Дмитрий Колосов - Император вынимает меч Страница 37

К стенам были придвинуты новые катапульты и стрелометы. На окрестных холмах застучали топоры плотников, сколачивавших новую Гелеполу. Однако ждать возведения очередного монстра не пришлось. В развитие событий вмешался Птолемей, лично приведший на выручку осажденного города свой флот.

В то время Птолемей обладал сильнейшим флотом из всех диадохов, ни один из наследников Александра не рисковал соперничать на море с египтянами. Птолемей вел три с половиной сотни кораблей, из них около ста сорока — боевых. В распоряжении его брата Менелая было еще шестьдесят триер, тетрер и пентер, так что всего египетские эскадры насчитывали двести вымпелов. Птолемей не сомневался в победе и потому с чисто рыцарской галантностью отправил к Деметрию гонца, предложив очистить Кипр, взамен чего Птолемей обещал не навязывать строптивому юнцу битвы.

Деметрий засмеялся, когда посланник передал ему эти слова. У него было лишь сто восемнадцать кораблей, но среди них — могучие гептеры и гексеры, суда доселе почти не использовавшиеся в навархиях. Они были построены по поручению Деметрия специально для борьбы с птолемеевым флотом на верфях Финикии и опробованы на море, где продемонстрировали отменные качества. Морские гиганты, более массивные и хорошо защищенные, превосходили своей мощью триеры или тетреры. Помимо обычных в таких случаях тарана и эпибатов, они могли пустить в ход катапульты и стрелометы, какие по приказу Деметрия были размещены на специально подготовленных площадках. Всего во флоте Деметрия было более двух десятков гигантов, каждый из которых представлял небольшую, снабженную всем необходимым для долгой битвы подвижную крепость. Если Птолемей рассчитывал на обычный бой, то Деметрий намеревался играть по новым, по своим правилам.

— Передай своему господину, что я дозволю ему беспрепятственно вернуться в Египет, если он обязуется убрать свои гарнизоны из Сикиона с Коринфом. В противном случае я пущу его эскадры на дно.

Удивленно вскинув брови, посланник поклонился и вышел. Он счел слова Деметрия за пустую браваду.

Но это бравадой не было, Деметрий реально оценивал свои шансы. Но врагов было слишком много, и потому Деметрий решил запереть флот Менелая, для чего отрядил Антисфена с десятью пентерами блокировать в узком месте выход из гавани. С прочими судами, числом ровно сто восемь, сын Антигона вышел навстречу врагу.

На рассвете на западе появился флот Птолемея, отчетливо различимый в лучах холодного поутру солнца. Египетская армада производила грозное впечатление. Паруса триер и пентер сливались в одну бесконечную линию, так что казалось, будто все море поглощено грозной лавиной вражеских кораблей. Во многие сердца это зрелище вселило робость, Красавчик был уверен в успехе.

— Они будут прорываться у берега, здесь ближе всего к бухте, значит, главный удар мы нанесем с моря.

Мористее, на левом фланге, Деметрий разместил ударную эскадру — семь финикийских гептер и тридцать афинских тетрер под общей командой Мидия. Для поддержки была выделена еще одна, меньшая числом эскадра из двадцати гексер и пентер. Центр заняли триеры и тетреры под началом Фемизонта и Марсия. Справа стала заградительная эскадра из наиболее старых и плохо вооруженных кораблей.

Как и предполагал Деметрий, Птолемей намеревался нанести главный удар по правому флангу противника, с тем чтобы прорваться к гавани и соединиться с эскадрой Менелая, после чего довершить разгром. От соглядатаев он знал, что во флоте Деметрия есть корабли, превосходящие своей мощью суда его, Птолемея, но не придал тому значения.

— Мальчишка забавляется, придумывая себе кораблики. Мы докажем ему, что Посейдон покуда еще не создал судна совершеннее, чем триера! Вперед!

И корабли Птолемея устремились в атаку. Сто сорок новеньких боевых кораблей, за которыми следовали грузовые суда с десятью тысячами воинов на борту. Настало время положить конец кипрской авантюре Красавчика!

Сто сорок окованных бронзой носов грозно разрывали прыгающие игривыми барашками волны. Тысячи весел с хрустом врезались в воду, толчками бросая корабли вперед. Гремели барабаны келевстов, резко свистели боевые флейты, тяжкий хрип вырывался из глоток гребцов. Флот Птолемея смертоносной дугой надвигался на осмелившегося принять вызов врага…

Сто восемь окованных бронзой носов грозно разрывали прыгающие игривыми барашками волны. Тысячи весел с хрустом врезались в воду, толчками бросая корабли вперед. Гремели барабаны келевстов, резко свистели боевые флейты, тяжкий хрип вырывался из глоток гребцов. Флот Деметрия спешил навстречу дерзко вызвавшему на битву врагу. Двадцать стадиев, десять, пять… Пора! Деметрий поднял над головой позолоченный щит, давая приказ начать битву.

