Алиция Липовска - Частная жизнь кардинала Ришелье Страница 39

- Он спит, Ваша Светлость. Но… пройдемте в детскую.

Ядвига в глубине души боялась, что Давид проснется и начнет капризничать и этим вызовет отвращение министра. Но она привыкла подчиняться воле Ришелье. Так же она вполне понимала, что возможно это единственная встреча отца и сына.

Детская комната представляла собой небольшой зал, в дальней части которого стояли две кровати в европейском стиле и одно низкое восточное ложе, на котором почивал Али. На данный момент арабский лекарьрешил перекусить, и поэтому находился на кухне вместе с Хасинтой и Жильбертой. Мэтр Шико присев на низенькой скамеечке недалеко от постели Давида погрузился в легкую дрему.

Владислав спал очень чутко и услышав скрип открывающей двери присел в своей кроватке. Увидев. Что мама его вошла не одна, а с незнакомым человеком закутанным в длинный бордовый плащ, маленький князь ничком упал на кроватку и натянул на голову одеяло, но оставил небольшую щелочку, чтобы наблюдать за происходящим.

Давид, мучавший близких целый день, крепко спал на спине раскинув ручки и ножки. Одеяло было сброшено на пол.

- Ну не ребенок, а морская звезда! Я видела этих красивых морских див в Испании, - Ядвига с какой-то ожидающе-виноватой улыбкой смотрела на кардинала.

Министр неслышно подошел к кроватке. Чуть наклонился над малышом. И замер в такой позе.

Полячке было сильно не по себе. Сердце стучала с такой силой, что казалось сломает грудную клетку и вырвется наружу. На висках появились капли пота.

- Похож на портрет, - чуть слышно прошептал Ришелье, - А глаза у него какого цвета?

- Чисто серые. Не карие.

- Ну, в нашей семье мало кареглазых, - спокойно отозвался кардинал, - я да Альфонс. Причем он темноглазый, а я вот с переменным цветом, как непостоянство судьбы…

Неожиданно грозный министр обнял трепещущую Ядвигу.

- Сколько раз я могу гневить Господа нашего? И сколько раз налагая на себя покаяние буду осознавать, что я не могу быть идеальным пастырем ибо плоть оказалась слаба, несмотря на все заповеди и силу сознания? Но коль это испытание, то пусть оно свершиться до конца! Пойдем в твою комнату, не будем мешать сну малышей и смущать досточтимого медика…

Когда кардинал с герцогиней вышли из детской Шико открыл глаза и прошептал: "Господи, так маленький Давид, сын кардинала! А я думал, что же за тайна унесла из этого бренного мира бедного Антуана?"

В комнате же герцогине Лианкур кардинал расположился на широкой постели Ядвиги. Герцогиня заканчивала перевязку правой руки Его Высокопреосвященства. Ришелье же нежно перебирал пальцами полураспущенные волосы полячки и читал стих:

Прочь поясок! Небесный обруч он,В который мир прекрасный заключен.Сними нагрудник, звездами расшитый,Что был от наглых глаз тебе защитой;Шнуровку распусти! Уже для насКуранты пробили заветный час.Долой корсет! Он - как ревнивец старый,Бессонно бдящий за влюбленной парой.Твои одежды, обнажая стан,Скользят, как тени с утренних полян.Сними с чела сей венчик золоченый -Украсься золотых волос короной,Скинь башмачки - и босиком ступайВ святилище любви - альковный рай!В таком сиянье млечном серафимыНа землю сходят, праведникам зримы.Хотя и духи адские поройОблечься могут лживой белизной,Но верная примета не обманет:От тех - власы, от этих плоть восстанет.Моим рукам-скитальцам дай патентОбследовать весь этот континент;Тебя я, как Америку, открою,Смирю и заселю одним собою.О мой трофей, награда из наград,Империя моя, бесценный клад!Я волен лишь в плену твоих объятий,И ты подвластна лишь моей печати.Явись же в наготе моим очам:Как душам - бремя тел, так и теламНеобходимо сбросить груз одежды,Дабы вкусить блаженство. Лишь невеждыКлюют на шелк, на брошь, на бахрому -Язычники по духу своему!Пусть молятся они на переплеты,Не видящие дальше позолотыПрофаны! Только избранный проникВ суть женщин - этих сокровенных книг,Ему доступна тайна. Не смущайся,Как повитухе, мне теперь предайся.Прочь это девственное полотно:Не к месту, не ко времени оно.Продрогнуть опасаешься? - Пустое!Не нужно покрывал: укройся мною.

Ядвига совсем по-девичьи краснела, но явно получала удовольствие и от ласк и от фривольных стихов, знание которых строгим министром и смущала, и смешила ее.

- Ваша Светлость, - начала было женщина.

- Изабель! Сегодня мне хотелось чтобы ты звала меня по имени!

