожелаю драться?

Вопрос явно удивил хана. Он насмешливо поднял брови вверх:

– Не захочешь драться? Тогда ты не воин, и твое место среди погонщиков волов, а не в седле лихого скакуна. Я не стану заставлять тебя, Иван, но тебя перестанут уважать другие.

Русич подумал, что Торгула нукеры не перестали уважать, хотя он ни разу не вышел в круг горящих кровавым азартом глаз.

– Забери Зухру, отныне она только твоя. Я дарю тебе все: оружие, коня, четырех волов, арбу, юрту.

– Лучше б ты мне вчера подарил одного Тудана, – вдруг сорвалось с губ тверича то, что всю ночь не давало уснуть.

– Ты становишься дерзок! Не забывай, что моя милость также имеет границы!

Иван опомнился и тотчас низко поклонился. Сегодняшний день и так уже принес немало хорошего, и не стоило перечеркивать приобретенного нерасчетливым словом или выходкой.

Но у Торгула была цепкая память. Разрешив разогнуться, он пристально глянул в серые глаза и спросил:

– О каком брате и женщине ты вчера спрашивал Тудана? Когда и где вы успели с ним познакомиться? Говори, я слушаю.

Выслушав печальную повесть об Андрее и Любане, Торгул пощипал пальцами редкую бородку, фыркнул носом:

– Теперь нам обоим интересно, чтобы Амылей встал передо мной на колени. Если он не смирится – он умрет! По закону мести должен быть вырезан весь род кровника, чтобы дети не могли мстить за отцов.

Заметив протестующий жест Ивана, хан успокаивающе поднял руку:

– Но эту женку, что он украл под Тверью, и ее детей я обещаю отдать тебе, а за это ты мне послужишь саблей так, как не служил даже Михаилу. Пока еще великому князю Руси…

«Почему пока?» – выплеснули широко раскрытые глаза Ивана.

– Юрий Московский приехал в Сарай по строгой грамоте Узбека. И тот, насколько я знаю, уже сменил гнев на милость. А ваш Юрий – хитрая бестия! Будь я на троне – я б рубил таким головы! Хитрая лиса всегда будет стараться обмануть, в том числе и своего хозяина. Данник должен быть честным и в меру сильным, чтобы его земля платила выход в срок и беспрекословно. Если он станет слишком сильным, ему можно пустить кровь, заставив дать русские полки для наших войн или наведя на Русь свои тумены. А такие, как Юрий, и дань не соберут, и в срок ее не отдадут. Согласен ли, русич?

Торгул, конечно же, не ждал ответа. Грустно усмехнувшись, он добавил:

– Потому я и кочую по степи, что не хочу и не могу быть рядом с такими, как этот Юрий! Мой отец был сильным и честным, за это его и сломали. Я сменил веру, но пресмыкаться перед жирными мешками, что окружили Узбека, не желаю. Уж лучше вольный ветер, быстрый конь и смерть в бою, а не по навету злопыхателя. А Амылей может задарить беглербека, и тогда неизвестно, как все повернется на суде… Потому я и хочу найти его раньше, чем он узнает о Тудане.

– Почему ты сказал «пока великий князь»? – не удержался-таки Иван. Слова о приезде Юрия Московского в Орду ему ровным счетом ни о чем не сказали. Удельных князей частенько можно было увидеть в те времена в ставке великого хана, такова уж была незавидная судьба русских правителей.