Карен Харпер - Наставница королевы Страница 37

Мы пришли в восторг, поскольку опасались куда худшего развития событий. Мачеху свою Елизавета любила, к тому же могла сохранить при себе прежних слуг и фрейлин. Нам предстояло жить недалеко от Лондона — сосредоточения власти. (Елизавета поначалу думала, что сможет чаще видеться с братом, однако лорд-протектор ревниво оберегал его от «посторонних».) И первое время в уютном домике, в парках и садах Челси нам было очень хорошо, пока Джона не отозвал обратно в Уайтхолл королевский шталмейстер — он ведь с самого начала сердился, что пришлось расстаться с таким толковым помощником. Теперь мы оказались разделены — чтобы увидеться, нужно было час скакать верхом или четверть часа плыть на лодке. Джону удавалось навещать меня два раза в неделю, рано утром, и добирался он, как правило, по воде, потому что сумел договориться кое с кем из лодочников.

Но однажды утром, едва рассвело, я встретила его у лестницы, спускавшейся к реке, и он впервые не начал приветствие со слов «люблю» или «скучаю».

— Я не единственный, кто ездит сюда на свидания с красавицей, — сказал Джон, обменявшись со мной быстрым поцелуем.

— То есть?

— Минувшей ночью я выяснил, что лорд-адмирал Томас Сеймур уже несколько месяцев тайком скачет по ночам в Челси и его впускают через калитку, которая выходит на поля. Около полуночи он берет из конюшен своего жеребца и возвращает его каждое утро перед рассветом.

— Что ты говоришь? Не может же быть, чтобы он надеялся повидаться с Елиза…

— Его конюх прошлой ночью напился, — перебил меня Джон, покачав головой, — и рассказал мне, что его хозяин тайком обвенчался с вдовствующей королевой уже через пять недель после смерти короля Генриха.

Я открыла рот от изумления и едва не прослушала то, что Джон рассказывал дальше. Причем удивило меня вовсе не то, с какой неприличной поспешностью был заключен этот брак.

— Они собираются вскоре объявить об этом, — продолжал Джон. — Тогда Тайный совет и братец Томаса станут метать громы и молнии. А вам с Елизаветой нужно вести себя тише воды, ниже травы — ведь скоро хозяином здесь станет сэр Томас. Кэт. Кэт! Ты слышишь, что я тебе говорю? — Джон слегка встряхнул меня.

Уж не знаю, что было написано на моем лице — должно быть, ужас. Я ведь ни единого слова не сказала Джону о том, что произошло между мной и Томом. А тот давно пригрозил, что, если я признаюсь в этом кому-нибудь, он погубит меня. Я не смогу находиться рядом с этим человеком, да еще и подчиняться ему. Ни за что!

— Я… я слышала все, что ты сказал, — запинаясь, ответила я. — Необходимо забрать отсюда Елизавету. После того как Томас Сеймур сделал ей предложение… Если Екатерина узнает о том… что она была на втором, нет, даже на четвертом месте… Я слышала, что Томас Сеймур обворожителен и вечно стремится соблазнить кого-нибудь из вышестоящих дам — а кто же выше вдовствующей королевы, если не Елизавета? Она окажется в его доме, под его покровительством… да и не только она, а мы все. Я напишу письмо принцессе Марии, буду умолять ее приютить Елизавету у себя.

— Но ты же знаешь, что они не ладят между собой. К тебе Мария благоволит, но с Елизаветой они будут жить как кошка с собакой. Да и от меня ты будешь в таком случае гораздо дальше.

К моему огорчению, Елизавета — впервые, насколько могу припомнить, — и слушать не захотела о том, чтобы уехать отсюда, когда я заговорила об этом.

— Как романтично! — закричала она, вскакивая из-за письменного стола и хлопая в ладоши. — Тайные ухаживания, потом венчание — после стольких лет, во время которых они вынуждены были жить в разлуке! Не забывай, Кэт, он ведь ухаживал за ней еще прежде, чем подумал, что необходимо сделать предложение другим, а уж потом поддался сердечному влечению к ней. Я считаю, что это все чудесно. К тому же сэр Томас Сеймур красив. И еще мне говорили, что он храбро сражается с пиратами и отнимает у них всю добычу. Нет, я никуда отсюда не уеду, тем более в сельскую глушь к Марии. Но отчего ты так взволнована и настаиваешь на этом — ведь тебе тогда придется жить вдали от горячо любимого мужа? Вы же с ним не поссорились, нет?

На это я могла только покачать головой. Мы с Джоном не поссорились — пока. Но мне не пристало жить в доме, где будет распоряжаться Том Сеймур и где обе царственные женщины не будут сводить мечтательных взоров с потрясающего — во всех смыслах этого слова — негодяя.

