Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка Страница 38

— Шарлотта Лапуант.

— Лапуант? Ты из семьи Алексиса Лапуанта[31], того самого, что так быстро бегает? Быстрее всех на свете?

— Нет, мадемуазель. У нас та же фамилия, но мы не родственники. Люди часто спрашивают об этом у моего отца.

Эрмин была слегка разочарована.

— Говорят, этот Алексис Лапуант мог танцевать без устали часами, — сказала она, направляясь к двери, которая вела в коридор. — Мы читали о нем в газете пять лет назад, когда он умер. Я очень люблю читать газеты. Я уже их читала, когда была такой, как ты. А ты умеешь читать, Шарлотта?

— Нет, мадемуазель.

Девочка сделала несколько шагов по направлению к выходу, но умудрилась натолкнуться на одну створку, которая оставалась полуприкрытой. Увидев это, Эрмин удивилась и задумалась.

— Ты хорошо видишь? — спросила она у девочки.

— Плохо, — грустно сказала та. — Доктор сказал, что скоро я совсем ослепну.

Испытывая искреннюю жалость к девочке, Эрмин взяла ее за руку, отвела в туалет и оставила одну. Потом они вместе перешли в кухню, где сестра-хозяйка держала домашнюю аптечку.

— А теперь объясни мне, где твои родители. Где ты живешь? Твой брат не очень серьезный парень, раз мог тебя вот так здесь оставить.

— У него свидание с девушкой, — пояснила малышка. — Мы живем здесь всего неделю, и у моего брата, Онезима, появилась невеста. Мама и папа сняли домик недалеко от главной дороги.

— Невеста? Всего за неделю знакомства? — не поверила своим ушам Эрмин. — Если это местная девушка, я ее знаю. Как ее зовут?

— Я обещала никому не говорить, — прошептала Шарлотта.

— Я никому не скажу, можешь мне верить. Это будет наш секрет.

— Иветта!

Эрмин застыла от удивления. Она знала одну-единственную Иветту, ей исполнилось двадцать два года. Это была дочь тележника, который до сих пор держал свою лавочку открытой. Местные фермеры все еще нуждались в его услугах, поскольку тележки и повозки всех видов и размеров были в большем ходу, чем автомобили. Однако заработка семье тележника едва хватало на еду. Элизабет и Жозеф полунамеками не раз говорили о том, каким способом Иветта приловчилась добывать пару лишних монет. Симон, в отличие от родителей, церемониться не стал и рассказал Эрмин, что эта всегда подкрашенная и смешливая девица — женщина пропащая.

— Ну вот, я промыла твою ранку и сделала симпатичную повязку, — сказала она Шарлотте. — Если твой брат задержится, я сама отведу тебя домой, хотя мне это не очень удобно, потому что у меня есть еще работа.

Эрмин искренне сочувствовала ребенку, которому предстояло ослепнуть.

«Я часто жалела себя, потому что у меня никогда не было настоящей семьи. И все-таки сестры и Маруа вырастили меня и заботились обо мне. Все вокруг восхищаются моим голосом. Если быть честной, мне почти не на что жаловаться! А вот бедняжка Шарлотта натыкается на двери и не может сама пойти, куда хочет! И родители у нее, похоже, очень бедные. Она плохо одета, да и вещи не совсем чистые…»

Эрмин устроила девочку на скамейке в актовом зале. Погрузившись в свои мысли, она убрала со стола и сложила пустые банки в деревянный ящик. Она как раз подметала паркет, когда кто-то с силой забарабанил во входную дверь.

— Я забыла! Я же заперлась на ключ! Идем, Шарлотта, думаю, это твой брат.

Онезим Лапуант, крепкий двадцатилетний парень, топтался на пороге монастырской школы. Из-под надвинутой на самые глаза шерстяной шапки грубой вязки он подозрительно посмотрел на Эрмин. Лицо у него было ярко-малинового цвета. В своей кожаной куртке он казался еще огромнее, чем на самом деле. Увидев сестру, он схватил ее за сильно потертый воротник пальто.

— Она вам не надоедала? — грубо спросил он. — Отец попросил отвести ее на праздник в честь сестер. После рождественских каникул Шарлотта будет ходить в школу. Она не может читать книги, зато будет слушать.

— Но праздник давно закончился, — возразила Эрмин. — И все уже разошлись. Ваша сестра могла бы остаться запертой здесь на ночь, если бы я не решила убраться сегодня!

Девушка тщательно подбирала слова, напустив на себя строгий вид, какой обычно принимала в таких случаях мать-настоятельница.

Онезим Лапуант только пожал плечами.

— Шарлотта — дочка родителей, а не моя. Я не могу целый день ходить за ней следом. Простите за беспокойство, мадемуазель!

Эрмин наклонилась и поцеловала девочку.

— Мы встретимся в классе, Шарлотта, — ласково сказала она.

