Роберт Грейвз - Божественный Клавдий и его жена Мессалина Страница 4

После чего Ирод и Киприда с детьми должны были поспешно направиться в гавань и сесть на борт первого отходящего корабля. Оказалось, что корабль направлялся на север, в Антиохию, столицу Сирии, где Ирод представился губернатору провинции Флакку, и тот очень любезно его принял ради моей матери Антонии. Вы будете удивлены, услышав, что моя мать, эта добродетельная матрона, которая решительно боролась с расточительством и беспорядком в своем доме, питала слабость к шалопаю Ироду. Его лихие повадки вызывали у нее какое-то извращенное восхищение; он частенько приходил к ней "за советом" и, изображая самое искреннее раскаяние, выкладывал ей все свои художества. Мать делала вид, будто возмущена его откровениями, но, несомненно, получала от них огромное удовольствие, к тому же ей льстила внимательность Ирода. Он никогда не просил у нее взаймы, во всяком случае прямо, но она время от времени по собственному почину давала ему довольно большие суммы денег под обещание вести себя хорошо. Часть их Ирод вернул. Фактически, это были мои деньги, Ирод знал это, и, заходя затем ко мне, бесконечно меня благодарил. Однажды я намекнул матери, что ее щедрость по отношению к Ироду переходит все границы, но она страшно разгневалась и заявила, что раз деньги все равно швыряются на ветер, уж лучше пусть это делает Ирод, так, как подобает человеку из знатной семьи, чем я, проигрывая их в низкопробных кабаках вместе со своими подозрительными друзьями. (Мне надо было скрыть от нее, что я отправил большую сумму денег Германику, чтобы он мог умиротворить восставших на Рейне солдат, и я притворился, будто проиграл их в кости.) Помню, я как-то спросил Ирода, не надоедает ли ему слушать длинные рассуждения матери о римских добродетелях. Он сказал:

- Я безгранично восхищаюсь твоей матерью, Клавдий, и, кроме того, не забывай, что в душе я - невежественный иудей, и иметь наставницей римскую матрону из такого высокого рода и такой незапятнанной репутации для меня большая честь. К тому же она говорит на самом чистом латинском языке во всем городе. Когда она читает мне нотацию, я за одну-единственную встречу с ней больше узнаю о том, куда следует ставить придаточные предложения и как выбирать правильные эпитеты, чем посещая курс дорогостоящих лекций профессионального грамматиста.

Этот губернатор Сирии Флакк служил раньше под командой моего отца и возымел величайшее уважение к матери, всегда сопровождавшей отца в походах. После смерти отца он предложил матери руку и сердце, но она ответила отказом, сказав, что хотя любит и всегда будет любить его как старого друга, ее моральный долг перед славной памятью мужа - никогда больше не вступать в брак. Притом Флакк намного моложе ее, и их союз вызвал бы неприятные толки. В течение многих лет - до того дня, как Флакк умер, на четыре года опередив мать, - они вели дружескую переписку. Ирод знал об этом и сейчас завоевал расположение Флакка, неоднократно упоминая о душевном благородстве матери, ее красоте и отзывчивости. Флакк отнюдь не был образцом добродетели, он прославился в Риме тем, что однажды на пиру принял вызов Тиберия и в течение двух ночей и целого дня пил наравне с ним. Из любезности к императору он уступил ему на рассвете второго дня последний кубок, и тот вышел победителем, но Тиберий был в изнеможении, а Флакк, по словам присутствовавших, мог продержаться еще час, а то и два. Поэтому Флакк с Иродом прекрасно поладили друг с другом. К несчастью, в это самое время в Сирии находился младший брат Ирода Аристобул, с которым у него были отнюдь не дружеские отношения: Ирод взял у него деньги, пообещав вложить их в товары, которые отправляли в Индию, а затем сказал, что корабли пошли ко дну. Однако Аристобул узнал, что корабли не только не пошли ко дну, но даже не выходили в море. Он пожаловался Флакку на это мошенничество, но Флакк сказал, что тут какое-то недоразумение, его брат никак не мог совершить такой бесчестный поступок и он, Флакк, не желает принимать ту или иную сторону или выступать в роли третейского судьи. Аристобул решил не спускать с Ирода глаз, зная, что тому позарез нужны деньги, и подозревая, что он попытается раздобыть их при помощи какой-нибудь уловки: тогда он припугнет Ирода разоблачением и заставит его выплатить старый долг.

