Алан Фостер - Маори Страница 4

— Да, действительно, — ответил Коффин, будучи немного удивленным таким вопросом.

Он сам был «пакеа», но не обижался на аборигенов, когда они его так называли.

— Значит ли это, что вы очень боитесь темноты?

— Некоторые из нас боятся. А что, ты хочешь сказать, маори неведомо ощущение тревоги в темноте?

— Неведомо, капитан Коффин.

— Кажется, я догадываюсь, откуда происходит это различие между нами. В той земле, где я родился и жил, обитали, и сейчас еще обитают многочисленные хищные звери, которые охотятся по ночам. Они очень опасны для человека. На твоих островах люди никогда не знали, что такое волки и медведи. Вам нет причин бояться ночи, потому что в ней для вас никогда не таилось никакой опасности.

Туото долго думал, прежде чем ответить белому человеку.

— Твое объяснение очень хорошее, но я думаю, что оно неполное. В вас есть что-то такое, что заставляет испытывать чувство страха даже в там, где нет диких зверей. Например, у нас. Я думаю, что пакеа боятся себе подобных.

Он пристально взглянул на молодого капитана:

— Ты очень умен, капитан Коффин. Мне это нравится. Затем он вновь отвернулся и стал смотреть на воду.

Коффин увидел, что стало уже достаточно светло и ночное освещение не нужно. Он выключил лампу.

— Ты был мне хорошим другом, — проговорил наконец Туото. — У меня не было другого такого среди пакеа. Я чувствую, что в тебе есть что-то такое, чего нет в твоих сородичах.

Коффин пожал плечами.

— Каждый человек не похож на другого, Туото. Я тоже могу сказать, что ты не похож ни на одного маори из тех, с кем мне приходилось встречаться.

Старик не рассмеялся, зато впервые улыбнулся. Эта улыбка была странной, непохожей на обычную человеческую улыбку. Просто на его лице вдруг сразу увеличилось количество морщинок, которые удачно гармонировали с многочисленными татуировками. Татуировки покрывали не только тела маори, но и их лица. Это были очень сложные узоры, равных которым ни Коффину, ни кому бы то ни было из его соотечественников прежде не приходилось видеть. Как-то Коффин спросил старика, зачем они. Туото объяснил, что на теле каждого его соплеменника в рисунках отражена вся история их народа.

Коффин знал, что все это чепуха, но, по крайней мере, это была очень красивая чепуха.

— Я желаю тебе удачи во всем, капитан Коффин. Я думаю, тебе понравилась моя страна. Я думаю, ты тоже понравился моей стране.

— Мне здесь очень хорошо, Туото. Будь осторожен, когда сойдешь на берег. — Коффин кивнул в сторону Пляжа. — Корорарека стала одной из дичайших и опаснейших зон расселения пакеа в этой части света. Здесь процветает жестокость, беззаконие. Очень много зла сосредоточено в одном месте. Средимоих соотечественников, пакеа, есть очень много таких, которым не нравятся маори. Даже на трезвую голову.

— Я пробовал тот напиток, который пьют пакеа и который вы называете ромом. Мне нравится его согревающее действие, однако не нравится то, что он делает с головой. Я понимаю, о чем ты меня предупреждаешь. Но я не боюсь злых людей. У меня есть шесть богов, которые не допустят, чтобы мне причинили вред.

— Может, одолжишь мне парочку? В эти дни мне определенно нужна будет помощь свыше.

Коффин думал, что это будет выглядеть шуткой, но реакция старика была такой, что сразу стало ясно: маори воспринял шутливую просьбу белого пакеа вполне серьезно.

— Мне бы очень хотелось сделать тебе такое одолжение, белый человек. Но это не подвластно мне. Зачем ты просишь? Ведь у вас, пакеа, есть свой бог — Христос.

— Боюсь, он не заглядывает в Корорареку. Кстати, Туото, давно хотел тебя спросить… Ведь многие твои соплеменники с охотой приняли христианство. Почему ты до сих пор не последовал их примеру?

— У меня уже есть шесть богов, — серьезно ответил старик. — Зачем мне еще один? Я уже стар, чтобы что-то менять в себе.

— Что тебе мешает прибавить к своим богам еще и нашего? Я слышал, что некоторые твои соплеменники именно так и поступают, когда не чувствуют в себе готовности полностью погрузиться в христову веру.

— Нет, я не стану этого делать. Мои шесть богов обидятся. Коффин оглянулся на палубу, чтобы скрыть от Туото свою улыбку.

— Да, я пожалуй, могу понять тебя, — заставив себя принять серьезный тон, проговорил он. — Если ты решишь вернуться на юг, отыщи меня и я постараюсь тебе в этом помочь. Если смогу, конечно.

