Жюльетта Бенцони - Эхо Марсельезы. Роман о замках Страница 38

Несмотря на свою статность и импозантность, замок Сирэ представляет собой незаконченное сооружение. Его создателю не хватило времени построить еще четыре павильона, как было изначально запланировано. Впрочем, то, что ему удалось сделать, было очень красиво. При Людовике XIII маркиз Луи-Шарль дю Шатле, вовлеченный братом короля Гастоном Орлеанским в нескончаемую сеть заговоров, чуть было не распрощался с жизнью в своем замке. Приговоренный к четвертованию за оскорбление Его Величества, он сумел совершить побег – его миновала уготованная ему ужасная участь, но он не смог спасти свой замок от разрушения.

Через несколько лет (а точнее, в 1642 году) вернув себе милость короля, он восстановил замок, но лишь частично. Причины банальны: нехватка времени и неумелое составление плана строительства этого слишком амбициозного проекта. И все же замок стал одним из самых чудесных сооружений, воздвигнутых в долине реки Блез! В основном здании самому Вольтеру было суждено провести с 1733 по 1749 г., то есть самые прекрасные дни своей жизни, благодаря своей нимфе и возлюбленной – Эмилии Ле Тоннелье де Бретёй, маркизе дю Шатле…

Эта история началась в 1733 году в салоне госпожи дю Деффан, в одном из самых интеллектуальных салонов Парижа. Его хозяйка была очень богата и обожала пышные праздники. С тех пор как ее выгнал супруг (за чересчур легкомысленное поведение), маркиза дю Деффан, будучи любовницей регента и еще некоторых видных людей, не могла вести прежний расточительный образ жизни. Однако она была так умна, обаятельна и образована, что ее друзья предпочитали сидеть в ее салоне на полу, а не занимать золоченые кресла в каком-либо другом знаменитом особняке.

Самым главным и живописным украшением этого салона, конечно же, был господин Вольтер с его длинным носом, живыми глазами, дьявольским умом и огромными париками. Все дамы (хорошенькие и не очень) млели, читая его произведения и повторяя его слова, а когда он входил в какой-нибудь дом (салон мадам дю Деффан был не единственным, где почитали за честь его присутствие), все застывали в предвкушении чего-то необыкновенного. Тишина нарушалась лишь стонами, так как наиболее чувствительные дамы взяли себе за привычку падать в обморок при одном только появлении этого великого человека. Таким образом они демонстрировали почтение к его исключительной личности…

Мадам дю Деффан хорошо знала, чем грозят такие визиты, и потому всегда тщательным образом готовилась к его приходу, а особенно тогда, когда какая-нибудь красотка собиралась впервые увидеть гения: она размещала по углам множество мягких подушек и шезлонгов, готовых принять слишком впечатлительное создание… И она не забыла об этом ритуале в тот день, когда ожидались одновременно Вольтер и молодая маркиза дю Шатле, которая умолила хозяйку салона дать ей возможность увидеть мужчину ее мечты.

Вольтер пришел первым, пококетничал с хозяйкой дома, потом устроился поудобнее и начал рассказывать. Когда объявили маркизу, у всех захватило дух, и наиболее милосердные мужчины переместились к двери в готовности подхватить на руки жертву слишком сильных эмоций. Но они это сделали напрасно, ибо мадам дю Шатле была не из тех, кто легко теряет сознание.

Когда она появилась на пороге, высокая, темноволосая и уверенная в себе, она пробежала дивными глазами цвета моря по всем присутствующим и, отыскав Вольтера, сидевшего рядом с хозяйкой, быстрым шагом пересекла салон и… обосновавшись на коленях гения, обняла и крепко поцеловала его прямо в губы.

– Как же давно я мечтала сказать вам это! – вздохнула она. – Вы и представить себе не можете, как я люблю вас!..

Можно быть философом-аскетом, можно стать законченным циником, а можно, как оказалось, стать абсолютно безоружным и вмиг поглупевшим мужчиной перед лицом хорошенькой влюбленной женщины: последнее и произошло с будущим создателем «Кандида». Ему было около сорока, но он оказался ослеплен молодой женщиной, взявшей его штурмом. Кто бы смог устоять? Он был покорен и тотчас же влюбился в нее.

