Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 - Нелли Шульман Страница 39

– Французы хотят настичь Шумана и призвать его к суду. Они не доверяют американцам… – ходили слухи, что ЦРУ тайным образом выплачивает содержание бывшим нацистам:

– Они переводят деньги напрямую в Южную Америку и службе генерала Гелена в Западную Германию, – Джо старался разглядеть хоть что-нибудь на окутанном дымом холме, – французы не потерпят, чтобы Шуман избежал наказания… – он решил, что Александр приставлен к ним с Виллемом, как куратор:

– Для куратора он молод, но, как говорит Виллем, то есть русские, он из молодых, да ранний. Надо сказать, что нет смысла ломать комедию, изображая журналиста. Его парни тоже не газетные писаки, видно, что они имеют отношение к армии…

Джо замер. Среди пламени факелов метнулись черные, растрепанные волосы. Даже за километр от холма он хорошо видел ее бледное, испачканное гарью лицо:

– Она поддерживает Клэр… – Джо узнал негритянку, – что они здесь делают? Маргарита должна быть в столице, а Клэр на севере… Как они оказались в логове Шумана… – отбросив бинокль, Джо отыскал в кармане мятого пиджака кольт:

– Надо бежать туда, спасти их… – твердая рука удержала его на месте. В серых глазах месье Вербье отражались крупные звезды, метались отблески огня:

– Погоди, – он встряхнул Джо, – что ты увидел… – Джо попытался высвободиться:

– Пусти меня… – затрещал лен пиджака, – там моя невеста, Маргарита, кузина Виллема, его невеста, Клэр… Я не знаю, как они туда попали, но надо их выручить… – месье Александр с неожиданной силой усадил его на место:

– Погоди. Как сказал бы твой отец, Поэт: «Тихо, тихо ползи, улитка по склону Фудзи, вверх, до самых высот!». То есть это сказал Исса Кобаяси… – Джо недоуменно спросил:

– Ты знал моего отца… – он обругал себя:

– Александр, то есть не Александр, меня младше. Где он мог встретить папу… – месье Вербье оправил на Джо пиджак:

– Посиди, покури, успокойся… – он коротко улыбнулся, – мы что-нибудь придумаем. Я не знал твоего отца… – пламя зажигалки осветило усталое лицо, – но мой отец знал. Они дружили… – месье Вербье вздохнул, – до войны…

Джо подрагивающими пальцами взял сигарету из раскрытого портсигара: «Расскажи мне все».

В полутьме палатки Маргарита слушала ровное дыхание Клэр.

Студенткой, на практике в рудничном госпитале, она часто приходила в палаты пациентов по ночам:

– Я так делала на младших курсах, – она вытянулась на спальном мешке, – но и на последнем курсе тоже. Я и сейчас проверяю, все ли с ними в порядке, особенно с детьми… – застав Маргариту над койкой прооперированного малыша, дядя Эмиль улыбнулся. В кабинете он налил девушке крепкого, сваренного Цилой кофе:

– Это словно с детьми, – весело признался Гольдберг, – когда двойняшки родились, я тоже приходил к ним, стоял над кроваткой, смотрел, как они спят… – он затянулся папиросой:

– Цила не знает, – темные глаза улыбались, – она думает, что если я врач, то я ко всему подхожу с медицинской точки зрения. Дети здоровы, волноваться незачем. Но хороший врач, несмотря на удачную операцию или лечение, все равно волнуется. Пациенты для нас как дети… – снаружи урчали автомобильные моторы:

– Мясник куда-то собирается, – поняла девушка, – наверное, решил не торчать здесь после бойни, а спрятаться в джунглях на западе. Места вокруг глухие, но это саванна, где все, как на ладони. Он боится, что сюда кто-то заглянет, наткнется на трупы… – она не намеревалась оставаться в лагере беглого нациста. Маргарита подумала, что в суматохе отступления они с Клэр могут исчезнуть. Девушка, правда, понятия не имела, где они находятся:

– Но это не страшно… – она поморгала, – Клэр выросла в саванне, она найдет источники воды. Кое-какие припасы у нас есть… – втайне от Мясника, Маргарита откладывала солдатские галеты и консервы, – немного, но есть. В общем, мы не пропадем… – вытянув ногу, она придирчиво осмотрела полевые ботинки. В лагере Маргарита спала, не раздеваясь. Ни скальпеля, ни ножа Мясник ей не позволял. Свой малый докторский набор она получала лично из рук главаря, осматривая заболевших бойцов:

