Кристиан Жак - Храм Миллионов Лет Страница 39

Только Моис не соглашался на отдых. Он проверял, разрешал конфликты, принимал срочные решения, организовывал смену уставшим группам, принимал доклады, спал час после обеда и три часа ночью. Обретя вождя редкой жизненной силы, еврейские кирпичники подчинялись его малейшему жесту и взгляду, никогда над ними не стоял человек, который так ревностно защищал их интересы.

Абнер поговорил бы с Моисом об унижениях, которым его подверг Сари, но он опасался мести: у египтянина были хорошие связи со службами правопорядка. Если бы Абнера посчитали нарушителем, он был бы выслан из страны и никогда не увидел бы жены и детей. С тех пор как он заплатил, Сари не беспокоил его больше и вел себя почти любезно. Казалось, тяжкие времена миновали, и еврей замкнулся в своем молчании и делал кирпичи с тем же рвением, что и его товарищи.

Этим утром Рамзес посетил стройку. Как только было объявлено о приезде монарха, кирпичники тщательно вымылись, подровняли усы и бороды, надели праздничные парики с новыми белыми повязками и сложили кирпичи рядами в безукоризненном порядке.

С первой колесницы, остановившейся около мастерской, спустился вооруженный гигант в доспехах пугающего вида. Хоть один из рабочих подвергался дисциплинарным взысканиям? Расставили двадцать лучников, и это добавило страха.

Молча Серраманна прошел вдоль застывших и обеспокоенных евреев.

Когда он был удовлетворен своим осмотром, сард дал знак одному из солдат открыть дорогу царской колеснице.

Кирпичники склонились перед Рамзесом, который поздравил каждого, назвав по имени. Объявление о раздаче новых париков и кувшинов с белым вином из Дельты вызвало волну радости, но больше всего в тот момент тронуло кирпичников внимание, которое царь обратил на свежеизготовленные кирпичи. Он брал многие из них в руки и взвешивал.

— Превосходно, — объявил он. — Удвоенные порции питания в течение недели и дополнительный день отдыха. Где ваш начальник?

Сари вышел из ряда.

Бывший наставник Рамзеса был единственным, кто не испытывал радости от приезда монарха. Он, некогда блестящий преподаватель и придворный, боялся увидеть царя, против которого замышлял заговор.

— Ты доволен своей новой работой, Сари?

— Я благодарю вас, Великий Царь, за то, что вы доверили ее мне.

— Без милосердия моей матери и Нефертари твоя участь была бы тяжелее.

— Я знаю об этом, Великий Царь, и я пытаюсь по мере своих возможностей исправить свои ошибки.

— Они непоправимы, Сари.

— Угрызения совести гложут мне сердце.

— Они должны быть мягче, чтобы позволить тебе прожить долгое время после твоего преступления.

— Я не могу надеяться на прощение Великого Царя?

— Мне незнакомо это понятие, Сари, мы живем по Закону или вне Закона. Ты оскорбил Маат, и твоя душа навек осквернена. Моис не должен жаловаться на тебя, или тебе больше не представится возможности вредить другим.

— Я клянусь Великому Царю, что…

— Больше ни слова, Сари. И будь счастлив, что тебе довелось работать над возведением Пер-Рамзеса.

Когда царь поднялся колесницу, из уст присутствующих раздались приветствия. Поневоле Сари присоединился к ним.

41

Как и ожидалось, храмы строились медленней, чем светские здания. Однако поставка каменных блоков проходила без опозданий, и специалисты по подтягиванию, среди которых было много евреев, регулярно доставляли их на стройку.

Благодаря бурной деятельности кирпичников царский дворец уже представлял собой значительное сооружение в центре столицы. Первые перевозочные суда приставали к берегу, склады были открыты, из столярных мастерских выходила прекрасная мебель, мастерские глазированной черепицы начали работать. Казалось, стены особняков растут прямо из-под земли, жилые кварталы обретали форму, в казармах вскоре должны были поселиться первые отряды.

— Озеро дворца будет великолепным, — заявил Моис. — Я рассчитываю вырыть его к концу следующего месяца. Твоя столица будет прекрасна, Рамзес, так как она построена с любовью.

— Ты — главная причина этого успеха.

— Так только кажется. План начертан тобою, я лишь выполняю его.

Царь уловил нотку упрека в голосе друга. Он только собирался потребовать объяснения, но к нему галопом мчался гонец из дворца в Мемфисе. Серраманна заставил его остановиться в дюжине метров от монарха. Запыхавшийся гонец спрыгнул на землю.

— Великий Царь, нужно срочно возвращаться в Мемфис. Царица… Царице плохо.