Воздух разорвали глухие удары освобожденных канатов. Камни и громадные стрелы обрушились на суда Птолемея. Палубы окрасились кровью, закричали первые раненые, полетели в воду мачты, обрывки парусов, обломки бортов и весел. Египтяне ускорили ход, спеша укрыться в мертвой для выстрела катапульты зоне.

Удалось! Лишь два или три корабля потеряли ход и отвернули в сторону, прочие врезались во вражеский строй. Теперь бой стал равным. В ход пошли стрелы и дротики, в искусстве владения которыми египтяне превосходили своих врагов. Теперь кровь обильно окрасила палубы кораблей Деметрия. Над морем повис рваный гул, складывающийся из плеска весел, звона стали, хруста разрываемого дерева и криков людей. Получив пробоины, начали медленно погружаться в воду первые суда — равно с каждой стороны.

И тут свое преимущество определили морские элефанты Деметрия. Каждый из них располагал превосходящим числом воинов, нежели любой из кораблей Птолемея, и имел небольшие катапульты и стрелометы, поражавшие на близком расстоянии. Камни проламывали палубы и борта, десятифутовые стрелы вертелами нанизывали мечущихся вдоль бортов пехотинцев или ныряли в чрево судна, поражая гребцов.

Покуда в центре и на правом фланге шла упорная битва, левое, ударное крыло стало постепенно одолевать противника. Здесь бился сам Деметрий, без устали бросавший дротики с кормы своей гептеры. Он поразил многих врагов, отразив золоченым щитом бесчисленное множество пущенных в него камней, дротиков и стрел. Три оруженосца, защищавшие своего полководца, пали у его ног, а он продолжал и продолжал швырять дротики, радостно вскрикивая каждый раз, когда оружие его находило цель. Отвага царя заражала и всех его воинов. Очень скоро на левом фланге битвы наметился перевес. Египетские корабли один за другим шли ко дну или сдавались на милость противника. И вот финикийские гептеры расшвыряли стоявшие против них суда и стали заходить в тыл центральной эскадре Птолемея.

Тем временем сам Птолемей, командовавший своим левым флангом, сломил сопротивление заградительной эскадры сирийцев и теперь спешил к гавани, откуда вот-вот должны были появиться корабли Менелая. Победа? Нет. Антисфену удалось задержать врагов. Десятеро против шестидесяти — Антисфен не имел шансов победить, но он исполнил приказ, продержавшись ровно столько, сколько потребовалось для того, чтоб победил Деметрий. Потрепанные пентеры Антисфена были вынуждены отступить, но к тому времени эскадры Деметрия одержали полную победу на левом фланге и в центре, а Птолемей, видя столь решительный успех врага, поспешил ретироваться с поля битвы. Обескураженному Менелаю не оставалось ничего иного, как повернуть в гавань.

Победа была полной. Потеряв лишь двадцать кораблей, сирийцы потопили восемьдесят неприятельских, а еще сорок захватили. Восемь тысяч солдат стали пленниками Деметрия. Через пару дней сдался и Менелай, чьи воины пали духом. Деметрий проявил милосердие к пленным. Менелая и птолемеева сына Леонтиска он отпустил, пожаловав на прощание богатыми дарами, прочих принял в свое войско.

Это была блестящая виктория, сравнимая лишь с теми, что одерживал Александр. Мало кому удавалось добиться подобной победы в равном бою, не прибегая к хитрой уловке иль атакуя внезапно. Даже афиняне, и те разгромили персов — при другом Саламине — воспользовавшись узостью проливов и обилием мелей близ острова. Деметрий дал противнику абсолютно честный бой, и оттого его победа была вдвойне блестящей. Воины славили своего полководца, а тот немедленно отправил донесение отцу. Гонцом вызвался быть Аристодем Милетский, хороший генерал и посредственный актер. Он разыграл целое представление, отвергая просьбы высылаемых навстречу адъютантов Антигона сообщить результаты сражения. В великой тревоге Антигон сам поспешил навстречу посланцу, и лишь тогда тот закричал:

— Радуйся, Антигон! Птолемей побежден, Кипр наш, а бесчисленные сонмы врагов взяты в плен!

Ликующая толпа тут же провозгласила Антигона царем и наследником Александра. Антигон незамедлительно послал еще один царский венец сыну. Аристодему же он отплатил сторицей, с ухмылкой пообещав: