Иван Фирсов - Федор Апраксин. С чистой совестью Страница 38

— Будут тебе блоки к сроку, — сказал воевода Яну, — государь о них печется.

С верфи воевода поехал к стрельцам. Снивенса недавно произвели в полковники, и он наводил порядок в стрелецком городке, прошлись по казармам.

— Государь письмо прислал, наказывает все по порядку готовить. Сам по весне будет.

Полковник повел воеводу в оружейную избу.

— Пищали, воевода, старые, замки поизносились. Добрая половина для боя не годна. Пальбу для государя учиним, а ежели для неприятеля, худо придется. Пороху тож мало припасено. Дай Бог, хватило бы встретить государя.

— Ведаю, о том и государь прознал, когда здесь был. Ежели что, монастыри подмогут.

Но царь не забыл своего обещания, очередная почта обрадовала Апраксина. «Федор Матвеевич! по указу великого государя генералиссимуса князя Федора Юрьевича, — опять шуткует, закашлялся Апраксин, — пороху 2000 пуд, так же и 1000 самопалов посланы, а ружья отпущены до Вологды, а с Вологды водою велено везть. А о ружье и незадолго до нас придет, не опасайся для того, что зело хорошо и цело и переправки не хощет, разве дорогою испортитца; а я именно наказал беречь. А блоки на корабль все заделаны и отпущены на четвертой неделе на Вологду. И о том, пожалуй, скажи нашим товарищам Никлосу да Яну, и великий поклон от всех нас. Да, пожалуй о пиве не позабудь. Также и 24 пушки готовы. По сем в обоих естествах купно здравствуй. Piter».

Письмо-то отослал, но спохватился, забыл сообщить существенное. И послал следом воеводе записку. «Запасы и пиво и прочая рано изготовить вели, а мы будем зело рано по вешней воде. Да отпиши в кое время там лед расходится. А железо с Олонца от Бутмана, и я ему о том говорил».

А весна тем временем брала свое. Солнце все дольше задерживалось в поднебесье. С Двины веяло ветерком, привкусом тающего речного льда. Проталины на санных колеях давно почернели, в полдень по ним журчали ручейки. Запестрели первые бурые макушки на буграх, почернело в лесу, вокруг окольцованных талым снегом деревьев.

Завалинки подле изб обозначились тонкой кромкой льда, сквозь которую просвечивала земля.

Как всегда, одними из первых возвестили наступление весны стаи снегирей, потянувшиеся с южной кочевки к родным гнездовьям. Обрадовавшись первому теплу, они оглушительно галдели на почерневших ветках деревьев. В ельнике заскрипели старческим приговором сороки, заметались по веткам в поисках дремавших козявок. Начали распускаться почки на ивах и вербах, окутываясь нежным серым пушком.

Наступление весны заметно оживило пеструю картину сооружения судна первой царской верфи в Соломбале. Вечерами солнце высвечивало за Кузнечихой контуры большого судна. Раньше такого архангелогородцы не видели.

На берегу Кузнечихи, закрыв лавки, толпились торговые люди, посадские ремесленники, поморы.

— Вишь, царь-государь дело затеял, великую посудину ладить наказал.

— Сказывают, за море станет плыть, нашенских купцов к иноземцам с товарами повезет.

Не преминул отметить незаурядное событие в жизни города и местный летописец: «В то же лето, весною, по указу великого государя, ближний стольник и воевода Федор Матвеевич Апраксин у города Архангельского про великого государя строил новый корабль, у дела корабельного были иноземцы и русские люди».

Очистившаяся от остатков снега и наледи верфь с каждым днем становилась оживленней. Тянулись с Вавчуги последние сани, груженные досками для обшивки, везли канаты и якоря, с Олонца прибыли первые пушки. Сам корпус все больше напоминал очертания корабля. Плотники успели обшить досками подводную часть судна.

С рассветом воевода появился на верфи. Не торопясь, подошли Никлас и Ян, поздоровались. Апраксин выжидающе посмотрел на них: «Привыкли, черти, у себя в Голландии вразвалочку мастерить».

— Все по-доброму пошло, Федор Матфей, — проговорил Никлас.

Апраксин, вспоминая привычки Петра, как-то пригласил мастеров к себе, угостил, расспрашивал про тонкости корабельного дела, про Голландию. С того вечера они стали называть его по имени. Никлас между тем, медленно подбирая слова, продолжал:

— Три недели, фрегат на воду пускать можно.

— Дай-то Бог, — облегченно вздохнул Апраксин, — к этому времени поспеть надобно, хоть тресни. Великий государь к нам в путь отправится недели через две. В конце пасхальной недели ночью загрохотало на Двине, ледяной панцирь взломало, начался ледоход. Через неделю пришла первая весть — великий государь покинул Москву и отъехал в Архангельский.

