Наталья Павлищева - Последняя любовь Екатерины Великой Страница 4

На том и договорились. Увидев статную фигуру поручика, который без одежды был куда более хорош, чем в ней, а особенно то, чем молодые мужчины привлекают женщин, Потемкин даже позавидовал. Но эта его неопытность… Не может быть, чтоб при таких статях и вдруг бессилен! Должен быть силен, как жеребец! Может, просто не разбужен?

Эта мысль понравилась, если Катя его еще и разбудит… Это будет ей подарком, и вроде как от него, Потемкина. А мальчишке нужно вбить в голову, что он весь во власти князя, чтоб о том не забывал.

И вот теперь Потемкин был занят весьма необычным и даже странным делом – воспитывал любовника для своей тайной супруги! Сказать кому – обхохочутся. Но Григорию Александровичу не до смеха, он действительно проникся к этому молодому человеку чувством приязни, принял, точно своего сына, и теперь готовил его как серьезную себе замену. А чтобы Екатерина не взяла пока кого другого, раз в неделю посещал ее сам и, словно между делом, понемногу нахваливал мальчишку. Правда, хвалить было за что, удивительно, но столь неиспорченного кавалергарда он не встречал.

Такое положение длилось почти полгода, за это время флигель-адъютант Ланской успел пообтесаться, усвоил многие правила поведения, выучил, кто есть кто при дворе, сносно освоил необходимый запас фраз по-французски и даже… был опробован в деле. Потемкин терпеть не мог пробир-девицу чернавку Анну Протасову, и его коробило при одной мысли, что Ланскому нужно пройти через ее постель, чтобы попасть к Екатерине, как делалось обычно. Да и к доктору Роджерсону отправлять тоже не хотелось, с первого же взгляда видно, что никакую дурную болезнь мальчишка подхватить просто не мог, краснел от одной мысли о связи с продажными женщинами. Лично устроив допрос с пристрастием своему адъютанту, Потемкин уверился в этом окончательно. Но все же решил убедиться, что такая воздержанность юноши не от его природной холодности, а то ведь можно подложить императрице этакого ледяного красавца, вовек не простит, сочтет насмешкой.

Выглядела проба так. На Святой неделе Александр, вернувшись в свою комнату от князя, который почему-то задержал его до самого позднего вечера, обнаружил там… гостью. Крепкая бабенка, оглядев адъютанта с ног до головы, довольно хмыкнула:

– Хорош!

– Вы, видно, ошиблись дверью?

– Нет, куда уж тут. – Женщина повернула ключ в замке и велела Ланскому: – Раздевайся, учиться будем.

– Чего?! – вытаращил глаза адъютант Потемкина.

Женщина подошла к красавцу и принялась сама расстегивать его одежду.

– Делай, что говорю! – тихо приказала она. – Их сиятельством велено.

Но Ланской не мог вот с какой-то… Он почти скинул ее руки со своего мундира:

– Перестаньте!

Женщина подперла кулаками бока и фыркнула:

– Сказано же: князем велено кое-чему тебя научить! – Приблизив лицо к его изумленному лицу, уже шепотом пояснила: – Дурак, испытание это для тебя.

Видя, что Александр все еще сопротивляется, она решительно задула свечу и буквально заставила его подчиниться сначала своим рукам, а потом и телу. Давно с ним такого не было, только в отрочестве, когда на сеновале его словно в шутку завалила дворовая девка Варвара, которую все звали шалавой. Тогда он, сам не понимая, что делает, также подчинился ей и испытал ни с чем не сравнимое блаженство. Варвариным рукам он подчинялся еще трижды, но отец как-то проведал, Варвара была порота и выслана подальше от господского дома, а сам Александр спешно отправлен на службу. «В солдаты! – кричал отец. – В солдаты!»

Так и вышло: сначала Ланской испытал на себе прелесть солдатской службы, правда, недолго, его быстро повысили за сообразительность, а потом и вовсе за рост и пригожесть забрали в кавалергарды. Лошадей он любил, любил и красивую выездку, а потому пришелся ко двору. Только вот кутежами не увлекался да по девкам не бегал, Потемкину он сказал правду. Просто при одном воспоминании о горячих ласках Варвары становилось одновременно горячо и стыдно. Казалось, любая его связь с женщиной обязательно принесет той неприятности, как Варваре.

Горячие ласки незнакомки заставили его крепкое молодое тело откликнуться, он забыл о возможных неприятностях и для женщины, и для себя. Кому из адъютантов позволительно принимать у себя женщин?! Да никому, если об этом узнает Потемкин, то Ланского выгонят в два счета, даже денег на дорогу не дав. А что будет с женщиной?

Но пока тело сотрясала сладкая дрожь, а потом расслабила истома, об опасности не думалось.