Но так ли уж красива была эта мадам дю Шатле? В этом можно и усомниться, читая портрет, который набросала с нее мадам дю Деффан: «Представьте себе высокую худую женщину, без бедер, с плоской грудью, крупными руками и ногами, с огромными ступнями, очень маленькой головой, остреньким личиком, таким же остреньким носиком, двумя маленькими глазками цвета моря, с красноватого оттенка лицом, с тонкими губами и гнилыми зубами…» Впрочем, снисхождение никогда не входило в список добродетелей мадам дю Деффан! Какое злобное суждение! Можно предположить, что она написала так из ревности к любви, которая зарождалась прямо у нее на глазах. В целом же все остальные отмечали блеск и обаяние «красавицы Эмилии»…

Покинув дом мадам дю Деффан, мадам дю Шатле стала любовницей Вольтера. Она не теряла времени даром, а сразу перешла от теории любовной игры к практике. И вскоре весь Париж уже только и говорил о великой страсти, родившейся под крышей знаменитой сплетницы. О страсти, в которой сошлись две исключительные натуры, ибо если Вольтер был великим мужчиной, то Эмилия была экстравагантной женщиной, не такой, как все остальные. Во-первых, она была кладезем знаний. Например, говорила на латыни бегло и грамотно, не хуже Цицерона. Она анализировала теорию математика Лейбница и занималась дифференциальными исчислениями Ньютона. Она прекрасно разбиралась в геометрии и физике, была на «ты» с астрономией и естественными науками.

Обладая мощным умом и жгучим темпераментом, она не могла не привлекать к себе внимания, что, естественно, делало ее центром сплетен досужих кумушек и ухаживаний (она уже пленила не одного человека, обладавшего хорошим вкусом). Однако ее супруга это ничуть не оскорбляло.

Генерал-лейтенант королевской армии, выходец из большой лотарингской семьи, месье дю Шатле, как и все военные, бывал дома крайне редко. С другой стороны, это был очень галантный человек, который считал недостойным и смешным выказывать свою ревность. Его жена подарила ему двоих детей, мальчика и девочку, и он считал, что таким образом она уже выполнила свой супружеский долг. Он даже не нашел ничего предосудительного в том, что Эмилия рассталась с ним, чтобы жить «своей жизнью» подле Вольтера.

– Мое тело и моя душа неотделимы друг от друга, – сказала она ему. – Нить, которая связывает меня с месье де Вольтером, слишком прочна, я не могу принадлежать никому другому.

– Но как же это, дорогая?! – только и ответил месье дю Шатле, поцеловав ручку своей жены, помогая ей войти в карету. А затем он пожелал счастливого пути.

Самый первый костер своей страсти любовники вынуждены были тайно разжечь в замке де Монжё, что возле Отена, который им уступил один из друзей.

Однако в Париже положение стало критическим. Книготорговец Жор издал вольтеровские «Философские письма», которые спровоцировали ужасный скандал. Кардинал де Флёри послал по следу виновника полицию. Надо было спасаться.

Тогда месье дю Шатле и проявил всю широту своей натуры: он предоставил этой парочке (а Эмилия, естественно, отказалась расстаться со своим гением) убежище в своем замке Сирэй-сюр-Блез, который очень выгодно располагался вдали от любых опасностей. Здесь можно было не бояться неуместных визитов, да и вообще каких-либо визитов.

По правде говоря, это отшельничество было восхитительным только с первого взгляда: сооружение было в ужасном состоянии, крыши протекали в дождливые дни, а сады росли так густо, что уходили прямо в лес, напоминая ужасные заросли из сказки «Спящая красавица». Но Вольтер не испугался трудностей и объявил, что все уладит. И точно, несмотря на преследование кардинала, а может быть, и благодаря ему, его авторские права поднялись в цене, причем настолько высоко, что из своего гонорара он смог выделить сорок тысяч ливров на восстановительные работы. И очень скоро затворники оказались в благоустроенном доме, соответствующем их вкусам, в который мало-помалу начали стекаться друзья, не обращая внимания на плохие дороги, и лишь для того, чтобы лицезреть это довольно поучительное счастье.

Не без удивления гости отметили, что замок предназначен не только для любви, но и для учебы. В галерее можно было найти все необходимые приборы по физике, химии и астрономии. Что же касается наших двух героев, то «один из них занимался стихами, другой – геометрией». Вольтер писал трагедию и поэмы, а Эмилия тем временем с головой окунулась в философию, дни напролет размышляя над вопросами подобно такому: «Почему Бог, будучи вечным, так долго ждал, прежде чем создать человека?»

Вот на какие высоты ее занесло! Полагая, что в образовании его подруги существуют еще кое-какие пробелы, Вольтер учил ее английскому и итальянскому языкам, да так успешно, что они вместе сели за перевод Шекспира и Ле Тасса. Короче говоря, эта парочка была так занята, что для любви у них едва ли находилось несколько минут. Но они на это и не жаловались, рассматривая свою жизнь как нечто самое замечательное, что только может быть на свете. Быть может, только их друзья замечали неудобства замка, потому что, если Вольтер жил в прекрасном велюровом «футлярчике» красного цвета, а мадам дю Шатле – в прекрасном желто-голубом гнездышке, наполненном чудесами, гостям приходилось довольствоваться «громадным холлом, где из каждого окна сквозило и куда через трещины проникали все ветра».