- Но я не смогу! - возразила герцогиня. - Для этого надо иметь привычку или смелость!

- А ты попробуй! Попробуй, глядя мне в глаза сказать - Арман!

- О, Арман!

Назвав кардинала по имени Ядвига смутилась и опустила глаза долу.

- Смешная ты, Изабель… Странное непредсказуемое существо!…

Она проснулась моментально. Ей показалось, что она спала очень долго и что все происшедшее ей приснилось! Но увидев в полумраке профиль кардинала, она поняла, что все не пригрезилось…

- Я долго спала, Ваше… Арман?

- Не думаю! - отозвался министр.

Ядвига приподнялась на локте и посмотрела на небольшие немецкие часы, стоявшие на каминной полке. Они показывали три часа ночи.

- Прежде, чем покинуть этот дом, - начал Ришелье, - мне надо кое-что рассказать тебе, моя драгоценность, о том, что я хочу предпринять в отношении твоей дальнейшей судьбы.

- Я вся во внимание… Арман…

- Смешно ты делаешь усилие над собой, чтобы произнести мое имя… Ладно… пустое… Послушай, дорогая… Тебе надо будет уехать из Парижа. Да и из Франции.

- Na stale? - от волнения Ядвига перешла на польский, - Ох… На всегда?

- Да, на всегда, на вечно! Провидение руководило нашей неосмотрительностью. Этот ребенок… Почему ты дала ему библейское имя?

- Он победил смерть в младенчестве, как Давид Голиафа!

- Что ж… Не будем удручаться тем, что даровано волей Всевышнего. Будем лишь уповать и на дальнейшую милость господню! Уехать из Франции ты сможешь в одном направлении - на туманный остров, с любящим тебя человеком, который имеет пэрство и очень богат. Я надеюсь, что он сделает все, чтобы не ты, не Дави, никогда ногой не коснулись французской земли. Ибо тебе нужен покой, а малышу защита и долгая жизнь.

- Разве есть в Англии человек способный полюбить меня? - удивилась вдова Лианкура, - А не легче будет осуществить предприятие по отправке меня с детьми в Жечь Посполиту? Где мне легче будет жить вместе со своим народом?

- Нет. Не легче. Дорога туда опасна и трудна. Ты желаешь, чтобы я думал не о государстве и церкви, а о грешнице, которая снова ввергает себя опасностям… Причем не только себя? Нет, любезная моя! Ты снова выйдешь замуж. На этот раз твой брак будет настоящим.

- За кого?

- Диво-дивное! Ты была всегда разумна и сообразительна! Но сейчас вдруг мгновенно лишилась разума! Герцог Сомерсет давно вожделеет тебя! Он, слава Господу нашему, католик! Посему я не вижу препятствий! Не далее, как третьего дня тому я беседовал с ним. Он в Бастилии и уже оправился от ран нанесенных ему Лиакуром. Я с тщанием допросил его на предмет ваших отношений и он с редкой искренностью поведал мне, что бесплотная любовь к тебе с его стороны заставила его напасть на Лианкура, ибо он вообразил себе, что тот является причиной всех твоих несчастий.

- Но я же не люблю милорда Сомерсетского! - с негодованием ответила Ядвига.

- Достаточно, что он любит тебя, дорогая! - парировал кардинал, - Он согласен жениться на тебе. И я заставил его подписать контракт, в котором совместное владение его имуществом, ибо за тобой останутся лишь драгоценности, которые я тебе дам, закрепятся за тобой лишь после полного завершения брака, а именно - рождение совместного ребенка!

- Matka Boska! - только и смогла произнести пораженная Ядвига.

- Да… Если ты родишь ему ребенка, то будешь самой богатой пэрэсой Англии и Испании. А у твоих детей будет все, что только можно пожелать! Ты же любящая мать, сокровище… А? Подумай, что надо уметь и рисковать ради счастия детей.

- Но я…

- Не возражай мне! Я стар! И более чем стар, болен! Я - кардинал! Я давал обеты! Моя репутация не должна пострадать даже от тени подозрения! Достаточно измышлений сброда жалких памфетистов! Достаточно, что несчастливице Мари-Мадлен пририсовывают инцест! У тебя своя судьба! И как не дорожил бы я твоей нежной заботой и всем, что меня притягивает к твоему чарующему естеству, - я должен отказаться от тебя окончательно и безвозвратно! Ибо, что за радость обнимать такую развалину каким становлюсь я до времени от болезней и треволнений? Обо всем остальном я не буду и повторяться.

- Но почему я тогда просто не могу остаться во Франции? Пусть не рядом… Но может как лекарка?

- Тебе сегодня, маленькая герцогиня, изменяет твой здравый смысл? Проснись! Дави может вырасти похожим… Да и Франция нынче юдоль печали. Война… Интригует Господин Главный. Он близок Людовику, в которого уже и Коссен посеял семена сомнений.