– Но операций я здесь не делала, – поняла девушка, – несколько раз вскрывала фурункулы, вытаскивала занозы… Лекарства он у меня почти все украл, но йод оставил, что мне помогло… – вспомнив уроки труда у мальчиков, в поселковой школе, Маргарита прикрутила к докторскому шпателю острый осколок разбитого пузырька из-под йода. Кусок джутовой веревки крепко удерживал стекло:

– Не то, чтобы кто-то покушался на мою честь, – криво усмехнулась она, – Мясник знает, что мой отец еврей, он мной брезгует. Остальные, может быть, и рады были бы потешиться над девушкой, однако Мясник их ко мне не подпускает… – Маргарита надеялась, что в саванне они с Клэр не натолкнутся на шальную банду:

– Хотя врач нужен всем, – она вздохнула, – если что-то случится, я сделаю вид, что Клэр тоже доктор, и нас не тронут… – девушка очень на это надеялась. Несмотря на усталость, она заставила себя не закрывать глаз:

– Ботинки крепкие, дорогу выдержат. Бедная Клэр, едва мы добрались до лагеря, она сразу заснула. Она настрадалась, несчастное дитя… – негритянка была только на год младше Маргариты, но девушка относилась к ней, как к Тикве или двойняшкам:

– Впрочем, у меня теперь появилась еще одна сестра, то есть названая сестра, совсем малышка… – дядя Эмиль написал, что они решили не крестить Мишель:

– Кюре мы объяснили, что поедем в православную церковь в Брюсселе, – Маргарита даже услышала сухую усмешку Гольдберга, – он этим удовлетворился. Когда девочка вырастет, она сама решит, что делать дальше… – Маргарита всегда удивлялась, как дядя Эмиль, еврей, сумел воспитать ее и Виллема, соблюдающих католиков:

– Иначе я не мог, – как-то раз сказал ей Гольдберг, – это ваша память, ваше наследие. Хотя ты могла бы стать еврейкой, как твой отец… – Маргарита заметила холодный огонек в обычно добрых глазах дяди:

– Они встречались с папой до войны. Дядя Эмиль работал вторым врачом в рудничной больнице, а папа жил здесь со мной и близнецами. Они не могли не столкнуться… – услышав вопрос девушки, Гольдберг развел руками:

– Мы виделись в поселке, на обедах в замке, но он был профессором Кардозо, а я вел амбулаторный прием, вырезая вросшие ногти… – он потрепал Маргариту по голове:

– Или лечил ваше несварение желудка. Близнецы наелись зеленых яблок, а ты не могла отстать от старших братьев. Мы с твоим отцом почти не сталкивались… – старые шахтеры тоже говорили об отце Маргариты уклончиво:

– Папа с мамой жили в замке, – напомнила себе девушка, – пока немцы не конфисковали недвижимость из-за побега дяди Эмиля. Бабушка и дедушка прятали его в подвале после оккупации Мон-Сен-Мартена. Но как нацисты об этом узнали? Неужели кто-то донес… – Маргарита не могла поверить, что шахтеры, три года молчавшие о ней самой, предали Гольдберга:

– Нет, это был кто-то другой, чужой человек, – решила девушка, – сейчас и не узнаешь, кто… – свернувшись в клубочек, она натянула на себя тонкое одеяло:

– На юге ночи холоднее, чем на экваторе, даже сейчас, летом, то есть зимой… – Маргарита посчитала на пальцах:

– Мишель полгода исполнилось. Она сидит, у нее начали лезть зубы, скоро она начнет ползать… – она подумала, что в следующем году у нее и Клэр тоже могут появиться дети:

– Мы с Джо решили остаться в Африке, а Виллем и Клэр поедут домой, в Мон-Сен-Мартен. Пусть она не волнуется, шахтеры ее полюбят… – следующим летом в Конго собиралась Ева Горовиц:

– В Бомбее будут рады меня принять, – написала Маргарите девушка, – но там нет такого сильного эпидемиологического отделения, как у вас в Леопольдвиле. Я хочу получить первый опыт полевой работы под твоим руководством, дорогой доктор Кардозо… – Маргарита напомнила себе, что надо отослать черновик диссертации в Лувен:

– Профессора меня хвалили в письмах, – хмыкнула девушка, – но, честно говоря, до создания вакцины от сонной болезни еще