Александр Дюма - Генрих IV Страница 4

Ла Моль появился под именем Гиацинта в песенке кардинала Перрона, написанной по заказу королевы Маргариты. И если бы не Сен-Люк, с которым она встретилась в Нейраке и чье нежное обожание тронуло ее сердце, весьма возможно, она нескоро успокоилась бы после этой страшной потери. «Правда, — говорил ее муж, — Бюсси д'Амбуаз пришел на помощь Сен-Люку в этом трудном утешении. Но грусть ее нарастала, и ей пришлось прибавить к ним Мейена».

Несмотря на два недостатка, которые мы в ней отметили, — несколько удлиненное лицо и несколько отвислые щеки, — королева Наварры была необыкновенно красива. Доказательство тому — следующий факт. Через некоторое время после Варфоломеевской ночи герцог Анжуйский был назначен королем Польши. Польские посланники явились в Париж. Глава посольства Ласко после аудиенции у королевы Маргариты заявил:

— После того как я ее увидел, я ничего больше не хочу видеть. Я охотно последовал бы примеру тех паломников в Мекку, которые ослепляли себя после того, как представали перед могилой пророка, чтобы не оскорблять глаз своих более никакими бренными образами.

Несмотря на все эти перипетии, Генрих Наваррский был все же многим обязан Маргарите.

Во-первых, и почти наверняка именно она спасла ему жизнь в Варфоломеевскую ночь. И только то, что он был мужем сестры короля, охраняло его. Правда, однако же, что это звание королева-мать хотела у него отнять. Она отправилась к Маргарите, говоря ей, как обожает ее герцог Гиз, что он в отчаянье после ее свадьбы, и тут же пояснила, что ей не нужно заботиться о том, каким образом можно расстаться с мужем. Ей достаточно заявить, что фактически брак не имел места. Используя это, королева-мать без труда добьется развода.

Но стыдливая принцесса, понимая, что от нее требуют смерти человека, и обладая нежным сердцем, которое не хотело страдать, ответила:

— Я вас умоляю поверить мне, мадам, что я ничего не понимаю в том, о чем вы меня спрашиваете, а поэтому ничего и не могу ответить. Мне дали мужа, и я хочу его сохранить.

«И я ответила так, — рассказывала прелестная принцесса в своих мемуарах, — прекрасно понимая, что расставание имело целью гибель моего мужа».

И порой от беззаботности, порой из благодарности, а иногда, возможно, и из расчета Генрих не только закрывал глаза на более чем легкомысленное поведение своей жены, но даже частенько мирил ее с любовниками. Так было с виконтом де Тюренном, позже с герцогом де Буйоном.

Послушайте, что он сам рассказывает, как за это брался: «Любовники следовали один за другим. Их количество извиняет то, что я не могу их перечислить. Этот здоровенный виконт де Тюренн, которого она вскоре сослала, как и предыдущих, найдя диспропорцию в его сложении… Она сравнивала его с пустым облаком, поражающим лишь внешним видом… Итак, этот плачевный любовник в отчаянье, после полного слез прощания укрылся в глуши. Я знал этот секрет, но… делал вид, что не знаю ничего, и упросил мою целомудренную жену его вернуть. Она сделала это, но очень неохотно».

И он добавляет, наш добрый король Генрих, качества которого мы знаем недостаточно, несмотря на количество его обожателей: «Что скажете вы о моей терпимости, разгневанные мужья? Не боитесь ли вы, что ваши жены оставят вас, чтобы явиться ко мне, ибо я друг природы? Или думаете вы, что с моей стороны это обычная трусость? Вы будете правы, веря в это, а я — веря в то, что, если бы я вел себя иначе, у меня было бы больше носа, чем королевства, и больше болтовни, чем денег!» Потом он добавляет, он, который умел на протяжении своего мудрого гасконского существования так хорошо извлекать из всего пользу: «Достоинства этой дамы, такой, какая она есть, расслабляли ее братьев и королеву-мать, ожесточенных против меня. Ее красота привлекала на мою сторону множество дворян, и красота эта удерживала их при мне. Ибо не было ни одного сына благородной фамилии, ни достойного приятеля, который не был бы однажды поклонником королевы Наварры. Она не отказывала никому, принимая, как придорожное дерево, подношение любого прохожего».

Согласимся, что мы, простые историки, были бы слишком непримиримы и жестоки, называя преступлениями эти очаровательные грешки Маргариты, которые ее муж так рыцарски ей отпускал. И он был прав, наш добрый Генрих, когда говорил, что его жена успокаивает своих братьев и королеву-мать, ожесточенных против него, свидетелей дела Ла Моля и Коконнаса. Ведь тогда, не будь его жены, он свободно мог бы лишиться и своей головы. Вот в нескольких словах в чем состояло это дело, к которому мы возвращаемся.