Глава одиннадцатая

Пребывание под одним кровом с вдовствующей королевой сделалось для меня невыносимым, когда там же поселился Томас Сеймур. Хуже всего было то, что остальные женщины во дворцах, где нам приходилось бывать, — в Челси или Хэтфорде, которыми владела Екатерина, в принадлежавших Тому лондонском Сеймур-хаусе или замке Сьюдли на Котсуолдских холмах, — просто млели от счастья, оказавшись рядом с таким мужчиной.

Королева Екатерина не скрывала, что обожает своего нового супруга. Она вспыхивала, когда он горячо шептал ей что-то на ухо, и провожала затуманившимся взором, когда он выходил из комнаты. Леди Джейн Грей[57], кузина Елизаветы, время от времени гостившая у Екатерины, явно восхищалась своим опекуном. Даже служанки провожали восторженными взглядами блестящего лорд-адмирала, рослого красавца.

Зато его брат и весь Тайный совет (в состав которого теперь вошел и Том) пришли в сильнейшее негодование от подобной наглости: тайком обвенчаться с только что овдовевшей королевой, поспешно и без всякого на то позволения. Совет задал ему изрядную взбучку, однако Том спорил с ними и ругал всех подряд. В его же собственных владениях одна я избегала его, как чумы.

Недели через две после того, как Том открыто поселился у Екатерины, я направилась в дом, чтобы взять книгу, которая потребовалась мастеру Гриндалю, наставнику Елизаветы. Они с принцессой и леди Джейн Грей (Джейн была робкой и тихой, но Елизавете очень хотелось иметь подругу, близкую ей по возрасту) сидели невдалеке от розария и оживленно обсуждали какой-то научный вопрос. Я засиделась с ними и была рада под благовидным предлогом прогуляться, размять ноги. Но я не успела дойти до дома: из беседки, затененной прихотливо вьющимися розами, вышел Том и заступил мне дорогу.

Я резко развернулась, намереваясь побежать в сторону реки, однако он схватил меня за плечи и так резко дернул, что мои юбки обмахнули пыль с его сапог.

— Черт возьми, а я-то надеялся, что после моего столь долгого отсутствия ваше сердце станет нежнее, — проговорил Том с усмешкой и развернул меня лицом к себе.

Он склонил голову набок и посмотрел на меня с шутливо-просительным выражением.

— Уберите руки, милорд.

— Черт возьми! А вы не думаете, что остальные удивятся тому, что вы смотрите на меня таким ледяным взглядом, тогда как любая другая готова из кожи вон лезть, лишь бы мне угодить, особенно наша малышка принцесса и моя женушка? Или вы все играете по старинке в игру Анны Болейн «noli me tangere», чтобы снова разжечь во мне сердечный пыл? А вы сказали Джону Эшли, что я был вашим первым возлюбленным? Ведь правда, сказали?

— Возлюбленным! — Я произнесла это слово, будто ругательство, и плюнула, едва не попав в Тома. Затем я стряхнула с себя его руки и сумела сделать широкий шаг назад — правда, в итоге голова моя уперлась прямо в шипы роз. — Прежде я была слишком глупа, но вы излечили меня от этой беды, — сказала я, отряхивая платье там, где к нему прикасались руки Тома. — Что же касается вашей жены и ее высочества, да и леди Джейн тоже, можете сообщить им, что небо имеет зеленый цвет, и, как это ни печально, они согласятся с вами за милую душу.

— «За милую душу» — превосходный девиз, — засмеялся Том, но в ответ я обожгла его сердитым взглядом.

Как он изменился по сравнению с тем юношей, которого я впервые встретила на барке, плывшей к Гемптон-корту двадцать лет тому назад. Том заметно располнел, оброс жирком. Лицо, когда-то чисто выбритое, теперь обрамляла большая борода — такие были тогда в моде. Взглядом он привычно и бесцеремонно ощупывал меня, но в уголках глаз появились морщинки, а высокий лоб был весь изборожден глубокими морщинами.

А вот голос остался таким же громким, самоуверенным, разве что Том на каждом шагу бранился, как матрос, как будто это добавляло ему удали или достоинства. Большинство ругательств, кои он использовал, так или иначе оскорбляли Творца поминанием всуе Его священного имени. Не реже поминал Том и дьявола, врага Божьего.

— Да господа бога душу, Кэт, ты не думай, будто я тебя забыл. Ну как же, ведь я доныне храню те любовные письма, что ты мне когда-то посылала, кстати, так красиво написанные. И если сейчас ты от меня отвернешься…

— Я не боюсь ваших угроз, прямо вы их высказываете или намеками, как и ваших грубых манер.