Год с небольшим спустя между Сидоном и Дамаском возник пограничный конфликт. Жители Дамаска знали, что, когда Флакку приходится разбирать подобные споры, он всецело полагается на советы Ирода, ценя его поразительные способности к языкам и умение, безусловно унаследованное от деда, скрупулезно анализировать противоречивые сведения, полученные от местных жителей, поэтому они послали к Ироду тайную делегацию, предлагая большую сумму денег (я забыл сколько именно), если он склонит Флакка вынести решение в их пользу. Это стало известно Аристобулу и, когда дело было решено - благодаря настойчивому ходатайству Ирода, в интересах Дамаска, - он отправился к Ироду, сказал, что все знает и надеется, что теперь-то уж он получит свои деньги. Ирод впал в такую ярость, что Аристобул еле унес ноги. Было ясно, что Ирода не запугать и денег от него - ни единой монетки - не получить. Поэтому Аристобул пошел к Флакку и сообщил, что вскоре из Дамаска Ироду пришлют несколько мешков с золотом. Флакк перехватил их у городских ворот, а затем послал за Иродом; в создавшихся обстоятельствах тот не мог отрицать, что это плата за услуги, оказанные им при решении пограничного конфликта. Однако он не растерялся и просил Флакка не считать это золото взяткой, ведь, свидетельствуя в пользу Дамаска, он не отступал от правды - справедливость была на их стороне. Ирод добавил, что сидонцы тоже присылали к нему депутацию, но он отправил их обратно, сказав, что ничем не может им помочь, так как они не правы.

- Верно, Сидон предложил тебе меньше, чем Дамаск, - язвительно проговорил Флакк.

- Прошу, не оскорбляй меня, - ответил Ирод с благородным негодованием.

- Я не желаю, чтобы в римском суде справедливость покупали и продавали, как товар. - Флакк был в бешенстве.

- Ты сам был в этом деле судьей, господин Флакк, - сказал Ирод.

- А ты поставил меня в дурацкое положение в моем собственном суде! - вне себя от гнева вскричал Флакк. - Между нами все кончено. Убирайся куда хочешь, хоть в преисподнюю. Да выбери путь покороче.

- Боюсь, мне придется отправиться туда через Тенар, - сказал Ирод, - потому что, умри я сейчас, я не найду в кошельке самой мелкой монеты, чтобы заплатить Перевозчику. (Тенар - это самый крайний мыс на юге Пелопоннеса, откуда можно прямиком попасть в подземный мир, минуя Стикс. Именно этим путем Геркулес вытащил Цербера в Верхний мир. Бережливые обитатели Тенара хоронят своих мертвецов без привычной монеты во рту, зная, что им не придется платить Харону за перевоз.) Затем Ирод добавил:

- Право, Флакк, тебе не следует на меня сердиться. Понимаешь, мне и в голову не пришло, что я делаю что-нибудь плохое. Уроженцу Востока трудно, даже прожив в Риме тридцать лет, понять щепетильность вас, благородных римлян, в подобных делах. Я вижу все в ином свете: дамаскцы наняли меня в качестве адвоката для защиты их прав, а в Риме адвокаты получают колоссальные деньги и значительно сильнее, чем я, отклоняются от истины при рассмотрении дела. И, естественно, я оказал Дамаску немалую услугу, разъяснив тебе, кто из них прав. Что же тут плохого, если бы я взял деньги, которые они прислали мне по собственному почину? Я же не объявлял во всеуслышание о моем влиянии на тебя. Напротив, я был удивлен и польщен, услышав от них об этом. К тому же, как не раз указывала мне госпожа Антония, эта исключительно мудрая и прекрасная дама…

Но даже ссылка на мать, при всем уважении к ней Флакка, не помогла Ироду выпутаться из беды. Флакк дал ему на сборы одни сутки и сказал, что, если к концу этого срока Ирод все еще будет находиться в Сирии, ему придется отвечать перед уголовным судом.

Глава II

- Ну и куда же, ради всего святого, нам теперь ехать? - спросил жену Ирод.

- Если ты не будешь настаивать, чтобы я писала письма с просьбой о помощи - унижение для меня хуже, чем смерть, - мне все равно куда, - горестно отвечала Киприда. - Индия достаточно далеко от твоих кредиторов?

- Киприда, моя царица, - сказал Ирод, - мы выдержим это испытание, как выдержали многие другие, и доживем с тобой до глубокой старости в достатке и благоденствии. И я торжественно тебе обещаю, что ты еще посмеешься над моей сестрицей Иродиадой прежде, чем я покончу с ней и ее муженьком.

- Мерзкая шлюха! - вскричала Киприда с истинно еврейским негодованием.

Как я вам уже говорил, Иродиада не только совершила кровосмешение, выйдя замуж за родного дядю, но и развелась с ним затем, чтобы вступить в брак с другим из дядьев - более богатым и влиятельным Антипой. Евреи могли иногда посмотреть сквозь пальцы на кровосмешение, так как браки между дядьями и племянницами были в обычае у восточных монархов, особенно в армянских и парфянских царских семьях, к тому же Ирод и Иродиада не были по происхождению евреями. Но к разводу каждый добропорядочный еврей (как прежде каждый добропорядочный римлянин) относился с величайшим отвращением, считая, что это навлекает позор и на мужа, и на жену, и никому из тех, кто оказался вынужден прибегнуть к разводу, и в голову не приходило, что это - первый шаг к последующему браку. Однако Иродиада достаточно долго прожила в Риме, чтобы ее по этому поводу мучила совесть. В Риме каждый, кто что-нибудь собой представляет, разводится рано или поздно. (Никто, к примеру, не назвал бы меня распутником, однако я развелся с тремя женами и, возможно, разведусь и с четвертой.) По всему этому Иродиада была очень непопулярна в Галилее.