Женщина осталась довольна:

– А ты молодец! Хороший жеребчик… Чего ж скрывал-то, что такой горячий?

Ланской смутился:

– Не дело это. Вам надо как-то уходить.

– Вот еще, и не собираюсь! Тебя мне велено всю ночь развлекать и посмотреть, сколько раз сможешь.

– Кем велено?

– Сказано же тебе: их сиятельством! Экой ты дурень недогадливый! Я его дворня, должна тебя проверить и доложить.

Ланскому стало противно, он сел и принялся нашаривать руками свою рубаху. Что за проверки? Женщина, смеясь, обхватила его сзади руками:

– Не злись, бывают проверки и похуже. А ты всю стать мне покажи, тогда не придется с тощими фрейлинами любовью заниматься.

– С кем?!

– Ты и впрямь телок непонятливый или дурака валяешь? На тебя Сама глаз положила: ежели хочешь к ней попасть, постарайся, она резвых жеребчиков любит. Должен доказать, что силу достаточную имеешь, научиться кое-чему, чай, не к дворовой девке под подол пускают, а в императрицыну спальню.

– К-куда?!

У Ланского от таких слов даже голос пропал.

Женщина вздохнула, села на постели, так же, как недавно, уперев руки в бока:

– Слушай меня внимательно, только все это под большим секретом, выболтаешь раньше времени, князь и тебе, и мне головы поснимает! Ты можешь попасть «в случай» к императрице, глянулся ей со стороны-то. Потому тебя Потемкин к себе и взял, чтоб чуть образовать да обтесать. Но это он со стороны обтешет, а в деле я тебя обучить должна. Только недолго, потому как ты хоть и хорош, а мне другой люб.

Александр с трудом перевел дух. Неужели это правда?! Его и в фавориты к богине?!

Парня вдруг охватил почти панический ужас:

– Нет, нет, я не смогу! Я… опозорюсь!

Женщина расхохоталась:

– А я на что? Давай научу кое-чему.

– Не буду я учиться!

Та внимательно посмотрела на Ланского, неизвестно, что там углядела в темноте, только потянула его за собой обратно на подушку:

– А и не надо, ты только прыть свою покажи, а учит тебя пусть Сама…

Он настолько растерялся от всего услышанного, что позволил снова себя увлечь и охватить горячей волне желания.

Проснувшись, Ланской ночной гостьи возле себя не увидел, зато понял, что рассвело. Поспешно вскочив, он бросился одеваться и умываться. Только бы князь не понял, чем он ночью в своей комнате занимался.

Потемкин, видно, не просто понял, но и остался доволен докладом учительницы, хмыкнул, оглядев с ног до головы:

– Вечером еще одна придет, ты уж, братец, не брыкайся. Лучше с моими крепкими девками, чем с тощими фрейлинами. И волю дай себе, волю, покажи, сколько сможешь!

Хотелось спросить, правда ли то, что услышал ночью, но не посмел. Даже в мечтах Саша не забирался так высоко.

Но в тот вечер никто не пришел, а утром Потемкин внимательно вглядывался в лицо адъютанта, словно пытаясь прочитать там что-то. Если честно, то настроившийся на горячие ласки Ланской был несколько разочарован и чувствовал себя неуютно. Кажется, это понравилось Потемкину, он почему-то кивнул.

Потом была еще одна сумасшедшая ночь уже с другой женщиной, соскучившийся Саша дал себе волю, и почти до утра они не спали.

Утром при встрече князь похлопал его по руке, чуть криво усмехаясь:

– Теперь потерпи, голубчик, не дам я тебе больше девок. Береги силы. Ноне Святая неделя, хочу тебя государыне представить. Как весьма ловкого моего адъютанта.

Потемкин сделал ударение на слове «моего», чтоб этот дурень запомнил, кому обязан своим нежданным возвышением. Внимательно оглядев Ланского, князь довольно кивнул: хорош, вполне подходит для такого дела. И девки от него были в восторге, в первую ночь сопротивлялся, правда, зато потом… Жеребчик, одним словом, даром что краснеет, точно девица на выданье.

В один из вечеров на Святой неделе 1780 года в покоях государыни собрался средний круг. Это значило, что она сидела в окружении довольно близких людей, но в соседнем зале танцевали. Среднее собрание позволяло особо близким к Екатерине людям привести и представить ей кого-то нового, чем воспользовался Потемкин.

Он прекрасно знал, где можно в это время найти государыню, кроме того, через Перекусихину намекнул ей, что хотел бы кое-кого показать. Намека было достаточно, чтобы Екатерина томилась ожиданием. У нее хватало выдержки не оглядываться в поисках князя, но внутреннее легкое беспокойство все же было слегка заметно. Карточная игра еще не началась, пока шли одни шутливые разговоры.