Александр Золототрубов - Опальный адмирал Страница 39

— Вас вызывает к себе комбриг! — сказал он.

«Зачем? — подумал Федор. — Ведь о том, что экипаж выполнил задачу, я доложил ему по радио! Значит, что-то другое…»

— Прибыл по вашему приказанию! — доложил Климов, едва вошел в каюту комбрига.

— Вас дожидается один человек, — проговорил Коровин.

Только сейчас Федор увидел на его тужурке погоны контр-адмирала: пока он был в море, комбригу было присвоено воинское звание. Кузнецов хотел было поздравить его, но отчего-то стушевался. Между тем Коровин снял трубку телефона и куда-то позвонил.

— Петр Сергеевич, лодка вернулась с моря. Климов у меня в каюте на плавбазе. Так, ясно, жду вас…

Климов обеспокоенно подумал, кто такой Петр Сергеевич и зачем он вдруг ему понадобился.

В каюту вошел мужчина лет сорока пяти, в коричневом костюме, в шляпе, в правой руке у него был портфель.

— У вас тут холодно, Евгений Аронович, — улыбнулся незнакомец, садясь в кресло. — Вчера утром шел дождь, а через час повалил снег. Одним словом, Заполярье. В другой раз возьму с собой лыжи и отправлюсь с вами на охоту в тундру.

— Куда уж мне на охоту, если некогда даже сходить с женой в Дом флота, — усмехнулся Коровин, приветливо встретив гостя. Затем он кивнул на командира лодки. — Это Федор Максимович Климов, к вашим услугам.

Климов смотрел на Петра Сергеевича, стараясь вспомнить, где он его раньше видел. Это худощавое лицо, проницательные глаза, мягкая улыбка на тонких губах… Кажется, он был на одном из совещаний в штабе флота…

— Петр Сергеевич Поляков, полковник НКВД, — представил гостя Коровин.

Климов весь напрягся. Полковник вынул какие-то бумаги и положил их на стол.

— Федор Максимович, вам знаком этот человек? — Он протянул небольшую фотокарточку.

— Это Астахов, штурман с «Ориона». Товарищ адмирал, вы ведь тоже его видели? Перед выходом в море он был у меня на лодке.

— Был, Федор Максимович, я давал вам на это разрешение, — подтвердил контр-адмирал.

— Когда вы с ним познакомились и при каких обстоятельствах? — вновь задал вопрос полковник. — Только обо всем подробно, для нас это важно.

Климов рассказал о своем знакомстве с Астаховым. Он заметно волновался, повторял некоторые эпизоды, перескакивал с одного события на другое. Наконец вынужден был признаться, что очень нервничает.

— Астахов принес мне весть о том, что мой отец… жив! Эта новость настолько меня потрясла, что несколько дней я ходил сам не свой… Все, о чем поведал мне штурман с «Ориона», сплелось в один клубок, и я не сразу во всем разобрался. — Климов смутился, отчего на его лицо набежала тень. — Я все сказал. — Он так сжал пальцы, что они захрустели. — Нет, извините, не все. После того как Астахов побывал на лодке, он зашел ко мне домой, мы пили чай, потом он вдруг заявил, что мой отец — предатель! Боясь расстрела, он якобы начал работать на фашистов. Вы не можете себе представить, Петр Сергеевич, как я расстроился. А тут выход в море на учения. Что делать? Я пошел к комбригу и заявил, что Астахов не тот, за кого себя выдает. На душе сразу стало легче…

— Вы правильно поступили, но надо было сказать об этом раньше, — заметил полковник.

— Раньше не смог его раскусить…

Поляков поведал, что на «Орионе» действительно есть штурман Астахов Федор Сергеевич, в прошлом подводник. Помнит своего командира капитана 3-го ранга Коровина, ныне контр-адмирала.

— А этот ваш знакомый выдал себя за него. Подлинная его фамилия — Гельмут Шварц, он агент абвера.

Климов растерянно заморгал.

— Да, но флаг-штурман Лецкий говорил мне, что знает Астахова…

— Того знает, подлинного. А когда вы привели Астахова на лодку, Лецкий — он тогда стоял с Коровиным на причале — сказал нам, что это не тот Федор Астахов с «Ориона», а кто-то другой. — Полковник достал пачку фотографий. — Вот смотрите, Федор Максимович.

Климов удивился: на фотокарточках были засняты отсеки его подводной лодки, а торпедный отсек — крупным планом.

— Позвольте, кто это сделал? — На лбу Климова выступил пот.

— Астахов-Шварц, — усмехнулся Петр Сергеевич. — Помните, в центральном посту он попросил у вас разрешения снять плащ под тем предлогом, что в лодке жарко? Так вот в одну из пуговиц его костюма был вмонтирован миниатюрный фотоаппарат, и когда Астахов-Шварц ходил по отсекам, он все автоматически фиксировал. Кстати, — продолжал Поляков, — это мы попросили Евгения Ароновича разрешить Астахову-Шварцу побывать на лодке. Нам хотелось знать, чего он хочет на корабле. Догадывались, что его интересует экспериментальная торпеда, которую вы испытали. Он и заснял ее. Арестовали мы Астахова-Шварца в тот момент, когда после чаепития он вышел из вашей квартиры.

