Эдвард Радзинский - Железная Маска и граф Сен-Жермен Страница 4

Граф прошел в спальню, где лежала императрица. Новорожденной не было, ее унесли к кормилице. Вместо ребенка Марии-Терезии принесли бумаги. Великая правительница, родив, тотчас занялась государственными делами. Продолжая подписывать, обратилась к графу:

— Я слышала, граф, вы успешно занимаетесь предсказаниями?

Самое потрясающее, я… увидел! На этот раз тоннеля не было. Просто от стены навстречу мне поплыло толстое, немолодое лицо женщины с двойным подбородком на огромной белоснежной подушке… Потом над лицом проступил кусок стены с картиной — олень стоял среди деревьев… Я разглядел: картина была набрана из полудрагоценных камней… Потом стена отодвинулась… и я увидел ту же женщину, лежащую на кровати в алькове… и пурпурную занавесь алькова. И, загораживая кровать, спиной ко мне встала мужская фигура.

Императрица заговорила, звук голоса будто смыл видение — все исчезло!

Месье Антуан как ни в чем не бывало продолжал рассказ:

— Граф Сен-Жермен тогда долго молчал, потом сказал: «Ваша дочь навсегда останется в истории. Позвольте мне, Ваше Величество, ограничиться таким ответом на ваш вопрос».

В этот миг я рассеянно взглянул на портрет на стене. Клянусь, граф Сен-Жермен на портрете… улыбнулся! И его рука, обрезанная рамой, медленно поднялась из-за рамы… Она была… в перчатке. И тут я ясно увидел, как они похожи: месье Антуан Сен-Жермен и Сен-Жермен на картине. Помешали понять это сразу парик и камзол. Я почувствовал… страх!

— Умоляю, не выдумайте какую-нибудь простодушную мистическую глупость, — засмеялся месье Антуан. — Просто граф — мой герой. И я постепенно стал похож на него… от восторга. Это вечное сходство пса, обожающего хозяина, не более. Да и похожи мы… не слишком.

И я опять взглянул на картину. Рука портрета была на месте… И изображение вело себя прилично — оно церемонно смотрело вдаль незрячими глазами. Я понял, что мне все это и вправду привиделось. Впрочем, сходство, конечно, было, но не пугающее. Я успокоился! И месье Антуан, все так же насмешливо глядя на меня, продолжил:

— Ваши коллеги ученые пишут: «Слухи о влиянии графа на дела могущественной Австрии дошли до Парижа, и Людовик XV решил переманить загадочного графа. И пригласил его приехать в Париж». На самом деле знакомство короля и графа Сен-Жермена началось с их секретной переписки, точнее, с деликатнейшего письма графа королю.

«Запрещено все, кроме наслаждения»

Граф Сен-Жермен в своих «Записках» весьма шутливо рассказал о причинах этого первого судьбоносного письма:

«Людовик XV — истинный король Галантного века, недаром он слыл самым красивым монархом Европы. Ему было пять лет, когда умер «Король-солнце», великий Людовик XIV, и ребенок стал 32-м королем Франции. Регентом при короле-ребенке стал его дядя, герцог Филипп Орлеанский. «Герцог Любви» — так справедливо следует называть Филиппа Орлеанского. Именно при нем наступил апофеоз Галантного века, о котором сам герцог сказал: «Запрещено все, кроме наслаждения». И он умел наслаждаться, этот несравненный выдумщик самых разнообразных любовных экспериментов, опасных изысков, описанных в сочинениях маркиза де Сада. Наслаждались все и всюду — во дворцах, в хижинах и даже в монастырях, напоминавших веселые бордели. Этот Герцог Любви объяснил кузине, решившей постричься и стать аббатисой: «Это не так уж глупо, дорогая! Вы примете обет бедности, но будете невероятно богаты, вы примете обет послушания, но будете повелевать, вы примете обет безбрачия, но тайных мужей у вас будет столько, сколько вы захотите». Именно при герцоге появилось множество галантных обычаев, которые граф Сен-Жермен застал в Париже. Например, обожествление женской груди. Как восхитительно говорил герцог: «Это мыс блаженства, к которому тотчас должны устремиться губы и руки каждого истинного мужчины». Поцелуй в обнаженную грудь при герцоге стал столь же обычным в Париже, как нынче — рукопожатие. И когда девица отказывалась расстегнуть лиф, о ней тотчас говорили: «У бедняжки наверняка — доска!» — подозревая самое постыдное для тогдашних дам — плоскую грудь. Герцог любил повторять: «Мужчина любит как целует». По повелению герцога был издан подробнейший трактат о поцелуях — об их значении, особенностях и истории. Самым заурядным, я бы сказал — дежурным, считался «влажный поцелуй», который информировал даму о том, что кавалер обуреваем желаниями. Куда изысканнее был «французский поцелуй», при котором следовало умело и долго соединяться — ласкаться языками… Еще сложнее был поцелуй «флорентийский». Яростно, страстно впиваясь губами, не забывать сладостно-нежно пощипывать ушки любимой. Далее следовало описание еще ста семнадцати видов поцелуев… По заказу герцога была разработана главная наука его времени — «Наука флирта для дам». Это были научные изыскания: как принять самую зовущую позу на софе, как суметь соблазнительно склониться, поправляя дрова в камине, и т. д. Именно при герцоге стало модным принимать поклонников во время туалета, полуодетыми, сидя у зеркала. Туалет моментально превратился в восхитительную выставку чарующих прелестей. То случайно обнажалась рука, то приходилось поправить чулочек — и, следовательно, на мгновение приподнять юбки… И, как учил герцог, этот великий стратег любви: «Если ваши глаза попали в плен красоты, ваши уста и руки должны незамедлительно начать действовать…» И вправду, как удобны были эти утренние приемы, чтобы ему немедленно перейти в атаку, а ей пасть жертвой атаки. Отослав камеристку из комнаты, она просит кавалера помочь застегнуть непослушный крючочек. И вот уже: «Что вы делаете?.. О небо! О моя прическа!..» Для облегчения успеха атаки стали принимать воздыхателей лежа в ванне, с прелестями, накрытыми тонкой простыней. Именно при нем, при Герцоге Любви, начали строиться знаменитые «петит мезон». Они назывались безумствами (folies). Это была очаровательная игра слов: folies (безумство) с латинским sud folliis, что означало «под листьями». Ибо эти домики любовных безумств прятались в окрестностях столицы в тени деревьев под густой листвой. Граф Сен-Жермен был приглашен в знаменитый «петит мезон» кардинала де Роана. Он первым описал стены знаменитого домика, где выпуклые фигуры демонстрировали все виды наслаждений. Приглашенные дамы в лорнет должны были изучить их… прежде чем перейти в спальни — повторять. Однако, как говаривал граф Сен-Жермен, «герцог Орлеанский забыл грозное предупреждение апостола: «Все дозволяемо, но не все дозволено». Бедняга стал жертвой наслаждений — буквально сгнил от дурных болезней. Но даже умирая в муках, этот паладин Любви упрямо именовал свои болезни «всего лишь шипами на теле прекрасных роз» и «заслуженными ранами великих любовных битв».