Рамзес кинулся к доктору Париамакху, главному врачу дворца, властному человеку пятидесяти лет, ученому с сильными, искусными руками хирурга. Опытный лекарь, он считался великолепным мастером, но был строг с пациентами.

— Я хочу увидеть царицу, — потребовал Рамзес.

— Царица спит, Великий Царь. Служительницы сделали ей массаж с маслом, смешанным со снотворным.

— Что происходит?

— Я опасаюсь преждевременных родов.

— Это… опасно?

— Риск велик, по правде говоря.

— Я приказываю вам спасти Нефертари.

— Прогноз родов остается благоприятным.

— Как вы знаете об этом?

— Мои подручные провели обычный осмотр, Великий Царь. Они положили в два полотняных мешочка семена пшеницы и ячменя, которые много дней поливали мочой царицы. И ячмень, и пшеница проросли, она родит, а раз пшеница проросла первой, то она даст жизнь дочери.

— Я слышал, что все наоборот.

Доктор Париамакху стал холоден.

— Великий Царь путает с другим опытом, во время которого используют озимые ячменя, покрывающие землю. Остается надеяться, что семя, часть вашего сердца, чтобы дойти до сердца царицы укрепило позвоночник и кости ребенка, здоровое семя дает превосходный спинной мозг и костное сложение. Должен ли я напомнить вам, что отец формирует кости и сухожилия, а мать плоть и кровь?

Париамакху был доволен курсом медицины, который он преподал своему высокому ученику.

— Вы сомневаетесь в знаниях физиологии бывшего ученика «Капа», доктор?

— Конечно, нет, Великий Царь!

— Вы не смогли предвидеть нынешний случай.

— Мое знание, Великий Царь, имеет определенные границы и…

— Моя сила их не имеет, доктор, и я требую счастливого рождения.

— Великий Царь…

— Да, доктор?

— Ваше собственное здоровье требует пристального внимания. Я еще не имел честь осмотреть вас, как того требует мой долг.

— Не думайте больше об этом, мне неизвестны болезни. Предупредите меня, когда царица проснется.

Солнце клонилось к закату, когда Серраманна разрешил доктору Париамакху пройти в кабинет царя. Врач был взволнован.

— Царица проснулась, Великий Царь.

Рамзес встал.

— Но…

— Говорите, доктор!

Париамакху, который хвастался перед товарищами тем, что может укротить своего высокого пациента, пожалел о Сети, которого, однако, считал упрямым и неприятным. Рамзес был бурей, чьего гнева следовало избегать.

— Царицу только что отвели в залу родов.

— Я требовал увидеться с ней!

— Повитухи сочли, что нельзя терять ни секунды.

Рамзес поломал перо, которым писал. Если Нефертари умрет, сможет ли он править?

Шесть повитух Дома Жизни, неся длинную тунику и широкое бирюзовое ожерелье, помогли Нефертари дойти до залы родов, воздушный, украшенный цветами павильон. Как и другие египетские женщины, царица рожала обнаженной, сидя прямо на камнях, покрытых тростниковой подстилкой. Они символизировали судьбу каждого новорожденного, чья долгота жизни была отмерена Тотом.

Первая повитуха массировала царице поясницу, вторая вмешивалась во время родов, третья принимала на руки ребенка, четвертая заботилась о нем, пятая была кормилицей, шестая подавала царице два ключа жизни в тот момент, когда ребенок испускал первый крик. Осознавая опасность, шесть женщин демонстрировали потрясающее спокойствие и были готовы выполнить свою работу.

После того как они долго массировали Нефертари, главная повитуха накладывала компрессы на низ живота и бинтовала брюшную полость. Посчитав необходимым поторопить разрешение, которое должно было быть болезненным, она смазала путь будущего ребенка мазью из смолы терпентинового дерева, лука, молока, укропа и соли. Чтобы уменьшить боль, использовали терракоту, размятую с теплым маслом, нанося ее на детородные органы.

Шесть повитух знали, что битва Нефертари будет долгой и ее исход неизвестен.

«Пусть богиня Хатхор благословит дитя царицы, — запела одна из них, — чтобы ни одна болезнь не коснулась его, исчезни, демон, вышедший из мрака, пришедший исподтишка, с ликом, повернутым назад! Ты не завладеешь этим ребенком, ты не усыпишь его, ты не навредишь ему, ты не унесешь его! Пусть дух придет и оживит его, чтобы ни одно злодеяние не коснулось его, чтобы звезды были благосклонны к нему!»

Когда наступила ночь, схватки приблизились. Зубами царица зажала упругую лепешку из бобов, чтобы можно было без вреда сжимать зубы.