В Варфоломеевскую ночь Генрих Наваррский спас жизнь, но потерял свободу. Он стал пленником Лувра и очень хотел бежать. Между тем герцог Анжуйский был назначен королем Польши, и было решено, что он отправится из Парижа 28 сентября 1573 года и что его сестра Маргарита и весь двор будут сопровождать его до Бламона. Маргарита в это время была в самых тесных отношениях с братом, и мы склонны думать, что Беарнец сделал по отношению к герцогу Анжуйскому то же, что сделал по отношению к виконту Тюренну. Герцог был любимцем королевы-матери, а значит, прекрасной защитой для пленника. Итак, две причины толкали Беарнца бежать. Первая — то, что герцог Анжуйский, его защитник, удаляясь, не мог уже его оградить, и вторая — когда двор отправится сопровождать герцога, слежка за ним будет ослаблена.

И вот герцог Алансонский, сделавшийся герцогом Анжуйским после назначения брата в Польское королевство, и Генрих, принц Беарнский, решились бежать во время этого путешествия: пересечь Шампань и принять командование над войсками, готовыми сражаться под их знаменами.

Миоссан, который не имел секретов от королевы Наварры с тех пор, как она спасла ему жизнь и сделала эту жизнь более приятной, предупредил ее об этом проекте.

Терпимость Беарнца имела, как мы видим, свою хорошую и плохую сторону.

Возможно, она боялась опасности, которая подстерегала бы двух бежавших принцев, или же она была задета отсутствием доверия. Так или иначе, Маргарита, в свою очередь, рассказала все королеве Екатерине, заранее оговоря, что жизни их ничто не будет угрожать. Но бедная женщина упустила одну мелочь. В надежде не покидать ее пылкий Ла Моль присоединился к заговору и увлек за собой своего друга Коконнаса. В результате жизни Генриха Беарнского и герцога Анжуйского были спасены, но Ла Моля и Коконнаса отправили на Гревскую площадь, где тела их были четвертованы, а головы насажены на колья.

Именно эти головы Генрих Беарнский в момент супружеской мизантропии ставил в упрек своей жене, Маргарите Валуа, и ее подруге, Генриетте де Сов, герцогине де Невер, за то, что они утащили их ночью, где они были выставлены, чтобы захоронить их своими прелестными ручками в часовне Сен-Мартен под Монмартром.

Глава II

Едва бедная Маргарита успокоилась после катастрофы с Ла Молем, как катастрофа не менее ужасная вновь погрузила ее в отчаяние. Бюсси, бравый Бюсси, Бюсси д'Амбуаз, был убит графом Монсоро. Граф, заставив свою жену Диану де Меридор назначить Бюсси свидание, нанял двадцать человек, которые его и убили.

Да, согласимся, такая потеря могла привести в отчаяние женщину, даже если эта женщина — королева. Бедная Маргарита, которая, если верить ее мемуарам, была настолько невинна, что не знала через неделю после замужества, было ли это замужество настоящим. На вопрос Екатерины, был ли Генрих мужчиной, отвечала словами римлянки, у мужа которой был дурной запах изо рта: «Я думала, что у всех мужчин такой, потому что не приближалась ни к кому, кроме вас». И эта бедная Маргарита не нашла в себе сил отстраниться от Бюсси. «Он был рожден, — говорит она в своих мемуарах, — быть ужасом своих врагов, славой своего господина и надеждой своих друзей».

Он со своей стороны питал к ней огромную любовь, к этой королеве Маргарите, которая удостоила его подобных слов. Однажды, в яростной дуэли с капитаном Пажем, офицером отряда Лоску, прижав его к земле и готовясь убить, он услышал крик несчастного:

— Именем той дамы, которую вы любите больше всего на свете, я прошу сохранить мне жизнь!

Крик этот тронул его сердце, и, подняв разом колено и шпагу, он произнес:

— Что же, пройдите весь свет, найдите самую красивую принцессу Вселенной, бросьтесь к ее ногам и благодарите их! Скажите, что Бюсси оставил вам жизнь из любви к ней.

И капитан Паж, не спрашивая, кто эта прекрасная дама и принцесса, направился прямо к Маргарите Валуа и, став на колени, благодарил ее за спасенную жизнь.

Но как эта прекрасная королева обожала своего бравого Бюсси! Она рассказывает в своих мемуарах, как он с двадцатью друзьями вступил в бой с тремя сотнями и потерял только одного друга. При этом, добавляла она, одна рука Бюсси была на перевязи.

Генрих IV, который, казалось, всегда принимал сторону жены, однажды был безжалостен к ней из-за Бюсси. Возможно, он, обладая моральной силой, не мог простить этому герою его храбрость, силу и темперамент. Может быть, из-за того, что тот был более одарен природой.