— Он очень спешил…

— А почему? — улыбнулся Поляков. — Собирался уйти в Норвегию на круизном судне вместе с туристами. У него были отличные документы. — Поляков выдержал паузу. — Могу еще добавить, что наши люди вели за ним постоянное наблюдение.

— Ничего этого я не знал, — признался Климов.

— Одного чекиста вы все-таки видели, — заметил Поляков. — Помните свое первое свидание с Астаховым-Шварцем? У причала к вам подошел мужчина в сером пальто и попросил закурить. Вы сунули ему в руки пачку «Казбека» и сказали: «Курите на здоровье!»

— Было такое, — покраснел Климов.

— Теперь о вашем отце, — продолжал Поляков. — Он действительно попал в плен раненый, финны вылечили его, и когда по соседству с ними в норвежском порту Тронхейм вовсю действовали немецкие агенты абвера, передали им вашего отца. Абвер дал задание своему агенту Шварцу войти к вам, его сыну, в доверие и сфотографировать или выкрасть данные о новом торпедном оружии. Вот так. Был у них и еще один расчет: если бы вы приехали в Тронхейм на встречу с отцом, попытаться уговорить вас остаться на Западе. Как же, командир советской подводной лодки, важная птица!

— А как же мой отец? Он работал в порту? — спросил Климов.

— Да, немцы выпустили его, а сами наблюдали за ним. Но когда ваш отец узнал, чего они хотят от него, он ночью бежал. Однако гитлеровцы с овчарками настигли его на мосту через реку неподалеку от леса. И ваш отец, чтобы не попасть им в лапы, бросился с моста в речку и угодил на камни. Разбился насмерть…

У Климова внутри что-то оборвалось, и так ему стало тяжело, что он попросил комбрига дать ему воды. Залпом выпил, и полегчало. А Поляков продолжал:

— Тут у нас есть один гость, хочу вас познакомить с ним.

«Я гостями уже сыт по горло!» — едва не крикнул Климов.

В каюту вошел мужчина невысокого роста, сероглазый, с копной черных волос.

— Федор Максимович, — Поляков кивнул на вошедшего, — это и есть Астахов Федор Сергеевич, штурман с «Ориона». Настоящий штурман, — добавил он.

— Рад познакомиться. — Климов подошел к Астахову и протянул ему руку. — Командир подводной лодки капитан-лейтенант Климов! — При этих словах губы у него дрогнули, но Астахов этого не заметил.

— Я вас знаю заочно, — мягко улыбнулся Астахов. — В газете читал о вас… Потом я был в Тронхейме и видел вашего отца, когда он был еще жив.

— Как вы там оказались? — спросил Климов.

— Заходили в порт на судне «Орион». А встретился с вашим отцом по просьбе товарища Полякова. Так надо было. Ваш отец очень обрадовался моему приходу, даже прослезился. Видно, вспомнилось ему пережитое, тот памятный бой и ранение в грудь… Когда уходил от него на свой «Орион», он взял мою руку в свою, произнес: «Если увидишь моего сына Федора, скажи ему всю правду. Честь свою я не замарал!..» — Астахов помолчал. — А через неделю после этого он трагически погиб. Умер, но в руки немцев не дался…

Ночь прошла как в тумане. Климов никак не мог прийти в себя после всего, что случилось, и, хотя полковник Поляков претензий ему не высказал, легче от этого не стало. Утром, уединившись в каюте, он написал рапорт на имя комбрига. Ему тяжко, до боли в груди, давалась каждая строка. Мысль о том, что он подвел Коровина, который так много для него сделал, мучила его, заставляла вновь и вновь осмысливать происшедшее. «Будь что будет, но кривить душой не стану», — решил Федор. Он подписал свой рапорт, и, одевшись, поспешил на плавбазу. Постучавшись, вошел в каюту.

— Товарищ адмирал, я принес вам рапорт. — Он отдал листок.

Коровин прочел. Суровое выражение промелькнуло в его глазах. Он отложил рапорт в сторону, взглянул на Климова из-под бровей.

— То, что признал свою вину, — момент положительный, но не главный. Меня обеспокоила та легкость, с какой ты затеял дело с этим Астаховым-Шварцем! Кому-кому, а командиру корабля следует быть более осмотрительным.

— Вы хотите меня наказать? — обреченно спросил Климов.

— За свои поступки надо иметь мужество отвечать! — повысил голос комбриг. — Мне очень жаль сознавать, что вы подвели меня. Успех с торпедой вскружил вам голову, у вас появились карьеристские замашки. — Он вынул из пачки папиросу и закурил. — Знаешь, Федор, в чем твоя главная ошибка? Ты зазнался!