Апраксин еще зимой просил вологодского воеводу, князя Львова дать знать о выезде царя из Вологды. Архиепископ тоже упредил своих пастырей с верховьев Двины, чтобы оповещали архиерейский дом о движении царя.

— Не тревожься, Федор Матвеевич, священники меня еще не подводили. Вчерась прискакал гонец от протоиерея Успенского собора из Великого Устюга, поведал забавную историю. Государь-то в Великий Устюг пришел караваном, воевода Толстой пригласил отобедать, а царь отказался съехать на берег, устроили застолье на другом берегу Сухоны, где стоял караван.

Служка принес штоф с вином, Афанасий наполнил чаши, собеседники отпили вина. Архиерей улыбнулся и продолжал:

— Мне-то ведомо, в Успенском соборе устюжском протодиакон Михайла Сурнов да певчий с посада Федор Шапошников с сыном втроем-то как заголосят, стены соборные ходуном ходят. — Афанасий прервался, пригубил вина. — Дак вот, вечерню-то служили в соборе, а на другом берегу государь явственно их голоса различал. Тут же распорядился Шапошникова с отпрыском Андреем доставить к нему утром. Послушал их пение и повелел отправить обоих в Белокаменную, причислить к хору в соборе Успенья при Кремле.

Апраксин слушал не прерывая, а сам размышлял: «Стало, государь Великий Устюг миновал, на неделе, глядишь, в Холмогорах объявится».

— Государь-то, отче, вот-вот нагрянет.

— Мы его упредим. Присмотрел я доброго молодца, сына боярского, пошлем его встречать государя. Он-то все и укажет.

— Сие добро, — отлегло на сердце у Апраксина, — а этим временем я на верфи займусь, подгоню работных, да и стрельцов проведаю.

Афанасий исполнил все, что задумал. «Мая 16 числа в среду, с Холмогор преосвещенный архиепископ к его царскому величеству послал из дому архиерейского, сына боярского Михайло Окунева, — гласит летопись. — Великого государя дощаник встретил прям Копачевской деревни… Государя благожелание есть шествовать мимо Холмогор, прямо к городу Архангельскому… Тот сын болярский приехал в Холмогоры 17 числа… Сего же дня по утру ближний стольник и воевода Федор Матвеевич Апраксин из Холмогор пошел к Великому государю на встретение».

В устье Вавчуги Апраксин поднялся на борт царского струга. Царь без обиняков обнял Апраксина, повел в каюту. Вначале помянули накоротке Наталью Кирилловну. Петр передал письмо из дома, Федор сунул его в карман.

— Пушки, государь, не все досланы с Олонца, четырех не хватает.

— Немедля Бутману отпишу, да они, наверное, в дороге, этот немец аккуратный.

— Тогда дозволь, государь, отчалить. Надобно встретить по артикулу.

Петр недовольно сморщился:

— Артикул, добро. Только ты меня с глазу на глаз да на застольях величай по-прежнему, с именем-отчеством.

Апраксин виновато шмыгнул носом.

— Так и будет, госу… — чертыхнулся, — Петр Лексеич.

Не останавливаясь в Холмогорах, царский караван проследовал вниз по Двине, а воевода поскакал вперед берегом.

Не мешкая, Апраксин поехал на верфь.

— Государь велел готовить фрегат к спуску днями, — сказал он Никласу. — Где что не поспели, на воде доделывать будете.

— Мачты поставим после спуска, когда положим балласт, — ответил голландец, — после чего пушки.

— Действуй, как по уставу твоему положено. Первое же дело — сей же час приступай готовиться к спуску.

— Когда на воду, сколь времени запас?

— Видимо, один-два дня, государь ежели замыслит, борзо производит каждое дело.

Никлас пожевал губами:

— Думаю, успеем, воевода.

— Так ты не токмо думай, а все приуготовь, а я ухожу к городу, у меня забот немало…

Утром шняка воеводы стояла на якоре выше по реке у границы города. На пригорке у излучины верховой стрелец выстрелил из пищали, подал условный знак, что показался царский караван. «Великий государь пришествовал к городу Архангельскому 18 дня в пяток 8 часа дня. Воевода Ближний Стольник Федор Матвеевич Апраксин Великого Государя встречал, выехав на шняке своей выше Архангельского монастыря. Стрельцам Архангельского города полку стойка была полным строем, возле города по обрубу. Егда шествовал Великий Государь мимо города, в то время стрельба была из пушек и из мелкого оружья. Великий Государь дощаником своим становился к Архангельскому мосту…»