— Благодарю тебя, капитан Коффин, но я не думаю, что скоро вернусь туда. У меня здесь много дел. Хаере ра. До свидания.

Коффин смотрел вслед этому высокому, сухощавому старику, который мягкой, танцующей походкой прошел по палубе по направлению к трапу и смешался с другими.

Затем Коффин выбросил из головы и тоунга, и его дикие сказки. Это было для него всего лишь забавным развлечением. Теперь оно подошло к концу и необходимо было еще многое сделать до восхода солнца. Добавить кое-какие записи в журнале, разделить груз на части и рассортировать его, а потом — Мэри Киннегад.

Через некоторое время он уже сошел по трапу со своего корабля.

Коффин почему-то задержался на середине пирса, отрешенно гладя в его дощатое покрытие. На нем выделялись мокрые человеческие следы, которые тянулись к краю пирса. По сторонам тихо плескалась темная, глубокая вода. Он пытался понять, зачем остановился, но так ничего и не придумал. Пожав плечами, он пошел дальше.

Вступив в убогие пределы района всевозможных погребов, складов и хранилищ, которые тянулись вдоль всего берега, Коффин почувствовал на своем затылке первый поцелуй восходящего солнца. Вообще-то он думал прямиком пойти домой, но вдруг вспомнил, что скоро откроет свои двери Голдмэн. Молодой капитан понимал, чем раньше его каури осмотрят, оценят и продадут, тем лучше. А то еще чего доброго найдется какой-нибудь отчаянный капитан, который пошлет на его «Решительный» вооруженную группу своих людей с заданием выкрасть дерево. Даже если когда-нибудь закон и придет в эти места, солдаты Его Величества с ног собьются в поисках преступников. Все криминальное в Корорареке случалось молниеносно, ловко и незаметно. Где-где, а здесь уже давно научились жить по закону джунглей.

Улицы Корорареки представляли собой обычную для портовых городишек смесь грязи, булыжников и пьяных «в усмерть» матросов. Сейчас было относительно тихо. Но только в сравнении с обычными буйными ночами. Веселье, — если в данном случае вообще правомерно было бы применить столь мягкое слово, — никогда не прекращалось в этом городе. Правда, наступали такие часы, когда грому и шуму заметно поубавлялось.

Китобои проводили в плаваниях порой по три-четыре года беспрерывно. Когда такие люди наконец-то ступали на твердую землю с карманами, набитыми деньгами, ничто не могло отвратитьих от пьянок, дебошей, гулянок и прочих занятий в том же роде.

Наступала пора удовольствий.

Судовладельцам, которые по сравнению со своими подчиненными были настоящими пуританами, Корорарека представлялась ни чем иным, как разверстыми вратами ада на Земле. Они пытались закрывать глаза на похождения своих матросов, однако стоило пройти мимо них рано созревшей девочке маори одетой в одну только льняную юбку, как мысли благоверных квакеров тут же теряли свою стройность, разум лишался крепости, а мысли появлялись одна другой чище.

Одним словом, они никогда не возражали против того, чтобы их команды грешили с язычницами. Это давало безопасный выход эмоциям матросов, которые иначе непременно замышляли бы бунты против своих хозяев. Кроме того, капитаны и судовладельцы знали, что Господь Бог все равно все видит и когда-нибудь воздаст развратникам по заслугам. На этом основании земные наказания не назначались. Задачей капитана было привести корабль в целости и сохранности домой и с трюмами, наполненными товарами или выручкой. А для этого капитану нужна была команда, которая бы состояла из крепких мужчин, а не ангелов.

Некоторые из пивных и забегаловок могли похвастаться дощатыми тротуарами, тянувшимся к ним с улицы по грязюке. Однако, большинство заведений нельзя было назвать преуспевающими. В них было едва ли не так же грязно, как и на улицах. Коффин быстро шел вперед, огибая неподвижные тела матросов, не дошедших из таверн до своих гамаков, и уступая дорогу тем, кто еще находил в себе силы пусть неуверенно, шатаясь, но передвигаться.

Глава 3

Владельцы лавок, которые тянулись вдоль так называемых «респектабельных» улиц города, поднимались с восходом солнца. На краю Пляжа, за пивными и игральными заведениями, за публичными притонами, располагались места, где торговали консервированными продуктами для измученных ностальгией матросов. Там же продавалось дерево для ремонта кораблей и свежая провизия. Последняя закупалась полностью у маори. Зачем устраивать себе фермы, если все можно купить у местных дикарей? Это вполне устраивало маори, прекрасно осознававших дополнительные выгоды, которые им сулила монополия на свежие продукты.