Кремль уголовный. 57 кремлевских убийств - Эдуард Тополь Страница 38

Но к детям Фрунзе Сталин проявил великодушие: малолетних Таню и Тимура отдали в правительственный детдом, где они подружились с Василием и Артемом, родным и приемным сыновьями Сталина.

Стремится ввысь душа поэта,

И сердце бьется неспроста:

Я знаю, что надежда эта

Благословенна и чиста!

Не знаю, был ли голос у Надежды Аллилуевой «чистый, ясный, горний», но разум был независимый. «Поскольку и слухи об убийстве Фрунзе, и зарубежные публикации обо всех событиях в России, – все стекалось в секретариат ЦК, где Надежда работала, то «постепенно их взаимоотношения стали меняться, – пишет о чете Сталиных Лариса Васильева в книге «Кремлевские жены». – Надежда Сергеевна Аллилуева чувствовала, что в стране происходит что-то страшное. Она часто ездила к родителям в Ленинград и к сестре в Харьков и видела, какие последствия принимает проводимая мужем политика коллективизации. Разумеется, она пыталась поговорить со Сталиным. Но тот не слушал её, считая, что всё это неправда и жена стала жертвой контрреволюционной пропаганды. В один из дней он подслушал беседу Надежды Аллилуевой с приехавшим к ним на дачу Николаем Бухариным. Разговор шёл об ошибках в политическом курсе страны. Неожиданно из-за кустов выскочил побелевший от злости Сталин и, вплотную приблизившись к собеседникам, прошипел: «Убью!» Но Надежда Сергеевна Аллилуева, в отличие от других кремлёвских жён, пытавшихся подстроиться под настроения мужей, вела себя так, как считала нужным. Она осталась, пожалуй, единственным человеком в стране, кто не испытывал ужаса и благоговения перед Сталиным… Впрочем, иногда нервы сдавали и у неё. На одном из семейных ужинов, когда маленький Вася начал капризничать за столом и отказываться есть, она не выдержала и закричала: «Как ты смеешь не есть, когда миллионы детей голодают?!» Взбешённый Сталин встал и вышел из-за стола. «Жить с тобой невозможно, – скажет он жене. – Но и без тебя жить невозможно»…

Вдова Николая Бухарина Анна Ларина: «По рассказам Николая Ивановича, грубость и низкая культура Сталина давали себя знать и в семье. В присутствии Н. И. курящий трубку Сталин пускал дым в лицо маленькому сыну Васе и смеялся, когда ребенок плакал, задыхался и кашлял от табачного дыма. Однажды над детской кроваткой Васи Николай Иванович увидел плакат: «Если ты окажешься трусом, я тебя уничтожу».

Автор книги «Психика Сталина» Даниель Ранкур-Лаферриер, профессор русской литературы Калифорнийского университета, пишет, что к своим сыновьям Сталин по большей части относился с ненавистью: «Хозяин дал своему сыну Василию довольно необычное воспитание. Васька имел обыкновение отлынивать в школе, но учителя не решались ставить ему плохие отметки. Однажды генсек пришёл в школу и попросил, чтобы с его сыном обращались строже. Дома он сбил мальчика с ног и пинал его своими сапогами. Это происходило на глазах дочери».

Якова, сына от первого брака, Сталин называл «мой дурак» и бил, как когда-то сам был бит отцом, сапожником, когда тот был пьян. Троцкий пишет: «Мальчик Яша подвергался частым и суровым наказаниям со стороны отца. Как большинство мальчиков тех бурных времен, Яша курил. Отец, сам не выпускавший трубки изо рта, преследовал этот грех с неистовством захолустного семейного деспота, может быть, воспроизводя педагогические приёмы Виссариона Джугашвили. Яша вынужден был иногда ночевать на площадке лестницы, так как отец не впускал его в дом. С горящими глазами, с серым отливом на щеках, с сильным запахом табака на губах Яша нередко искал убежища в нашей кремлёвской квартире. “Мой папа самашедший”, – говорил он с резким грузинским акцентом».

По сообщению газеты «Аргументы недели», в середине двадцатых годов в Карлсбаде Надежда Аллилуева под чужой, конечно, фамилией пришла на прием к немецкому гинекологу. Во время осмотра врач задал пациентке стандартный вопрос: сколько было абортов? Та ответила: «Десять». «Sie leben mit einem Tier!» (Вы живете с животным!) – покачал головой гинеколог.

«Окончательным ударом для Надежды Сергеевны Аллилуевой стал арест восьми её однокурсниц по Промакадемии, – пишет доктор исторических наук Виталий Вульф. – Она позвонила главе НКВД Генриху Ягоде и потребовала их немедленного освобождения. А тот ответил, что ничего не может сделать, так как арестованных уже нет в живых, они скоропостижно скончались в тюрьме от инфекционной болезни. Надежда Аллилуева замкнулась в себе, перестала улыбаться…»

Между тем, именно в это время для подавления протестов крестьян против коллективизации и принудительного изъятия «излишков» зерна был создан Особый отдел ОГПУ (Объединённое государственное политическое управление). Судя по его докладам в ЦК, где работала Надежда, только в 1929 году органы ОГПУ ликвидировали более 2,5 тыс. «антисоветских» групп в деревне. Но это не сломило сопротивление деревни, и потому 2 февраля 1930 года был издан приказ, по которому предписывалось выселить и депортировать из каждой области и республики от 8 до 35 тысяч семей. При этом перевыполнение «квоты» поощрялось карьерным ростом и другими благами. Поэтому ОГПУ превысило разнарядку: за 1930-1931 годы было отправлено на спецпоселение в Сибирь и Казахстан 381 026 семей или 1 803 392 человек!

Тем не менее к середине октября 1932 года план хлебозаготовок был выполнен только на 15-20 %…

По воспоминанию Светланы Аллилуевой, дочери Сталина: «последнее время перед смертью мама была необыкновенно грустной, раздражительной. К ней приехала в гости ее гимназическая подруга, они сидели и разговаривали в моей детской комнате (там всегда была «мамина гостиная»), и няня слышала, как мама все повторяла, что «все надоело», «все опостылело», «ничего не радует»; а приятельница ее спрашивала: «Ну, а дети, дети?» «Всё, и дети», – повторяла мама».

8 ноября супруги Иосиф и Надежда Сталины были приглашены к Ворошиловым на праздничный банкет по случаю пятнадцатилетия Октябрьской революции…

Из Википедии: «По свидетельствам очевидцев, накануне трагедии в квартире Ворошилова между Аллилуевой и Сталиным произошла очередная ссора. В ночь с 8 на 9 ноября 1932 года Надежда Сергеевна выстрелила себе в сердце из пистолета «Вальтер», запершись в своей комнате».

«Это сдерживание себя, – пишет Светлана Аллилуева в книге «20 писем к другу», – эта страшная внутренняя самодисциплина и напряжение, это недовольство и раздражение, загоняемое внутрь, сжимавшееся внутри всё сильнее и сильнее как пружина, должны были, в конце концов, неминуемо кончиться взрывом; пружина должна была распрямиться со страшной силой…

Так и произошло. А