Странная парочка стала удаляться по заснеженной улице. Рядом с братом девочка казалась совсем крохотной. Эрмин поднялась в спальню и взяла в руки портрет сестры Марии Магдалины. Капля крови упала на фотографию, как раз на уровне украшавшего черное платье монахини креста.

— Черт! — выругалась девушка. — Бедная моя мамочка, на тебя попала кровь невинного ребенка, как мне кажется, очень несчастного. Но я уверена, что это тебя не расстроит.

Вот уже много месяцев она не говорила с портретом.

— Я унесу тебя к Маруа, — добавила Эрмин. — Я больше никогда, никогда не буду оставаться на ночь в монастырской школе. Сестры уехали навсегда.

Голос девушки эхом отдавался в глубокой тишине. Эрмин разложила на кровати сестры-хозяйки большую салфетку и стала складывать на нее свои личные вещи: щетку для волос, черепаховые гребешки, подаренный настоятельницей молитвенник. Меж страниц святой книги она вставила фотографию монахини. Не забыла девушка забрать и детскую одежду, которая была на ней в тот день, когда сестра Мария Магдалина нашла ее на пороге монастыря. Сестра Викторианна хранила ее в специально сшитом мешочке. Эта одежда была единственной, пусть и эфемерной, нитью, которая связывала ее с родителями. Эрмин связала вещи в узел и торопливо покинула здание.

«С Жо и Бетти мне будет веселее», — думала она, направляясь к дому своих опекунов. Окна его были ярко освещены.

Эрмин знала, что в кухне у Бетти тепло, что маленький Эдмон бросится ей на шею, а Жо, конечно же, сидит у печи и попыхивает трубкой…

«Наконец-то у меня есть семья!» — сказала себе Эрмин, поднимая лицо к небу просто для того, чтобы ощутить приятное прикосновение снежинок к своим щекам и лбу — ласковое, едва уловимое прикосновение, которое доставляло ей истинное наслаждение.

— Рождественский снег, я люблю тебя! — воскликнула девушка, поддаваясь внезапному порыву веселья.

Прижавшись носом к стеклу, Элизабет ждала ее прихода. Арман и Эдмон шумно возились в кухне, и все-таки молодая женщина услышала радостный возглас Эрмин. И увидела, как она закружилась, обнимая свой узел с вещами, словно это был ее партнер в танце.

«Господи, да за ней нужно присматривать в оба! — подумала она. — Эрмин как раз в том возрасте, когда к девушкам приходит первая любовь. Но я сумею ее вразумить. Я объясню, что ни в коем случае нельзя позволить себя скомпрометировать!»

Первым эту тему затронул Жозеф. Он сказал, что, поскольку неизвестно, из какой семьи происходит Мари-Эрмин, строгость не будет лишней.

— Добрый вечер! — поздоровалась Эрмин, переступая порог. — Извините, что задержалась, но представьте, в спальне сестер я нашла маленькую девочку!

И она подробно рассказала о своем знакомстве с Шарлоттой. Жозеф отложил трубку и почесал подбородок.

— Я слышал об этих людях, — сказал он. — В стране кризис, и скоро к нам таких понаедет еще куча. И в Соединенных Штатах, и в Квебеке безработица. К нам станут стекаться бедолаги в поисках дешевого жилья. Господин мэр пытается спасти поселок: он направо и налево раздает в аренду опустевшие дома. Лапуанты показались мне не слишком респектабельным семейством. Отцу под пятьдесят, он рассчитывает найти работу лесоруба, но сам при этом хилый и щуплый. Мать работала на каком-то заводе в Арвиде. Что до сына, Онезима, то он живет за счет родителей.

— Как много ты о них знаешь, Жо! — удивленно воскликнула Элизабет.

— Для этого не надо много ума — всего лишь зайти на кружку пива в бар отеля.

— И все-таки маленькую Шарлотту мне жалко, — сказала Эрмин.

— Я сделаю для твоей фотографии новую рамку, — пообещал Жозеф.

— А как же сюрприз? Сюрприз! Сюрприз! — закричал маленький Эдмон.

— Да помолчи ты! — прикрикнул на младшего Симон.

У всех Маруа был заговорщицкий вид. Элизабет достала платок и завязала Эрмин глаза.

— Вперед! — сдерживая смех, объявила она.

Легонько подталкивая девушку в спину, молодая женщина привела ее в гостиную. Эрмин догадалась, где она, что было неудивительно: она знала дом как свои пять пальцев, и скрип каждой половицы подсказывал ей направление. Кто-то включил свет. Слева послышался щелчок. Элизабет сдернула платок.

— Теперь можно смотреть! — крикнул Арман.

Девушке показалось, что она грезит наяву. Комната, в которой она в течение многих лет спала летом, окрасилась в бежево-розовые тона. В углу стояла настоящая, застланная стеганым одеялом в стиле пэтчворк кровать с резными деревянными спинками.