Но подраставший юный король увидел страшный конец сгнившего заживо несчастного рыцаря Любви. И преисполнился ужаса. Но, как только закрылись глаза безумца-регента, добрый народ Франции потребовал любовных подвигов от нового правителя — юного короля. Граф Сен-Жермен справедливо отмечал, что любовные подвиги королей возрождали во французском народе древнее чувство безопасности. Ибо еще в глубокой древности считалось: чем любвеобильнее вождь племени, тем плодоноснее становилась земля, богаче урожаи и тем счастливее был народ. Граф Сен-Жермен утверждает в «Записках», что впоследствии, когда на престол взошел Людовик XVI, первый король, верный своей жене, в стране тотчас возникла революционная ситуация! Однако вернемся, мой друг, к молодому Людовику XV, который этой ошибки не сделал. Он был совсем юн, когда во дворце появилась его первая любовница, незнакомка под густой вуалью. Придворные недолго сгорали от любопытства. Подкупленный слуга короля, будто бы от неловкости, сорвал вуаль дамы. Каково же было разочарование двора! Под вуалью скрывалась фрейлина Луиза де Мальи, урожденная де Нейль, известная дурнушка. Вуаль Луиза носила отнюдь не из скромности. Она справедливо боялась, что, увидев ее лицо, в поход на постель короля немедленно бросятся знаменитые придворные красавицы. Действительно, все дамы, прославившиеся любовными приключениями, как, например, несравненная «Мадам Версаль» (так прозвали фрейлину, переспавшую со всеми обитателями дворца), тотчас попытались соблазнить молодого короля. Но тщетно; юный король остался глух к их атакам. Однако, как только из монастырского пансиона была выпущена некрасивая девственница — родная сестра Луизы, Людовик тотчас соблазнил невинную дурнушку. Затем пришла очередь и третьей уродливой сестры де Нейль — Дианы… Спать с сестрами — весьма сексуально. Граф Сен-Жермен в «Записках» вспоминает вашего великого донжуана, князя Потемкина, который умудрился переспать с четырьмя своими племянницами, по мере того как они подрастали. Но племянницы вашего Потемкина были несравненные красавицы, а дамы из рода Нейль — отменно нехороши. Так что придворные красавицы терялись в догадках о странных вкусах короля. Рождались самые невероятные версии об особом зрении молодого Людовика XV… Граф Сен-Жермен, услышавший всю эту странную историю от французского посла в Вене, не размышлял над тайной. Он ее тотчас понял: напуганный судьбой дяди, Герцога Любви, бедный король Людовик попросту боялся повторить его судьбу. И оттого выбирает отменных дурнушек, у которых, как он наивно, по молодости, считает, не может быть любовников и, следовательно, дурных болезней. Именно тогда граф написал длинное письмо Его Величеству, предложив свои знания. Будучи сам великолепным врачом, граф Сен-Жермен отправил королю с нарочным древнюю индийскую настойку махараджей. Созданная в Индии — стране изысканных наслаждений Камасутры, она беспощадно убивала любовную инфекцию. Так что Диана из семьи де Нейль стала последней уродиной в постели Людовика XV. И вовремя! Ибо возмущение придворных красавиц короля стало всеобщим. Буквально все придворные дамы приготовились принять участие в массовом штурме королевской постели. Именно тогда, к восторгу двора, защищенный графом король смог впервые выбрать достойнейшую. Восхитительная маркиза де Ла Турнель стала первой красавицей в королевской постели. Как это ни смешно, она была из той же семейки де Нейль! Но в ее лице род де Нейль полностью себя реабилитировал. Ее божественные формы — пышные бедра, высокую грудь, стрелявшую без промаха из игривого корсажа, — обессмертили тогдашние скульпторы. Это она глядит на нас с крутобедрых статуй античных богинь, с фронтонов дворцов, построенных при Людовике XV… Но и мадам де Турнель придется вскоре покинуть первую постель Франции. Ибо, получив свободу желаний, король все чаще радовал свой добрый народ новыми красавицами. Пока все они не уступили место достойнейшей. Загорелось сияние, осветившее весь Галантный век!.. Ее звали Жанна-Антуанетта д'Этиоль.